Время тяжелых ботинок - Владимир Король

АЛМАЗЫ

1

Восьмого марта 1999 года в город Озерки Кинжал привёз два 4?каратных бриллианта, оправленных в белое золото, – точно по размеру безымянных пальчиков своих ласточек.

Это был весь его гонорар за проделанную работу по финансированию военно-разведывательной операции за пределами России. Только ни о чём таком он информирован не был.

Камни ему вручили без излишних комментариев – просто за успешную службу.

А беленькая Олеся сделала своё заключение: «Ну, ты, Леонид, попал! Теперь мы обе с тобой обручены».

2

Озерки приютились в полутора сотнях километров от столицы, на Московской равнине, вдоль левого берега Оки.

Здесь, в старом родительском добротном доме, жили две сестры – Веточка и Олеся, у которых в этой жизни, кроме дома и свидетельств об окончании 9?ти классов, ничего не было: ни профессии, ни работы, ни перспектив замужества, ни планов на будущее.

Был у них только Леонид из Москвы, которого между собой они прозвали Лёня Пи…датый.

Ещё они знали, что за ними приглядывает местная братва, отсюда и уважительное отношение озерковских блатных, и лёгкость решения любых бытовых проблем, и то, что их теперь стороной обходили все потенциальные женихи.

Что поделаешь – если бы за это не боролись, то, может быть, и не напоролись бы.

Леонид из Москвы так и сказал: «Я теперь вам и папа, и мама, и муж, и старший брат, и участковый милиционер. Будете хулиганить – выпорю!»

«Лучше вы….би!» – парировала старшая, не совсем трезвая тогда Веточка.

Познакомились они в новогоднюю ночь.

Новый, 1999 й, сестрички решили встретить в столице.

Разумной культурной программы у них не было, поэтому они просто шатались по стылому асфальту Тверской, из горла пили ледяную водку, заедали купленными на вокзале чебуреками и дуэтом пели: «Лёха-Лёха-Лёха! Мне без тебя так плохо!»

Где-то в районе гостиницы «Минск» притормозила потрёпанная «Нива», и до боли знакомый кавказский говор огласил предновогоднюю атмосферу: «Дэвушька, хароший дэвушька, хады на мой сторона! Будэм кушить барана!»

Возможно, этот образчик восточной поэзии обладал каким-то магическим зарядом: Веточке и Олесе тут же захотелось горячего сочного шашлыка – с красным домашним вином.

Как садились в ту «Ниву» – помнили.

Дальше – словно отрезало.

На Малой Грузинской чуть не зацепили огромный чёрный «мерседес». Стараясь избежать столкновения, как в анекдотах про «Запорожец», пьяный водитель, купивший водительское удостоверение высоко в горах, резко крутанул баранку и… въехал в зад припаркованному милицейскому «уазику».

Из пострадавшего «козла» неспешно вылезли четыре опера в гражданском, обнажили табельное оружие, привычно, без суеты, вытряхнули из «Нивы» всё живое и уложили на зимний асфальт.

«Мерседес», притормозивший, чтобы высказать и своё мнение об этом «грёбаном Шумахере из Тбилиси», с отбытием почему-то торопиться не стал.

Из него вылупился сияющий и напомаженный джентльмен, всерьёз изготовившийся к празднику. Над ним витало облачко такого парфюма, что не привыкшие к подобному амбре возбуждённые милиционеры тут же попрятали свои пистолеты и чуть ли не построились в одну шеренгу.

Джентльмен кивнул охране, и перед нестройным полукругом оперов тут же раскинулась скатерть-самобранка в виде двух больших коробок: одной – с экзотического вида бутылками, другой – с яркими упаковками закусок, явно не из соседнего торгового павильона.

– С Новым годом! С новым счастьем! – произнёс нежданный Дед Мороз.

– Нам хо-олодно! – пропищали откуда-то из-под ног служителей закона, потрясённых такой благотворительностью и уже почти забывших о виновниках разбитой служебной машины.

– Этих двоих я забираю, – тоном, не терпящим возражений, сказал джентльмен, – для последующей воспитательной работы.

– Нет проблем, братан! – сказал старший опер, – они не при делах.

«По Фене ботают менты, /позоря этим честь мундира./ И – ощущение сортира, / и безнадёжной срамоты».

Это Кинжал было начал слагать стихотворение, но осёкся, – нужно было срочно давать указание на подъём с холодного асфальта застывших пьяненьких девчонок и погрузку их в тёплую машину – с целью скорейшего отогрева.

3

На гудящем безветренном и залитом солнцем военном аэродроме в Кубинке Оса попрощался с Айсором и пошёл на стоянку вертолётов.

– Братцы-лётчики, мне бы до города Озерки! – громко озвучил свою мечту напомаженный богач.

– Триста баксов – и говно вопрос! – перекричал один из вертолётчиков шум авиационных двигателей, вытирая ветошью замасленные руки.

– Когда вылет?

– Да прямо сейчас и полетим, только с диспетчером свяжусь.

Кинжал позвонил своей охране и предупредил, что его командировка продолжается до завтрашнего обеда.

Раньше летать на вертолётах ему не доводилось.

Он сразу понял, что это удовольствие не для него. Шум, вибрация и низкая скорость полёта над землёй вызывали чувство тревоги. Этими мыслями он поделился с одним из пилотов.

– Дело привычки, – прокричал тот на ухо небедному пассажиру. – Полетаете разок-другой, даже понравится. Когда дверь в салоне – настежь, на бреющем полёте воздух в лицо, – наслаждение, ни с чем не сравнимое. Приезжайте по весне, в мае, в хорошую погоду. Мы вам такую воздушную экскурсию по Подмосковью устроим – век не забудете.

Сориентироваться с воздуха, где расположен дом Веточки и Олеси, он не смог, да и вряд ли военные вертолётчики рискнули бы садиться в городе. Поэтому сели где-то в пригороде, у белой, скованной льдом Оки. Рядом – трасса.

Дорожный кофр ему сбросили, и он его поймал, как будто это был воздушный шарик.

Наверху удивлённо покачали головами: бросали-то вдвоём!

Бомбила, незаконнорожденный отпрыск дикого российского капитализма, словно вырос вместе со своей «шестёркой» из-под укатанного снега.

Кинжал назвал адрес.

– А-а, понятно, – отреагировал водитель, видно, не привыкший фильтровать базар, – много слышал, но никогда не видел. Ты – Кинжал?

Тому стало любопытно:

– Допустим. А ты кто – обзовись.

– Я – Шмель.

Водила кивнул в сторону удалявшегося вертолёта:

– Твой?

– Да откуда! Так, попутный. Ты лучше расскажи, чё у вас тут за меня рисуют?

Кинжал пристроил у ветрового стекла сотку баксов.

– Ого! – водила хваткими пальцами в момент оприходовал импортную деньгу, – только давай договоримся – всё между нами.

– В наших кругах за лишние разговоры метлу к асфальту гвоздём прибить могут. Ты, вижу, на зоне не был, раз так вопрос ставишь?

– Бог миловал! Но я это, как там у вас говорят, – приблатнённый, стремящийся.

Кинжал ухмыльнулся, не поворачивая головы от окна:

– Базара нет.

Он смотрел на заснеженную реку, превратившуюся в широкую пустынную дорогу.

– Чё, кризис сильно достал?

Шмель развеселился:

– Кого – меня? Пятёрка баксов как лежала в сарае, в тайнике, так и лежит. Счас буду машину менять, присмотрел приличный «бумер», хватит на «Жигулях» разруливать. Это у вас, в Москве, все на ушах, банкиры да эти, как их теперь, ахи-ахи – олигахи!

– Олигархи, – поправил шофёра образованный Кинжал.

Он вспомнил поэта-правдолюба Некрасова, которого терпеть не мог: «В столицах шум, / гремят витии, /Кипит словесная война, / А там, во глубине России – / Там вековая тишина».

– Так какие сплетни за меня ходят?

– А говорят, что ты прикупил у нас лучших невест, сестричек, приставил к ним охрану и никого не подпускаешь.

– Ещё чё, Шмель?

Водила летел по заснеженной дороге, и чувствовалось, что на душе его легко и просто.

Кинжал приступил к вербовке, как учили:

– Получишь ещё соточку, если шепнёшь, как с тобой связаться, вдруг пригодишься?

Шмель тут же продиктовал два номера телефона – домашний и рабочий жены:

– Она у меня парикмахер, Наташа зовут. Скажешь: привет от вертолётчика. Я предупрежу, она всегда знает, где я, найдёт. А ты чего не записываешь? А, понимаю – бумаге доверия нет.

– Может, у вас кто зуб на меня заточил? – Кинжал повторял про себя номера телефонов Шмеля и его супружницы.

– Как же – на тебя заточишь! – Шмель прибавил газу, въехали на участок дороги, свободный от снега, – ветер постарался.

– Тебя уважает сам Ржавый, а он тут на положении. Так что – себе потом дороже обойдётся.

Кинжал с Ржавым знаком не был – слышал только. И знал – это бывалый крадун, но, говорят, стучит ментам.

– Слушай, Шмель, ты, говоришь, таксистом был, хорошо в машинах разбираешься. Потянешь автосервис?

– Ты чё, Кинжал, это же моя мечта! Деньги, думаешь, на что коплю? Я уже и с Ржавым договорился, у него бизнес покупаю. Ещё годик порулю, и – пи…да рулю!