Убийца-юморист - Лилия Беляева

- Говори, где я могу встретиться с этими девочками и мальчиком...

- Не скажу. Хочу быть твой благодетельницей, чтоб ты до конца своей карьеры целовала следы моих ног. Сама отыщу девчат. У меня с этой группой славные отношения. А тебе надо ещё пробиваться через всякие препоны.

- Ишь ты какая самоотверженная!

- Плачу по счетам! Ввек не забуду, как ты мне подсобила шпаргалкой на литературе. Иначе б мне журфака не видать! И как прокладки не пожалела в сложнейшей для меня ситуации! И как слезки мне утирала, когда мной пренебрег Костя Зацепин...

- Всего-то навсего?

Веруня прошлась по комнате в ритме румбы, тряся тугими грудками как какая-нибудь полинезийка и ответствовала, остановившись:

- Бери в расчет, Татьяна, также надежность импортных презервативов с запахом лимона. У меня же ещё дите не плачет. Хотя, конечно, хотела бы знать: ты как, на чью разведку работаешь, на внешнюю или на внутреннюю?

- Веруня! - я застыла с ладошкой у виска, поставленной чуть косо, то есть в пионерском приветствии, и торжественно пообещала. - Все, все объясню тебе первой, как только сама разберусь, что к чему.

- Небось, опять за идею, а не за хорошую денежку? - уличила меня она тоном Арлекина, у которого вот только что уворовали Коломбину. - Странная ты девушка: упрямо думаешь, что жить с человеком, а не с деньгами...

Никто нас, журналюг, с ходу не поймет. И не оценит глубины нашего падения во вседозволенность... Но мы за то и тяготеем друг к другу, что способы "развести бодягу", наерничать, наглумиться и вообще и не щадя самих себя... Жизнь такая... Без юмора - никак... Без анекдотов на злобу дня - ни дня. Языкастые ребята, эти самые журналюги, в конферанс способны вступать безо всяких предварительных репетиций, что ест благо, разрядка, психотерапия... Словом, расставаясь с Веруней, я ещё и ещё раз поблагодарила МГУ, факультет журналистики и, само собой, судьбу...

... На следующий день мы с Веруней встретились аккурат возле того здания, где репетировала поп-звезда Лелик Гондаров. Перспективно мыслящая девушка посоветовала мне посидеть снаружи, на скамеечке:

- Я изображу, что пришла брать у них интервью. Ну а по ходу спрошу, что это за красивые пареньки стояли рядом с ними в том ресторане, в тот вечер. Не скучай! На! Та самая жвачка, о которой в рекламе некая дебилка верещит: "Она как любовь, никогда не надоедает!"

Веруня исчезла за дверью, в которую то и дело входили стройные, стильно одетые девчонки и парни с отменно развернутыми плечами, пружиня на каждом шагу... Я же сунула в рот пластинку жвачки...

Но если бы именно в эти минуты я находилась не здесь, под кустом бузины, жуя жвачку, а в Шереметьевском аэропорту, то могла бы увидеть супермужчину французско-итальянского происхождения, то есть Анатолия Козырева, лежащего на полу без признаков жизни...

Однако я продолжала почти безмятежно посиживать под кустом бузины, жевала жвачку и ждала Веруню с задания. Она пришла довольно скоро и похвасталась:

- Сумела не спугнуть красоточек, записала их откровения на магнитофон. Пошли вон туда, в церковный двор, сядем на бревна...

Что мы и сделали. В церковном дворе, за железной оградой, было совсем тихо, безлюдно. Сама церковь топорщилась лесами. Видно, реставрировали её без особой спешки по мере поступления необходимых средств. На нас смотрел, собираясь перекрестить и потому держа пальцы так, как надо для благословения, темноликий Христос с фрески над овальным входом в храм... Старинность и суперсовременность в одном флаконе. Могучая ширина каменной кладки, над которой когда-то, давным-давно, трудились мужики в холщовых рубахах, с кожаными ремешками на головах, и нате вам - наши с Веруней утлые тела в джинсах, сработанных где-то в штате Аризона, и диктофон, собранный смышлеными пальчиками тайваньских барышень...

Диктофон пересказал мне отчетливо следующее:

- Да, мы из балета... ну на подтанцовках... изображаем то испанок, то герлс... что надо по сценарию... Очень любим. Это наша работа. Наш кусок хлеба.

Верунин голос:

- Но вы ведь всегда безымянные, вас никто не знает. Звенит одно имя вашего "босса", так? Не обидно, девушки? Ведь вы очень и очень украшаете своими танцами его пение...

- Да нет... привыкли... главное, чтобы концерты собирали как можно больше народу. Чтоб зрителям нравилось. От этого и наши заработки зависят...

- Зато, наверное, от кавалеров у вас отбоя нет?

- Скажете... Конечно, не в тени... Нас знаю, кому надо, зовут на тусовки... Мы пока не замужем...

- Можно сказать, что ищете своих суженых?

- Можно! - рассмеялись девушки в один голос, а одна добавила: - Мы же привередливые... На нас трудно угодить... Нам нужны особые мужья, чтоб умели не ревновать и подолгу ждать с гастролей...

И вот, наконец, по существу... Веруня спрашивает:

- Это вы? Вас снял фотограф?

- Мы. А что?

- Да вот собираемся в журнале этот снимок поместить. Но нужно знать, кто с вами тут...

Затянувшееся молчание...

- А это обязательно?

- Желательно.

- Ну вот этот, справа, Женя Дегтярь, бизнесмен. Кажется, торгует какими-то приборами для промышленности... Зовет нас в круиз по Средиземному морю... Он уже в Америке три года живет. Говорит, что соскучился по всему российскому.

- А это кто? Спиной стоит?..

- Этот?

- Да, шатен...

- Это Любин парень... Он, кажется, с ней пришел...

Вторая девушка перебивает:

- Не с ней. Он просто к нам подошел и сказал Любе что-то такое насчет охраны. Ну что такая раскрасавица должна ходить только с телохранителями.

- А она что ответила?

- Промолчала, как замороженная. Мы ещё удивились. Могла бы хоть слово в ответ...

- Вы сами с Любой хорошо знакомы были?

- А вы не из милиции? Вы знаете, что с Любой случилось?

- Нет. А что? - врала Веруня без зазрения совести. - Что же с ней такое произошло?

- Из окна выбросилась. Или её кто-то выбросил. Об этом писали. Мы с ней стояли где-то около девяти вечера, а она выбросилась в час ночи. Или её выбросили...

- А вы её хорошо знали?

- Да так... Вместе в прошлом году в Крыму отдыхали. Не надо нас с ней в журнал. Нехорошо получится.

- Нехорошо, - согласилась Веруня. - А вы видели, как она падала?

- Что вы! Нет! Но когда выходили из гостиницы, когда её снимали с дерева, то видели... Жалко очень, конечно. Просто же так такое не бывает. Она из уборной бросалась, из женской... Там окно осталось распахнутое... Нас тогда Женя Дегтярь посадил в свою "вольву" и развез по домам. И все уговаривал, чтоб не принимали близко к сердцу, не плакали... А мы плакали... Никто же, кто живет, не может знать, что с ним случится через какое-то время, никто...

Мы посидели с Веруней в полной тишине, вблизи, как обнаружилось, трех надгробий из черного камня, оцепеневших от времени, в позе падающего на спину... Веруня протянула мне кассету, я спрятала её в свою сумку и сказала:

- Спасибо тебе не знамо какое!

- Значит, я не зря поболтала?

- Да ты что! Мне все это очень пригодится! Очень!

Пережимала, конечно. Только ведь зачем бы отпускать самоотверженную девушку в растрепанных чувствах, без ощущения выполненной миссии?

"Теперь что?" - спросила я у девицы со стоячей рекламы, демонстрирующей наличие пота под одной своей подмышкой и полную замену оного букетом цветов - под другой. Думала, думала и надумала сходить на кладбище, побродить там, побеседовать ненавязчиво с сотрудниками, узнать, наконец, была ли ещё одна дерзостная попытка намертво приклеить к кресту на могиле Михайлова листок бумаги с фамилиями трех писателей, умерших или погибших один за другим. Заскочила домой, переоделась в скромненькое, косыночка темная, очки черные... Чтоб не привлекать к себе особого внимания...

Разумеется, прямиком, но шагом неспешным, к могиле знаменитого писателя. Деревянный крест высился достойно, ещё издалека. Могильный холм хоть и не был усыпан цветами, но букет гвоздик свеже алел, и вода в банке, пронзенная солнечным лучом, голубела незамутненной чистотой. Никакой нелепой наклейки на кресте не было, даже кое-какого следа от прежних не замечалось. Все достойно и чинно.

Неподалеку что-то шоркало размеренно. Я обернулась. Веником, сильно внаклон, подметала дорожку между могилами горбатенькая женщина. Я, конечно же, к ней:

- День-то какой светлый, теплый! А у вас тут так хорошо, тихо...

Она полувыпрямилась, щипком захватила край косынки и лбу, потянула ниже, отозвалась покладисто, нараспев:

- И хорошо, и тихо... А только бомжа нашли убитого среди венков на свежей могиле!

- Да что вы?!

- Да вот то и есть... Видно, задолжал кому, а народ нынче беспощадный. Он уже в цветы захоронился, а нашли... Гора цветов целая, богача хоронили, директора рынка, а не спасла, отыскали...

Мне следовало подогревать и подогревать разговор, чтобы основной вопрос прозвучал, не задев бдительность трудящейся кладбищенской женщины. И на мое счастье, я увидела очень красивое надгробье во втором ряду могил. Красивое и необычное - мозаичная картина, где среди голубизны алеет ветка красной рябины.