Девственная земля - Дервла Мерфи

Вчера вечером мы, жители Парди, подверглись пропагандистской обработке в духе Запада. Сотрудник британского посольства устроил киносеанс на открытом воздухе, чтобы рассказать местным жителям о жизни в современной Великобритании. Фильмы были настолько неуместны, что приходилось только удивляться, как работники посольства могли допустить такую глупость. Правда, киносеанс немало позабавил меня — я старалась смотреть на все происходящее глазами непальского крестьянина.

Жизнь в Лондоне была представлена торжественным парадом, так что публика, естественно, пришла к выводу, что этот город — самый цивилизованный в мире, где большинство мужского населения носит пышные мундиры и гарцует на ухоженных лошадях. Потом нам показали отрывки из «Макбет». На экране мелькали костюмы времен Елизаветы, причем крупным планом дали окровавленный кинжал. Последняя деталь, несомненно, должна была «содействовать» дальнейшему укреплению Дружеских связей между гуркхами и английским народом. За этим последовало празднование 400-летнего юбилея У. Шекспира в Страффорд-на-Эйвоне, собравшее множество облаченных в мантии мэров со всех концов Великобритании, затем — фестиваль фольклора в Уэльсе с участием танцоров из многих стран в национальных костюмах, со стайками (а может, правильнее — выводками?) разряженных «друидов» на переднем плане. На сладкое нам преподнесли шотландские игры, с развевающимися юбками шотландских горцев и воем волынок. Таков облик Великобритании сегодня, каким его видела долина Покхары. Несомненно, мои соседи теперь уверены, что одежда, которую здесь носят европейцы, сшита специально для тропиков. Кроме того, они поняли, что в Великобритании по крайней мере столько же национальных праздников, сколько в Непале.

Сегодня моя очередь готовить ужин. Кэй вернулась домой в половине восьмого. В руках у нее был транзисторный приемник, которым она редко пользуется. Кэй задыхалась от возбуждения. Она объявила:

— Началась война!

Я на мгновение почувствовала слабость — вот оно! Но по мере выяснения подробностей стало ясно, что это война между Индией и Пакистаном.

Рыночная цена на керосин поднялась до двух фунтов за галлон. Поговаривают, что все внутренние рейсы непальской авиакомпании будут сняты, так как Непал зависит от поставок горючего из Индии. Два часа мы пытались понять из передач последних известий на английском языке сложившуюся ситуацию и получили весьма противоречивые сведения. Радио Пакистана, Индии, Непала, Китая, США и Великобритании по-разному объясняли события дня.

Сейчас мне больше всего жаль маленький Непал. Радио Катманду изо всех сил старается быть нейтральным. В данный момент в Пекине находится непальская делегация… Мы здесь, правда, в безопасности. Даже если между Китаем и Индией разразится крупный конфликт, маловероятно, что Непал будет непосредственно вовлечен в военные действия.

Кэй сильно расстроилась: она планировала в конце месяца поездку на своем джипе в Южную Индию и боялась, что к тому времени застрянет в пути из-за трудностей с бензином. Поэтому решено было отправиться пораньше.

Кэй уехала 11 сентября. Сейчас она, должно быть, держит путь по Раджпатху. Кроме нее я знаю еще только одну старую леди — Джил Бакстон, которая способна бодро провести в одиночку джип, бывший в употреблении двадцать один год, из Катманду в Майсур через воюющую страну. Что бы там ни говорили о внешней торговле Великобритании, с экспортом старушек там все в порядке.

Уже неделю идет война, но Пекин сейчас настолько преуспел в глушении радиопередач, что ни одна новость из внешнего мира сюда не просачивается. Может быть, это и к лучшему…

Черный рынок процветает. Очевидно, непальские торговцы — прирожденные предприниматели: стоит им только почуять дымок войны за горизонтом, как за ночь все становится дефицитом, хотя правительство ввело контроль за ценами.

Утром я помчалась на базар за русским сгущенным молоком для тибетцев, страдающих от недоедания. (После отъезда Кэй они каждое утро приходят ко мне в комнату за своей порцией «гоголя-моголя».) Мне удалось приобрести сорок больших банок молока. Но надолго их не хватит, поэтому я купила еще тридцать банок индийского производства. Правда, оно гораздо хуже русского, да и стоит дороже.

Сейчас я в шоке: только что на моих глазах убили бешеную собаку. Выйдя из лагеря после обычного вечернего обхода, я услышала пронзительные вопли — и вслед за этим увидела, что в мою сторону несется стадо буйволов. Люди бросились врассыпную. Тут я заметила очень симпатичную собаку, принадлежавшую местному торговцу. Она кружилась на месте и страшно выла. В панике я стала искать глазами Таши, которая сильно отстала, заигравшись с другими тибетскими собаками. Я бросилась к ней, подхватила на руки и остановилась у палаток посмотреть, что же будет дальше. Долго ждать не пришлось: трое молодых парней взобрались на крышу дома и стали забрасывать несчастную собачонку камнями. Жестокая расправа вскоре закончилась. Но то, что это бедное существо было одним из лучших друзей Таши, в определенной степени меня настораживает.

Таши стала довольно элегантной дамой, и если раньше лохматый комочек хотелось потискать, то теперь она вызывает желание погладить ее шелковую шерстку. Экстерьером она напоминает таксу. У нее нелепый пушистый хвост коричневого цвета, игриво загнутый калачиком, к красивые бело-золотистые подпалины.

Я считаю, что Таши — «чистокровная тибетская дворняжка». Однако, если имеешь глупость пойти на мытарства и огромные расходы, связанные с провозом собаки из Непала в Ирландию, есть смысл притвориться, из престижных соображений, что собака принадлежит к редкой «центрально-азиатской» породе. Поэтому на бланке, который я заполняла сегодня вечером, приступая к мучительному процессу получения ирландского гражданства для Таши, в графе «порода» появилась нахальная запись: «карликовая гималайская овчарка».

Неделю назад наша идиллия стала омрачаться более неприятными сторонами владения собакой, родившейся в Непале. Я должна вернуться домой в декабре, и в ответ на мой запрос в ирландское посольство в Нью-Дели я получила целый ворох бумаг, требующих заполнения. Ясно, наше министерство сельского хозяйства терпеть не может иностранных четвероногих, а страницы неумолимых предписаний призваны искоренить все неблагоразумные привязанности, которые позволяют себе ирландские граждане за границей. Однако уважаемое учреждение плохо меня знает, если пытается помешать исполнению желаний ирландской гражданки. Моя решимость «импортировать мелкое домашнее животное из семейства псовых» (собаку, попросту говоря) мгновенно укрепилась, стоило мне прочесть грозные правила. Даже если бы я терпеть не могла Таши, они бы вызвали у меня непреодолимое желание импортировать ее «отдельно, помещенной в соответствующую корзину с крышкой, клетку, коробку или другую тару, через которую нельзя просунуть нос и лапу и которая не должна содержать сена, соломы или торфяного мха». В воинственном настроении заполняла я анкеты и писала заявки «официальным карантинным службам» и «официальным агентам по перевозкам», в то время как Таши безмятежно дремала у моих ног, не ведая, что в течение следующих нескольких месяцев она станет предметом большого беспокойства множества людей.