Реликтовая популяция. Книга 2 - Виктор Васильевич Ананишнов

глаз: враждебных, любопытных или нежелательных. Сюда к нему приходили связники из Центра и оставляли корреспонденцию, новости или какие-либо распоряжения дальнейших его действий в качестве агента и охотника Фундаментальной Арены. В таких случаях он к воротам поселковым не шёл, а пользовался подкопами под оградой и одним из трёх своих подземных ходов, хотя порой не брезговал и общедоступными, что также не привлекало к нему особого внимания, тем более что он направлялся к заведомому тупику хода, как это могло показаться непосвященным, но они не знали, что от него можно было по длинной или короткой дороге проникнуть в подвал дома Свима…

Сегодня он шёл через подкоп.

Ночь наступила тёплая, дул ветерок, хорошо заметный после подъёма на холм. Свим вытер ладонью испарину, выступившую на лбу от быстрого восхождения по крутому склону. Рукой коснулся каменной кладки ограды. Она была теплой от вихревых токов, возникающих в специальной решётке из неизвестного материала, заложенной в ней. Поверх кладки тянулись тонкие нити проводников, прикосновение к которым ничем не грозило, однако вопреки тому, что Свим поведал своим спутникам о безопасности разумных перейти ограду, чтобы не пугать Клоуду, стоило только эти нити натянуть, как циркулирующая в проводниках энергия просыпалась и уничтожала нарушителя. Эти проводники якобы появились исторически недавно, тысяч пять-шесть лет тому назад. И ничто – ни специальный какой костюм, ни изолирующие материалы, и ни какие-либо отвлекающие действия – не помогало нарушителю.

Подобные заборы, доставшиеся современникам от древних и не очень, причиняющих немало неудобств и самим горожанам, заставляли их всегда, на уровне инстинкта, держаться от стен подальше. Постепенно дома отступили, и между самим посёлком и его оградой образовался кольцевой пустырь, прерываемый улицей, подходящей к воротам. Пустырь быстро зарастал, и его периодически приходилось очищать от деревьев и кустарника, так как сохцы любили с высоты своего холма оглядывать окрестности, потрясающие зрителя далью и живописностью. Кроме архитектурных шедевров, привлекавших разумных в Сох, осмотр округи также входил в перечень местных достопримечательностей.

Отгородившись пустырём, горожане привыкли к некоторой несвободе передвижения по посёлку и даже искренне считали: кто не желает идти через ворота, тот приходит в посёлок с недобрыми намерениями, а таким в Сохе делать нечего. В нём живут добропорядочные мирные люди, и лишь ворота посёлка открыты для всех.

Сегодня вокруг стояла тишина, ни один звук не достигал слуха Свима – вся жизнь поселян в это время переместилась в дома и немногочисленные места увеселения. Огни к ночи начинали гаснуть по причине ненужности, и сейчас редкие фонари скупо освещали небольшие площадки. Свим смутно различал периметр стены, но зато он знал расположение не гасимых на ночь светильников и мог по их створам ориентироваться. Он как раз вышел в створ чуть зеленоватого и оранжевого фонарей. При их совмещении следовало пройти еще десять-двенадцать шагов до того участка стены, где находился подкоп.

Свим медленно отсчитал эти шаги.

Где-то здесь.

Камень, поросший травой и прикрывающий ход, лежал на месте и, похоже, никто его в последнее время не трогал – на ощупь он определил, что травинки переплелись и срослись корешками после посещения Соха через этот подкоп прошлой весной.

Он осторожно поднял удивительно лёгкий щит, очень похожий на каменный монолит, и аккуратно протиснулся в образовавшееся отверстие.

Этот проход под оградой они делали вместе с К”ньецем.

Тогда хопс только что познакомился со Свимом, и ему было всё в новинку, что делает человек, взявший его в свои помощники. Хопса мучили вопросы и иногда не простые, на которые Свим подробно отвечал или неопределенно хмыкал, так как не знал или не считал нужным посвящать недавно приобретенного спутника в дебри некоторых событий или явлений. Они в то время провели с К”ньецем у подкопа несколько ночей, чтобы оборудовать его. Вынутую землю уносили не ближе, чем на триста берметов вниз по склону и рассыпали её там тонким слоем. Сам подкоп крепили пористыми специальными плитами, заготовленными загодя Свимом в родовом хабулине, и постепенно перенесёнными вначале в сохский дом, а из него с большим трудом как раз под тот платан, где сейчас остались ожидать его друзья. О них в то время он не знал и не предполагал, что они у него будут в таком большом количестве. Плиты по одной подносились к подкопу и укладывались так, чтобы лаз приобрёл в разрезе вид трапеции. К”ньец в построенном проходе мог идти, не сгибаясь, Свиму же приходилось низко наклонять голову, однако его это не смущало – весь подземный ход под оградой занимал не более трёх берметов.

Вспоминая, Свим усмехнулся тем беззаботным, как ему сейчас казалось, дням. Ему подумалось, что, и подкоп по тому времени был сделан больше из-за безделья и ложной опасности, чем по нужде.

Ощупывая плиты руками с боков и над головой, Свим продвигался вдоль подкопа. За год, что он не ходил, здесь поселились пауки, наткавшие паутину, то и дело скользящую по лицу. В прошлые проходы такого не было. Пауки – твари вездесущие и могли, конечно, как-то пробраться и сюда.

«И всё-таки…» – кольнула его сознание тревожная мысль.

Он не успел её проанализировать, так как его рука в этот момент нащупала рукоятку выходного камня, он выпрямился, поднимая над головой камень, весящий не более его меча. Осмотрелся, не покидая подкопа. Вокруг царила тишина. Свим выбрался наверх, аккуратно поставил фальшивый камень на свое место, чуть припорошил его травой. Отряхнул руки. Вздохнул облегчённо: подкоп позади и как будто ему сопутствует успех, хотя бы на начальной стадии его продвижений к дому, где его может ожидать всё, что угодно.

– Шейн, у нас новость. Кто-то воспользовался подкопом, обозначенным на схеме под номером четыре. Вот здесь.

Тескомовец со знаками различия командира полукрина – слитые воедино алый и зеленый ромбы – шагнул к столу и ткнул указательным пальцем со сломанным ногтем в серый плотный лист с нанесённой на нём жирной линией, схематично означающей ограду вокруг Соха. Палец уперся в двойную черту поперёк линии ограды, обозначенной цифрой четыре.

Человек, к которому тескомовец обращался как к более высокому по служебной лестнице лицу, был известен для тех, кому положено это знать, под именем Присмет Прамор Перерота, являющимся для него настоящим нэмом. Его громадный рост и склонность к полноте создавали запоминающийся образ силача.

Да, он был силён, как никто в бандеке, и в молодости забавлялся демонстрацией необыкновенных аттракционов: рвал толстенные цепи, как мячиками играл массивными мелероновыми шарами и фехтовал мечом, который могли поднять лишь пятеро дурбов.

В те годы не было, пожалуй, в Сампатании и прилегающих к ней бандеках более популярного человека, чем Присмет. Eмy подражали. Многоимённые почитали за честь видеть