След нумизмата - Евгений Сартинов

Доктор представил дамам Бураева. На фамилию миллионера генеральша отреагировала весьма забавно.

-- Это не на ваш ли завод позавчера ездил мой муж? Приехал Владимир Александрович оттуда очень поздно, расстроенный, сказал, что Бураев затягивает сроки изготовления каких-то там пушек.

Промышленник улыбнулся, хотя ему хотелось в этот момент во все горло захохотать. Он и в самом деле не поспевал изготовить в сроки первую партию горных пушек, но никогда не думал, что генерал Ермилов обсуждает подобные дела с женой. Ответил он, впрочем, весьма учтиво:

-- Я уже наказал управляющего заводом и смею заверить вас, что больше не буду расстраивать Владимира Александровича.

Подобный ответ очень понравился генеральше, и она представила мужчинам свою спутницу:

-- Познакомтесь, это моя сестра, Анна Владиславовна.

С бьющимся сердцем Бураев поцеловал руку столь желанной для него женщины. Подняв глаза, он рассмотрел под вуалью и лицо прекрасной вдовы. Да, Анна Владиславовна была удивительно хороша собой. Высокий лоб, прямой красивый нос, длинная, изысканных форм шея и в довершение всего -светло-серые, как эта петербургская ночь, глаза. Легкая вуаль делала ее еще более загадочной и недоступной для неискушенного в амурных делах Бураева. А этот сводящий с ума голос!

Короткая взаимная прогулка кончилась приглашением миллионера на обед к генералу Ермилову.

Уже возвращаясь в коляске домой, старшая сестра тихо спросила младшую:

-- Ну и как тебе этот медведь?

Та чуть улыбнулась кончиками губ, потом нехотя ответила:

-- Меня позабавили его пламенные взгляды. Но, к сожалению, он не в моем вкусе.

-- Анита, ты сильно-то не заносись. Шляхетскую спесь пора унять. Еще пять годков -- и третий десяток разменяешь. Лучшей партии, чем Бураев, тебе не сыскать. Самый богатый вдовец столицы. А все эти твои тонконогие офицерики -- одна голозадая спесь, не больше. Слава Богу, что удалось замять скандал со смертью Николая. И как ты могла изменять такому человеку?! Хорошо еще, что он проигрался перед этим, а то совсем было бы не объяснить роковой выстрел. Так что смотри, сестричка, окажешься в родном Вильно в полуразвалившейся усадьбе...

-- Ну Катуся, мы же все-таки состоим в родстве с самими Радзивиллами, и после этого какой-то Бураев!

Агитация родной сестры все-таки возымела свое действие, и через два месяца Викентий Николаевич торжественно ввел в дом новую супругу.

Первые два года показались ему сказочным сном. Он по-прежнему много мотался по всей России, а приезжая домой, попадал в объятия самой красивой женщины Петербурга. Он принимал в ней все, даже некоторое высокомерие и холодноватость -- она как бы позволяла ему себя любить, отнюдь сама не пылая страстью к Бураеву. В свою очередь и Анна получала все, что хотела. Покупки дорогих нарядов и драгоценностей Викентий Николаевич воспринимал абсолютно спокойно. Оправа великолепного бриллианта должна соответствовать красоте алмаза.

Балы и светские рауты, столь любимые женой, отнимали очень много времени, но приносили многочисленные и порой весьма ценные знакомства. Присутствовал он и некоторый элемент развлечения. Бураеву нравилось наблюдать, как мужчины при виде его жены сначала цепенели, а потом начинали вести себя так, словно только что хватанули добрую порцию водки. Промышленник даже соизволил, впервые за свою жизнь, устроить себе отпуск и по осени укатить с женой в Париж.

Единственное, что обескураживало Бураева, это холодное отношение дочери к мачехе, хотя Анна Владиславовна вела себя с Лизой просто безупречно. Неприязнь эту отец списывал на отсутствие постоянной близости: все-таки большую часть времени дочь проводила в престижном пансионате, появлясь в доме только по выходным да на каникулах.

Все изменилось после трагедии, произошедшей с Викентием Николаевичем. Став инвалидом, этот большой, физически крепкий человек резко сдал, сильно поседел. Начали донимать ранее не тревожившие магната болезни. Жена же, наоборот -- словно расцветала все больше и больше. Она всеми корнями вросла в великосветскую жизнь Петербурга, обзавелась обширным кругом друзей и знакомых, а так как муж перестал выезжать в свет, то одна раскатывала по театрам и балам.

С год назад Бураев почувствовал то, что рано или поздно понимает каждый обманутый мужчина: жена явно изменяла ему. Может, подобная проблема возникла раньше, но он, ослепленный любовью, не обращал внимания. Теперь же он полностью ощутил всю холодность и беразличие к нему этой женщины. Более того, какая-то враждебность начала проскальзывать в словах и делах великосветской полячки. Раньше она позволяла себя любить богатому и красивому мужчине, теперь же ей досаждал надоевший немощный инвалид.

Бураев чувствовал присутствие соперника в утомленных движениях жены, возвращающейся поздно ночью якобы из театра или с раута. Он безошибочно определял, когда Анна действительно едет к сестре, а когда на свидание. У нее и движения становились более резкими, ярче блестели глаза, более громко звучал голос, командующий прислугой.

Весь год христианское смирение боролось в сознании миллионера с бешеной ревностью. Он понимал, что уже не сможет дать жене ничего, кроме комфорта и беззаботности. Но шесть месяцев назад Бураев узнал, что неизлечимо болен. Тогда он не выдержал и нанял частного сыщика, дабы узнать имя своего счастливого преемника. Результат расследований оказался настолько неожиданным, что Викентий Николаевич чуть не задохнулся от приступа ненависти, спазмой сдавившего его горло. Но он взял себя в руки и продолжил игру до конца, стремясь как можно больше узнать об этом красивом дьяволе в женском облике.

Анна Владиславовна слишком была занята собой, чтобы заметить слежку. И вот теперь настал час истины. Бураев дождался, когда горничная принесла в высоком бокале лимонад и вышла из комнаты, и лишь потом начал разговор.

-- Сударыня, я понимаю, что я сейчас немощный старик и мне надо бы начать думать о загробной жизни, но я еще ваш муж и имею кое-какие права. Полгода назад я нанял человека с целью узнать о вас все...

Анна Владиславовна неожиданно прервала его речь громким смехом, откинув при этом голову назад и раскинув руки на спинке дивана. Отсмеявшись, она пояснила свое столь странное поведение:

-- Конечно, чего же еще можно было ждать от человека вашего происхождения?

-- Да, у меня нет герба, и мои предки не участвовали в сеймах по избранию польских королей. Только вам сейчас, сударыня, подойдет другой титул -- королевы шлюх.

Полячка презрительно скривила свои красивые губы, но промолчала. А магнат продолжал:

-- Я навел справки о вашем прошлом. Смерть вашего первого мужа многим показалась более чем странной. Блестящий офицер, ему предсказывали хорошую карьеру. Прожили вы с ним всего три года, но за это время успели оставить о себе "добрую" память у многих подчиненных полковника. Именно ваше поведение, а не растрата казенных средств привели его к смерти. Большинство офицеров вообще сомневаются, что это было самоубийство. В тот вечер он вернулся домой слишком рано, поговаривают, что он застал вас не одну и даже не вдвоем. Именно поэтому мундир полковника оказался разорван, а если учесть, что один из тех офицеров являлся казначеем полка, то понятно, откуда взялась версия о растрате. Что там было на самом деле, вы уже не скажете, так что вернемся к делам нынешним.

Здесь Бураев прервал свою речь, потянулся было к столу за бокалом лимонада, но достать его не сумел. Жена холодными глазами смотрела за тщетными попытками мужа, но даже не шевельнулась, чтобы ему помочь. Миллионеру пришлось кликнуть Пантелея. Здоровый малый, нанятый специально для того, чтобы таскать на руках хозяина, подал ему лимонад, но, принимая его обратно, умудрился выпустить тонкостенный фужер из неуклюжих рук.

Звон разбитого стекла настроил Бураева на философский лад.

"Прямо как моя семейная жизнь," -- с невеселой усмешкой подумал он и, отослав растерянного Пантелея, продолжил свою обвинительную речь.

-- За эти шесть месяцев вы сменили восемь любовников, причем порой умудрялись встречаться в течение дня с тремя. Поистине, темперамент, достойный Мессалины.

-- Я не перебирала любовников, -- прервала его Анна Владиславовна, еще более высокомерно откидывая назад свою хорошенькую головку, -- я искала человека, которого полюблю, и я его нашла.

-- Вы имеете в виду лейтенанта Козловского? То-то я смотрю, в последний месяц вы на редкость постоянны! Отправили в отставку даже моего бывшего врача. Я не сомневаюсь, что он вам успел разболтать, что я неизлечимо болен. Ведь так?

Но женщина молчала, лишь глаза ее торжествующе блеснули да на губах промелькнула тень усмешки.

-- Узнав о том, что вы встречаетесь с Кохом, я уволил его. От врача-любовника собственной жены можно ожидать чего угодно, даже чашу с ядом вместо лекарств. Бедный эскулап сразу стал вам не нужен, и вы тут же его бросили, не так ли?