Пастушка Анка - Ивана Брлич-Мажуранич

— Солнце… день… берёза… дубок.

Но, убедившись, что ничего не выходит, он умолкал. А ручей, как только услышит «Солнце… день… берёза… дубок», заканчивал песенку пня так:

— Клоко-клок… клоко-клок…

И чуть ручей умолкал, буковый пень давай хвастаться:

— Вот как надо петь! Слышали, а?

Но никто его не слушал. Все кругом затихали, и тогда соловей заводил свою песню:

Ни у кого — даю вам слово —В лесу нет голоса такого,Как у меня.Фьё-фьё! Фьё-фьё!Как у меня!

Ни у кого, ни у кого! — шумели осины и берёзы.

— Ни у кого! — клокотал пенистый ручей.

— Ни у кого! — кивали головками цветы.

— Как у меня! Как у меня! — кричал победным голосом буковый пень.

А соловей, учитель пения, не слушая их, продолжал:

И вновь, приветствуя зарю,Я завтра песню повторю!Я для тебя её спою,Лес мой,Мир мой!

«Мир твой! Мир твой!» — хотели подхватить все. Но вдруг раздался чей-то испуганный голос:

— Медведь, волк и лиса идут!

В лесу словно гром ударил. Цветы склонились к земле, спрятались зверюшки, птицы улетели. И только соловей ничего не видел и не слышал: он пел!

— Рррр! — зарычал медведь, первым вступая в лес, и тут же начал срывать ягоды, топтать васильки и фиалки.

Вслед за ним появился и волк.

— Рррр! — оскалил он зубы и отправился на поиски зайца.

А хитрая лиса тихонько подкралась к кусту, на котором по-прежнему пел соловей, — и хвать его!

— О, соловушка, жёлтое перышко, сладкая головушка! — радостно заверещала она.

— Погоди! — сказал волк. — Не ешь его. Лучше отнесём соловья в нашу пещеру и посадим в клетку. А то у нас как-то невесело. Пусть он нам поёт!

— Правильно! — добавил медведь. — Я, царь всех разбойников, строго-настрого запрещаю есть соловья. Пусть живёт в нашей пещере и поёт нам.

И лисе — хочешь не хочешь — пришлось уступить.

С тех пор в этом лесу никто больше не пел — даже буковый пень перестал хвастать своим искусством.

И вот теперь сюда пришёл сахарный мальчик. Первой заметила его с берёзы болтливая сойка и затарахтела:

— Кто-то идёт! Не волк, не лиса, не медведь!

Оленёнок, который рассматривал свои жёлтые глаза в прозрачном роднике, поднял голову и спросил:

— Может быть, кабан или рысь?

— Нет, нет! — кричала сойка. — Оно белого цвета, шагает на двух ногах, и на голове у него что-то чёрное.

И тогда старая черепаха — ей пошёл уже триста второй год, — полагая, что она самая умная, объяснила:

— Если белое, значит, это снег.

Но оленёнок сказал:

— А разве ты не слыхала, что оно шагает на двух ногах?

— Ну, раз шагает на двух ногах, значит, это аист! — сообразила премудрая черепаха.

А оленёнок опять:

— Но у него что-то чёрное на голове!

Но черепаха не смутилась и в третий раз объяснила:

— Как это мне сразу на ум не пришло! Раз у него чёрная голова, значит, это трубочист.

После мудрых объяснений черепахи все переполошились пуще прежнего.

Фиалки, ромашки, дикая герань и другие цветы свернули свои лепестки, дрожа от страха и ожидая, что выпадет снег. Лягушка соскочила с жёлтой кувшинки в воду и забилась под камень, думая, что сейчас появится аист. А сойка, дрозд, дятел и другие птицы сжались в комочки в густых ветвях, поверив, что в лес и в самом деле идёт какое-то чудище.

Сахарный мальчик и представить себе не мог, какую он вызвал в лесу тревогу, и шагал весело и беззаботно. Увидев три гриба, что росли подле букового пня, мальчик остановился и радостно поздоровался с ними:

— Добрый день, дорогие друзья!

Грибы сняли шапочки, поклонились и ответили хором:

— Нет для нас добрых дней!

Сахарный мальчик удивился и спросил, почему это нет для них добрых дней. И грибы рассказали ему обо всём — о разбойниках с соседней горы и об украденном соловье.

— Истинная правда… Всё точно так! — подтвердил ёж, высунув мордочку из норы.

Осмелели и другие. Оленёнок, заяц, черепаха и голубь подошли к мальчику.

— Всё время живём в страхе! — сказали они. — Ведь медведь, волк и лиса снова могут прийти.

И лесные жители стали просить сахарного мальчика помочь им освободить из плена соловья.

— Я бы помог вам, но как? — задумался мальчик.

— Как? Как? — повторили все.

Никто не мог ответить на этот вопрос. Наконец черепаха сказала:

— Давайте спросим букашек. Может быть, они знают.

— Спросим, спросим! — обрадовались все.

Черепаха снова нашла мудрое решение:

— Вот если сахарный мальчик согласится сесть мне на спину, я мигом отвезу его в Страну букашек.

— Можно и меня оседлать, — сказал заяц. — Я ведь тоже знаю дорогу.

Мальчик сел верхом на зайца и пообещал:

— Если букашки знают, как освободить соловья из плена, я его вызволю, честное слово!

Заяц помчался вперёд словно ветер, а черепаха сказала:

— Ну что ж, заяц так заяц. Он тоже бегает быстро!

Проворный заяц летел так, будто и впрямь не касался лапками земли. Сахарный мальчик крепко держал его за шею, и в ушах его свистел ветер. Бежал быстроногий косой по цветущим лугам, через тёмные леса и тонкие болота, прыгал со скалы на скалу, перемахивал через быстрые ручьи, овраги и глубокие реки. Вслед путникам удивлённо смотрели травы, крупные ромашки с белыми венчиками вокруг жёлтых головок, синие звёздочки васильков и красные румяные маки, склонившиеся к земле.

В полдень заяц остановился перед высокой елью и сказал своему сахарному седоку:

— Страна букашек начинается вон за тем можжевельником. Ты иди туда один, а я побегу назад, чтобы ночь не застигла меня далеко от дома. И не забудь про своё обещание.

Сахарный мальчик пошёл один. И в самом деле, за можжевельником начиналась Страна букашек — широкий луг с подземными башнями, с медовыми дворцами пчёл… и роскошными чертогами майских жуков. Весело было в Стране букашек! Там жило множество превосходнейших музыкантов — комар с волынкой, сверчок со скрипкой, жук с зурной.

Когда сахарный мальчик появился среди башен, медовых дворцов и роскошных чертогов, никто не испугался. Только одна божья коровка спросила:

— Мама, что там за смешной великан?

Скоро все букашки собрались вокруг сахарного мальчика, и он рассказал им о лесе, в котором раньше все пели, о разбойниках с соседней горы, о похищенном соловье. А потом спросил, не знает ли кто из букашек, как одолеть медведя, волка и лису.

— Я умею только играть на скрипке! — ответил сверчок. — Может, пчела знает?

Пчела зашумела прозрачными крылышками.

— Я умею только делать мёд, — отвечала она. — Может быть, знает муравей?

Муравей положил пшеничное зёрнышко, которое он нёс в свой подземный дворец, и вздохнул:

— Я умею только заготавливать пищу на зиму. Может быть, знает тутовый шелкопряд?

Тутовый шелкопряд выбрался из своего кокона.

— Я умею только ткать шёлк. Может быть, знает паук? Паук закачался на своей паутине.

— Я умею только плести шёлковые сети. Может быть, знает жук?

Но жук тоже не знал, как освободить соловья. Не знали этого и бабочка, и оса. Сахарный мальчик печально повесил голову. Из его глаз покатились слёзы. Тогда к нему подпрыгнул кузнечик и сказал:

— Ну, если мы не знаем, может быть, знают рыбы?

— Рыбы, конечно, знают! — загомонили букашки.

И не успели высохнуть слёзы на глазах мальчика, как букашки уже приготовили свою разукрашенную цветами коляску и запрягли в неё триста жуков.

Сел мальчик в коляску и к вечеру приехал к реке, в которой жили рыбы. Но и рыбы не сказали сахарному мальчику, как освободить соловья из лап злых разбойников.

— Я не знаю! — отмахнулся хвостом трусливый пескарь.

— И я не знаю! — шевельнул усом большеголовый сом.

— И я, — проквакала лягушка.

— И я, — сказал речной рак-портной.

— Кто же тогда знает? — пригорюнился мальчик.

Тут карп высунул голову из воды и сказал:

— Может быть, знает кто-нибудь в стране Вралия?

— Ну, а если и там не знают? — тихо спросил сахарный мальчик.

Но никто ему не ответил.

С гор незаметно спустилась ночь.

Наутро, едва взошло солнце, карп разбудил сахарного мальчика, заснувшего на песчаном берегу, и предложил отправиться в страну Вралию вместе. Мальчик сел верхом на карпа, и тот словно стрела полетел по синей глади реки, оставляя за собой длинный вспененный след.

Прошёл день, за ним ночь, потом ещё день, а карп всё плыл, неся на своей спине сахарного мальчика.

Через семь, восемь или девять дней добрались они до границ Вралии.