Чудовище лощин - Эндрю Питерсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так начался тихий бунт Сары Кобблер.
24. Дорога в школу
Когда Джаннер проснулся, он сразу же вспомнил о расщепке: что сталось с чудовищем – его поймали? убили? умеет ли оно говорить? Если он действительно слышал голос расщепка, очевидно, это было послание от Нага Безымянного. С другой стороны – возможно, расщепок охотился за кем-то или чем-то другим и Джаннер случайно подслушал его затаённые мысли.
А может, расщепок вообще не связан с Нагом и ничего не говорил… может, странная вспышка и голос в голове Джаннера вызваны совершенно другой причиной. В прошлые разы это случалось, когда Лили играла на свистоарфе или пела, но в Кимере, когда они пытались вызвать видение, ничего не вышло, хотя Лили играла песню за песней, а Джаннер сосредотачивался изо всех сил. Им не удавалось сделать это по своей воле. Так почему же видение пришло вчера ночью?
За завтраком Джаннер так задумался, что Ния его даже отругала. Он извинился и от души расхвалил её блины с корицей. Радрик в чёрной форме патрульного тоже явился в столовую и получил горячего чая и полную тарелку хрустящего жареного бекона. Он сидел за столом и уплетал за обе щеки, постанывая от удовольствия. Хотя он всю ночь сторожил Трубный холм, в сон его совсем не клонило, особенно в присутствии Нии.
– Нигде ни следа, – сообщил он Подо. – Тварь как сквозь землю провалилась. Думаю, уплелась обратно в Чёрный лес. Будь она ещё здесь, вы бы почуяли. Эти зверюги так мерзко пахнут, что собаки не в состоянии взять след. Стоит лучшему псу в Бан Роне разок нюхнуть – и он на целый день теряет чутьё. Так что можете ни о чём не беспокоиться – в Бан Роне чудовищ нет.
– Пожалуйста, пришли охрану хотя бы на ночь, – попросила Ния. – Просто на всякий случай. Я чувствовала себя гораздо спокойнее, зная, что вы с Данниби на страже.
– Конечно, ваше величество, я так и собирался поступить. Мы с Данниби к вашим услугам.
Джаннер едва успел подумать, где Данниби, – и тот тут же выглянул из кухонной кладовки:
– Я охотно покараулю, только вздремну днём. И от распивки не откажусь, ваше величество.
Ния поблагодарила обоих, а потом всплеснула руками и заявила, что детям срочно нужно выходить, иначе они в первый же день опоздают в школу.
– Одевайтесь, – сказала она и подала каждому куртку из плотной коричневой ткани.
Снаружи куртка была колючей, как мешок из-под картупеля, зато внутри оказалась подбита мягким мехом. На воротнике виднелись вышитые инициалы – «Д.В.», «К.В.» и «Л.В.».
– Это вам от Фревы, – сказала Ния. – Ей не спалось, и она всю ночь работала.
Дети поблагодарили Фреву, которая одновременно покраснела и зевнула, а затем сказала:
– Это ж сущие пустяки, хозяйка. А курточки подбиты кробличьим мехом. Говорят, чудища кробликов не любят, так что ходите повсюду, не снимая куртки. Если вас съедят – может, чудище выплюнет куртку, и тогда мы узнаем, кого съели!
– Очень предусмотрительно с твоей стороны, – произнесла Ния.
– Ох, – спохватилась Фрева, – а вдруг чудовище порвёт куртку на клочки? У расщепков такие острые когти. Тогда буквы будет трудно отыскать! Нам придётся сперва сложить все кусочки, отстирать кровь и слюну…
– Фрева! Давай надеяться, что моих детей не съедят! Лучше поди посмотри, не проснулась ли Бонни.
– Всё будет хорошо, – сказал Радрик Джаннеру и остальным, стряхивая крошки с бороды. – Чудовище убежало. И потом, мы и без букв разберёмся, кто есть кто. По костям, например.
– Радрик! – рявкнула Ния. – Моих детей никто не съест!
– Конечно, нет, – пожал плечами тот и вновь принялся за еду. – Отличная яичница.
– Не забудьте вот это. – Ния протянула детям потрёпанные мешки, которые сшила в Глибвуде, и вместо походных принадлежностей положила в них школьные – книги, чернильницы, перья, тетради и горшочек с небальзамом, который понадобится после тренировки.
Джаннер вскинул мешок на плечо и, услышав знакомый скрип кожи и увидев тёмное пятно на лямке, за которую обычно держался рукой, улыбнулся. Он втайне гордился путём, проделанным с этим старым мешком, – из Глибвудского леса через Мельничный мост, по берегу в Дагтаун, снова на берег, через Барьер, Каменистые горы и Мог-Бальгрик в Ледяные прерии, через Тёмное море тьмы в Зелёные лощины. Когда Джаннер вспомнил, как далеко его завёл Создатель, тревога о предстоящем дне в школе рассеялась. Хотя тело Джаннера было покрыто шрамами, мальчик искренне считал, что от этого стал только лучше.
Утро было морозное и напоминало о приближающейся зиме. Небо на востоке посветлело, но солнце над Зелёными лощинами ещё не показалось. Когда дети уселись в повозку, Оскар выглянул за дверь и крикнул:
– Джаннер, может, заглянешь в библиотеку после уроков? Мы с Бонифером будем весь день корпеть над переводом. Как выразился Анджудар Бродяга: «Мне больше нечем заняться, так что заходи!»
Бонифер тоже показался на пороге и добавил:
– Да, но как сказал Гамфри Полупалец: «Если, конечно, твоя мать не возражает».
Оскар поправил очки и ошеломлённо взглянул на Бонифера:
– Именно! Именно так он и выразился в «Смертности, текучести и горечи»! Не лучшая из его книг…
– …воистину, – подхватил Бонифер, – далеко не такая лаконичная и злободневная, как…
– …«Гусь Главенпуля»! – хором договорили оба и рассмеялись. Живот Оскара заколыхался, а у Бонифера с головы чуть не слетела шляпа.
– Я не против, – сказала Ния, прекрасно понимая, что старики её не слушают. – Пусть идёт, как только закончит СНОПы.
Джаннер застонал, но мать на него шикнула:
– Нечего жаловаться! Я вас совсем распустила, но теперь, раз уж мы здесь и в школе вы получаете местное образование, пора вернуться и к нашим занятиям.
Когда на горизонте показалось солнце, залив вершины холмов золотым светом, повозка отъехала от дома. Дорога выглядела совсем иначе, чем накануне. Повсюду были дети. Одни ехали с родителями, как Ветрокрылы, другие стояли на углах улиц в ожидании длинного общественного фургона, запряжённого шестёркой лошадей.
Дети в повозках и фургонах болтали, толкались, окликали друг друга и смеялись – но все замолкали и глазели на Ветрокрылов, когда те проезжали мимо. Джаннер старался не замечать смешков, внимательных взглядов и перешептываний – ему не терпелось поскорей выбраться из гущи повозок.
Но едва они оказались на людных улицах Бан Роны, шептаться и указывать пальцами начали взрослые. Ния, ни на кого не обращая внимания, лавировала среди фургонов, нагруженных фруктами, хлебом,
