Контрольная молитва - Михаил Серегин

Они остановились только метров через пятьсот, обогнув по берегу довольно большой мыс острова Песчаного.

– Все! Боль-ше… не… могу! – прохрипел Костя и рухнул на песок.

Отец Василий огляделся. В этом месте начинались обширные камышовые заросли, широкой полосой соединявшие остров Песчаный с соседним, менее популярным среди рыбаков островком. И если пробираться от острова к острову, можно было уйти от этого места достаточно далеко, километров на пять. Судя по тому, что почти все проливы между островами обильно позарастали камышом, глубина здесь небольшая.

Священник прислушался, но пока слышал только биение своего сердца и Костины хрипы.

– Подожди, давай перекурим! – просипел главврач, привстал и начал шарить в кармашке рюкзака. Этот человек явно не отдавал себе отчет в том, что делает.

Отец Василий решительно отобрал у него пачку сигарет и зашвырнул ее в воду.

– Извини, Костя, этого нам сейчас нельзя!

Костя шумно сглотнул слюну и обиженно насупился – это отец Василий почувствовал даже в кромешной темноте. Конечно, Костя был достаточно умен, чтобы понять, как прав его товарищ, но все равно было обидно. «Ох мне эти куряки! – с раздражением подумал священник. – Тут шкура на кону, а они за сигарету!»

– Что у нас здесь? – поднял он рюкзак.

– Сам смотри! – обиженно ответил главврач.

Отец Василий вытряхнул содержимое на песок и вгляделся. Консервы… в воду! Картошка… в воду! Спирт – в воду!

– Ты что, блин, делаешь?! – возмутился Костя.

Но отец Василий в дискуссии не вступал. Он слишком хорошо понимал цену времени, которое они сейчас тратят, и цену бойцовской реакции, которую, хочешь не хочешь, снижает это русское народное тонизирующее средство.

– Ах ты!

Он больно укололся. Перед ним лежали аккуратно намотанные на красиво оструганные белые дощечки, любовно приготовленные к употреблению закидушки со множеством огромных, мощных крючков.

– Очень хорошо! – улыбнулся священник. – Молодец, Костя! Кажется, жить будем!

– Ну вот, а ты сигареты выкинул! – укоряюще протянул так и не понявший, за что его похвалили, главврач.

Отец Василий замер еще раз, вслушиваясь в окружающие их звуки, но различил только шелест воды да шорох ветра в камышах. Это было очень плохо. По всем расчетам, мужички давно должны были прийти в себя и устроить погоню.

Но священник не имел времени на бесплодные опасения. И поэтому он, еще раз оглядев окрестности и оценив обстановку, привязал один конец закидушки к торчащей в воде корявой поросли ивы и протянул цепь крючков вдоль берега на все двенадцать-пятнадцать метров. Темные крючья лежали на траве, висели в воздухе, прятались в листьях ивняка на высоте тридцати-сорока сантиметров, поджидая свою новую, несколько необычную добычу.

Отец Василий еще раз внимательно оглядел свое творение. Он понимал, что, если за ним пойдут профессионалы, труды окажутся напрасными, но пока в компании нападавших он таковых не заметил.

– Все, Костя, пошли, – положил он товарищу руку на плечо. – Дома отдохнешь.

Костя вздохнул, встал и направился вслед за отцом Василием, но, пройдя до камышей, остановился.

– Я что-то не понял, куда ты, Миш?

– На тот остров, – махнул священник рукой. – Если ты заметил, у них оружие, и они собирались стрелять. Не время выпендриваться, Костя.

Костя вздохнул и вошел вслед за священником в воду.

Отец Василий намеренно не ринулся в привлекательные на первый взгляд камыши – шуму не оберешься, да и след будет проложен ясный и хорошо читаемый. А вода… что вода? Пройдет полчаса, и шел по ней человек или нет – кто скажет?

Здесь, у самой кромки камыша, было неглубоко – по грудь. Но стоило ступить на полшажка вправо, как начиналась яма, и беглецам пришлось бы плыть. Поэтому Костя и отец Василий медленно шли вдоль самой кромки, стараясь не оступиться, и все равно оступались, срывались в яму, чтобы, уйдя с головой под воду, тут же выплыть и продолжить движение.

Им оставалось пройти буквально пяток метров, чтобы ступить на твердую землю, когда за спиной раздался душераздирающий вопль.

– Ой, бля-а!!! Пан! Где ты, Пан?!

Отец Василий улыбнулся. В этот самый момент преследователи должны были начать терять время – минимум три-четыре минуты.

– Ах ты! Е-мое!!! – раздался еще один вопль, и священник понял, что на крючок попалась еще одна «рыбка».

– Зря ты это сделал, – озабоченно сказал Костя.

– В тебе, никак, клятва Гиппократа заговорила? – удивился священник, выбираясь на берег. – Так пойди, окажи им первую помощь.

– Не ждал я от тебя такого цинизма! – сокрушенно покачал головой Костя.

Оба замолчали. Ссориться в такой момент было неумно.

Священник и сам пожалел, что не удержал свою злость и отреагировал столь не по-христиански. В этом смысле Костя был совершенно прав. Да и потом, а что, если это – вовсе не люди Парфена? И нет у них никакого намерения их убивать? А вдруг это какой-нибудь ни в чем не повинный рыбнадзор?

«Брось, батюшка! – ответил он сам себе. – Какой на хрен рыбнадзор?! Такой глушитель на черном рынке тысячи три баксов стоит, никак не меньше!»

Это была жестокая правда жизни. Потому что, положа руку на сердце, следовало признать: глушители используют лишь две категории граждан – спецслужбы и киллеры. Но нечего делать на этом поросшем ивой и камышом островке спецслужбам – нечего, и все тут! Значит, остаются бандиты. А это означает – Парфен.

Когда Костя ступил на песок прибрежной полосы, отец Василий уже растягивал вторую многокрючковую закидушку, на этот раз под водой, у самого берега, там, где уставший загребать ногами воду человек теряет над собой контроль и бессознательно ускоряет ход.

«Господи, прости мне мои прегрешения! – мысленно попросил он. – Слаб я, признаю, и не готов принять смерть сейчас, Ты сам посуди, на кого я Олюшку мою оставлю?»

Вокруг вспыхнули пятна света, и священник прервал молитву и оглянулся. На том берегу разделяющего острова пролива светились четыре, нет, уже пять желтых пятен фонарей, и были эти фонари настолько мощны, что свет их доставал даже сюда, метров за тридцать!

– Что им от нас надо? – возмутился Костя. – Ну подумаешь, повздорили маленько! Что, неужели нас из-за этого надо, как зайцев, по всей Волге гонять?!

– Никогда не видел таких здоровых и мокрых зайцев! – хмыкнул священник.

– Знаешь, Миша, – приостановился Костя. – Давно я не чувствовал себя таким униженным.

Они бегом обогнули островок по периметру и снова уткнулись в камыши. Но здесь дна под ногами уже не было, и пришлось плыть. Отец Василий загребал теплую, пахнущую рыбой и водорослями речную воду и слушал свои мысли. Как ни странно, ему совершенно не думалось ни о Парфене, ни о преследователях – с ними и так все было ясно. Но вот эти Костины слова об унижении, которое тот испытывал, убегая от вооруженных людей, зацепили его за живое.

Нет, он Костю понимал, раньше он и сам чувствовал бы себя униженным, убегая от этих отморозков. Но теперь все было иначе. Он точно знал, что не хочет никого убивать, и не из-за принятого обета непротивления злу насилием. Просто что-то изменилось в нем самом, там, глубоко внутри… Даже когда он боролся с тем парнем в кустарнике, то больше думал, как бы не повредить бандюге какой-нибудь жизненно важный орган, чем о самоспасении…

Они не проплыли и половины расстояния, когда отец Василий услышал рев мотора. Пока он был далеким, еле слышным, но они оба сразу поняли – за ними выслали моторку.

– Бросай рюкзак, Мишаня! – глотая воду, крикнул главврач.

– Рано, Костя! – отозвался священник. – Придет время, брошу!

Лодка настигла их, когда до следующего острова оставалось проплыть метров пятнадцать. Слава Всевышнему, на ней не было прожектора, и поэтому беглецы долго оставались вне поля зрения преследователей. Но наступил момент, когда лодка развернулась и пошла вдоль камышей прямо на них.

– На счет «три» ныряем! – распорядился священник. – Раз… два… три!

Они нырнули как можно глубже, подставлять зад под винты не хотелось. А по ушам сразу ударил невыносимый вибрирующий звук. Но только когда лодка прошла над ними, отец Василий по-настоящему понял, как чувствует себя оглушенная рыба.

Они держались за какие-то коряги у самого дна, сколько могли. И понятно, что курящий главврач не выдержал и дернулся к поверхности первым.

Лодки поблизости не было; похоже, она прочесывала следующий остров. Но радовались беглецы преждевременно. Они еще не достигли берега, как вслед раздались выстрелы. И поначалу отец Василий даже не понял, что короткие плевки об воду – это влетающие в нее пули. Но потом расслышал сзади характерный хлопок и оглянулся. На том берегу суетились темные фигуры со светлыми пятнами фонарей в руках, и они определенно обоих беглецов видели.

– Бегом! – рявкнул священник и потащил Костю вперед.

Этот остров зарос камышом весь. Здесь даже не было того, что называют берегом, – один сплошной камыш. Они продирались скозь колкие и режущие сочные стебли, то проваливаясь в воду по грудь, то выбираясь на относительно высокое место, где воды было всего по колено. Но когда они достигли другого берега, то поняли, что все закончилось. Прямо перед ними расстилалась бескрайняя гладь реки – и ни островка.