Жизнь волшебника - Александр Гордеев

В ресторане Роман появляется лишь в середине недели.

Костик, всё в той же чёрной рубашке, как в униформе обольстителя, поднимается навстречу из-

за столика.

– Ну, куда же ты, Ромчик, потерялся, – уже как другу говорит он с укоризненной улыбкой, – ведь

у нас же пари.

– И ты хочешь сказать, что выиграл его?

Хохотнув, Костик вынимает из кармана рубашки алый пластмассовый бантик-заколку.

– Узнаёшь? Мне уже надоело носить это вещественное доказательство, но ты, как я понял,

упёртый и без этого вещдока не поверишь. У меня вообще слабость оставлять на память какие-

нибудь дешёвые сувенирчики, а то ведь всё имеет свойство стираться из нашей несовершенной

памяти. А этот фантик оказался особенным. Сейчас расскажу, ты просто умрёшь… Давай-ка, друг,

присаживайся ко мне. Как ты думаешь, кем оказался её кабан?

– Ну, откуда мне знать? – опускаясь на стул, удивляется Роман. – Милиционером что ли?

– Молодец! Движешься в правильном направлении, только очень низко, на карачках и по

подвалу. Дуй вверх, потому, что он шишка, да ещё какая! Не то прокурор, не то его заместитель.

Правда, уже бывший. Его как раз с должности турнули. Он так на всех своих разобиделся, что

пожелал без своих мусорских карифанов напиться в простом «народном» ресторане. Вот и попал

сюда – в наши «Пыльные сети» – вместе с жёнушкой. Ох, как мне интересно было допаивать его

дома. Общаться с ним легко – специфика его работы мне знакома, хоть и с другой стороны

колючей проволоки. Подумать, так, может быть, он-то когда-то меня и посадил. А я теперь взял и

натянул его. Ну, не прямо, конечно, а косвенно. Сам-то он нафиг мне не нужен. И получил от этого

сказочное, двойное удовлетворение. Знаешь, я ведь не скотина и тоже иногда задумываюсь над

тем, как живу. И у меня, признаюсь, бывают горькие моменты, когда я говорю себе: «Ну и

ничтожество же ты, Коська! Сколько ты можешь предаваться этому разврату?» Даже бросить

иногда его хочется и влиться в ряды строителей коммунизма. Но вот только не в таких случаях!

Тут-то я просто Робин Гудом себя ощутил! Эх, заходили бы они, такие, сюда почаще и жён своих

приводили. Не всё же им натягивать нас. Надо и нам хоть иногда. Так что, это у меня не фантик, а

орден. Я могу его вот так даже на карман прицепить.

Роман некоторое время молчит, оценивая эту историю, которая наверняка не придумана.

– А я снова пролетел, – грустно признаётся он.

– Да наблюдал я тогда за тобой, – посмеивается Костя. – Кто же так делает? Зачем ты их

перебирал? Они ведь не слепые, их это обижает. Здесь надо сразу, с самого начала выбирать одну

и не колебаться потом ни на грамм – всё внимание только ей, будто «на тебе сошёлся клином

белый свет». И тогда уж она, подогретая алкоголем, не устоит.

А ведь это так банально, так банально. Даже и слышать об этом неловко.

– Обрати внимание вон на ту женщину, – советует Костя, ткнув большим пальцем руки себе за

спину. – По-моему, для тебя верный вариант.

Нет уж, по подсказке он не пойдёт. Он вообще будет сидеть сегодня и не дёргаться. Стоит

потерять один вечер, чтобы увидеть, как действуют другие мастера съёма. Это и самомнение

45

спасёт – не было ничего, потому что сам ничего не хотел. Да – я такой, могу и так! Просто взять и

не захотеть.

На другой день после работы Роман идёт в читальный зал областной библиотеки и погружается

в книги по психологии. На две следующие недели его жизнь сплавляется в симбиоз курсов

электромонтёра, почти что механической работы на заводе и жадного теоретического постижения

«науки страсти нежной». Впрочем, психология оказывается увлекательной и сама по себе, без

всякой этой науки. Узнавать новое о человеке и, в первую очередь, о себе – что может быть

увлекательней? Да ведь всё это не лишне и для жизни вообще. Костик, с его почти случайным

советом, брошенным, по сути-то, лишь для того, чтобы покрасоваться собой, и предполагать не

мог на какую благодатную почву упадут его слова. В общежитие по вечерам Роман возвращается

теперь таким выжатым физически и перегруженным новым, что на женщин и смотреть не хочется.

Как умиротворяет такое спокойное нежелание, позволяющее чувствовать себя даже чуть

приподнятым над всей этой физиологической суетой. Как приятно лечь в свою холодную скрипучую

постель, закрыть глаза и думать о чём угодно, только не о женщинах. Вот это свобода! Кровь,

пульсирующая в голове, толчками наполняет усталые веки, так что закрытые глаза видят слабое

мерцающее посвечивание. А ведь на самом-то деле круг интересных женщин не столь и велик. Со

многими ли из них можно говорить о такой потрясающей вещи, как психология? Его новые знания

представляются оружием, которое стыдно направлять против беззащитных. Женщины казались

ему высокими и недосягаемыми только потому, что они – женщины. А ведь женщины – это просто

один из человеческих полов. К ним надо лишь правильно, можно сказать, научно подходить…

Однако же, вот она, долгожданная удача! Ужиная в столовке с кафельным шахматным полом

недалеко от общежития, Роман вдруг ловит на себе робкое подглядывание не очень

привлекательной, маленькой, чуть полноватой женщины. Наверное, ей лет двадцать пять. Она из

разряда тех, кто обычно попадает меж глаз. Мужчины видят их редко. Но как глубоко и

взволнованно принимает она взгляд, посланный ей просто так, на всякий случай, как впитывает

его, словно на минуту потухнув, и как, снова засветившись, возвращает потом! Всё тут сразу

становится ясным до того, что можно уже ничего не бояться. Обыденно, почти не волнуясь, Роман

доклёвывает свою котлетку и со стаканом компота пересаживается за её голубой столик. Её зовут

Марина. Познакомившись, они идут в кино, а в сумерках оказываются в её квартире.

Осеннее утро, которым Роман возвращается от Марины, свежее, с расклеенными по тротуару

жёлтыми тополиными листьями. Прохожие – там да там, а редкие машины, с шелестом проносясь

по свободной улице, в одиночку замирают у светофоров. Сегодняшним утром Чита уже не видится

чужой и неприступной. Собственно, неприступным город не был вообще. И ткань городской жизни

на самом деле не так плотна, как виделось вначале. Просто не нужно лезть в её наиболее прочные

узелки, стянутые вокруг самых красивых, привлекательных, удачливых. Начинай со слабых мест, с

трещинок, где что-то рушится. И, кстати, ослабь напор. Женщина не может быть постоянно готовой

к знакомству, а тем более – к близости. Это мужик готов