Всё, что должно разрешиться… Хроника идущей войны - Захар Прилепин

Как в Гражданскую: чтоб человека признать героем, долго ждать не надо, герои нужны живыми.

Видные российские персонажи, рискнувшие приехать и поддержать Донбасс, к Мотороле ездили в гости едва ли не чаще, чем к Захарченко, — всё-таки Захарченко глава республики, ему некогда, а Моторола всем казался своим — что называется, парнем из соседнего двора.

31 октября Евгений Поддубный доставил прямо в аэропорт к Мотороле актёра Михаила Пореченкова: юмор ситуации состоял ещё и в том, что Пореченков привёз в Донецк фильм «Поддубный» — о легендарном борце. Пореченков в аэропорту немного пострелял, то ли в тире, то ли не совсем в тире; но на съемках, слитых в интернет, точно не передовая видна — однако скандал по этому поводу поднялся неимоверный. Российская, преисполненная гуманизмом, интеллигенция призывала Пореченкова исключить отовсюду: из кино, из театра, из профессии.

Через месяц, 30 ноября, в гости к Мотороле заехал актёр и священник Иван Охлобыстин, привёз в подарок жене Моторолы шубу. Так, по смутным моим ощущениям, приезжали в своё время в гости к Степану Разину — с шубами в подарок.

Моторола, чаще всего, прямо из аэропорта, с поля боя, периодически объявлялся на городских мероприятиях — и сразу становилось ясно, кто тут «звезда»: дончане выстраивались в очередь, чтобы с ним сфотографироваться.

По сути, Моторола явил собой давно забытый пример — когда не представитель актёрской или певческой профессии обретает всенародную славу, а солдат. Такое бывало в ходе второй чеченской — но тогда в фокусе всё-таки были генералы; офицерам, а уж тем более младшим командирам, такого внимания не доставалось никогда.

Украинская сторона, стоит признать, не смогла предоставить хоть сколько-нибудь сопоставимых по харизме с Моторолой, Гиви или тем же Стрелковым персонажей.

Едва ли в этой роли может всерьёз восприниматься комбат Семён Семенченко; а о том, как и где воевал герой Майдана Ярош, ходят разные толки. Он тоже, конечно, харизматичный — но с батальоном Моторолы бойцам Яроша встречаться не пришлось.

Те же украинские бойцы, что с Моторолой встречались, — харизмой своей похвастаться уже не могут.

Характерный момент был, когда глава МВД всея Украины Арсен Аваков похвалил себя в публичном обращении к президенту Порошенко крайне забавным способом. Он сказал о себе: «Я остановил Моторолу».

Не важно, где он его «остановил» (скорей всего: нигде; хотя имеется в виду Харьков, где Моторола не то что комбатом не был, но даже перочинного ножа при себе не имел для того, чтоб сразиться с Аваковым и его армией).

Важно, что целый Аваков смешно хвалится даже не победой над Моторолой, а тем, что он его «остановил» — видимо, на пути к стольному граду Киеву. Это о многом говорит. Так древние недоделанные витязи хвастались тем, что встретились с полубогом и не погибли.

Как-то я присутствовал при разговоре между Захарченко и одним из его командиров.

— Знаешь, почему я Мотора очень люблю? Пацанов держит. Он за каждого готов зубами рвать, — говорил Захарченко.

— Это — его подразделение, его батальон, — поддержал Захарченко командир. — У Мотора куча косяков, но он, сука, комбат. Причём без образования. Я Мотора знаю по Чечне. Был такой старший сержант, такой охеренный капрал, который говорил: «Ну, ты чего очкуешь?» Он у Востока был наводчиком во вторую [чеченскую войну. — прим. авт.].

— …Мотор, ты дембельнулся, как мы знаем, в звании старшего сержанта. Тебя новая должность комбата не пугала? — спросил я в следующий заезд в гости к Мотороле.

— Я четыре месяца от неё отказывался. Идею сформировать батальон я не преследовал… Просто пришло время, когда нас поставили перед выбором: либо мы формируем корпус, либо мы превращаемся в незаконное вооружённое формирование на территории ДНР. Это было осенью. Мы формировали батальон прямо в аэропорту… С самого начала непонятностей столько было: как я буду управлять батальоном? Естественно, что знаний у меня недостаточно…

(Здесь я почему-то вспомнил Чапаева из одноимённого советского фильма.)

— …Просто я был пытливым сержантом, — продолжал Моторола, — и в своё время попал под очень интересное руководство генерал-майора Пушкина, который руководил 77-й отдельной бригадой морской пехоты. Авангард дислоцировался в Каспийске, в Дагестане. Нас ещё с учебного подразделения заставляли очень прилежно изучать уставы. И уставы учили все: и кто ниже тебя, и кто выше тебя; вплоть до самых верхов, до командира полка. Все мы это перечитывали, зубрили. И мне ещё помогло то, что я был связистом командира батальона тактической группы. То есть управление батальоном всегда проходило через меня, в то время, когда командир батальона находился вне территории лагеря. Я видел со стороны, как это всё происходит.

— Есть какие-то различия между российской армией и твоим нынешним подразделением? — спросил я.

— В нашем подразделении есть множество отличий от российской армии. У нас основа основ — боевая подготовка. Допустим, если взять сейчас какую-нибудь отдельную бригаду морской пехоты и поставить их рядом с нами, заставить выполнять одну и ту же задачу на полигоне, действовать мы будем по-разному. Конечно, российская армия по техническим возможностям нас превосходит, но всё это лежит где-то у старшины в коптёрке. Чтобы боец это не поломал, не испортил. А мы одеваем и обуваем своих бойцов по максимуму. Мы хотим, чтобы у каждого были индивидуальные средства связи, чтобы с каждым лично можно было общаться в бою. Они все завязаны друг с другом, они все заряжены. У нас постоянные тренировки — это сильно отличается от российской армии. Нас, наверное, нужно сравнивать не с армией, а со спецподразделениями, которые выполняют отдельные задачи: типа ОМОНа или СОБРа. Но только мы со своей примочкой, приставкой: у нас ещё и разведка. Мы стараемся отовсюду взять различный опыт и адаптировать его под нынешние условия.

— Ты сам учишь своих?

— Всё, чему я мог обучить, — я обучил. Есть другие люди — вот у нас товарищ Немой занимается боевой подготовкой. Он раньше служил в спецназе местной украинской службы исполнения наказаний. Приглашаем ветеранов различных спецназов — не только внутренних войск. Каких только найдём — и ГРУ, и МРУ — людей пенсионного возраста, у которых есть опыт применения вооружения, имеющегося у нас.

— А ты российскую армию видел здесь? — казалось бы, немного невпопад спросил я.

Я — никогда. Мы с ними не пересекались, — безо всяких эмоций ответил Моторола.

— Много людей приходит в твой батальон?

— Желающих довольно много, но возможности попасть у них мало.

— Ну, к примеру, из десяти желающих сколько попадает в батальон?

— Из сорока желающих — четыре.

— У тебя есть какие-нибудь ноу-хау в том, как ты определяешь людей?

— Нельзя понять о человеке, кто он такой, до тех пор, пока мимо него не пролетит первая пуля. Основной костяк управления подразделением — это командиры рот и групп: люди обстрелянные, боевые. Когда им ставишь задачи, они уже понимают, что эти задачи немножко отличаются от тех, что ставят командиры других групп и подразделений, зачастую необдуманные: «Пойдите туда, сделайте то-то, возвращайтесь с результатом и доложите». У нас всё иначе. Мы всё чётко прорабатываем, во всё вникаем. Во время освобождения Миусинска мы потеряли одного человека. Во время освобождения и зачистки Иловайска мы потеряли одного человека. Во время штурма старого терминала мы не потеряли ни одного человека. Во время штурма нового терминала мы потеряли двух человек убитыми. В новый терминал заходило сорок человек под прикрытием двух танков. Тогда не было ни одного погибшего. Соотношение реально 170 на 40, из которых 170 обороняющихся, 40 — штурмующих.

— Тут байки про тебя рассказывали, что «киборгов», засевших в подземных помещениях, заливали то бетоном, то дерьмом.

— Нет, мы такой хернёй не занимаемся, — отмахнулся Моторола. — Что-то такое было, но тогда ещё казаки там стояли, это было до нас. У нас совсем другие вопросы, совсем другие задачи…

Я не участвую в боевых действиях только в том случае, если я физически не готов выполнять задачи как руководитель и как боец, если я буду непосредственно находиться в бою. Если я готов идти — физически готов, — то я иду.

После старого терминала, где я получил ранение, я передавал команды, а Гога выполнял мою функцию внутри подразделения. И они принимали уже на тот момент самостоятельные решения и докладывали, делали предложения: мне не нужно было за каждого из них думать, как это было в начале войны. «Ты пойди сюда, встань здесь и здесь. Ты стреляй туда, а ты стреляй сюда». Люди стали самостоятельно работать. Обдумывать и грамотно принимать решения. Они приносят своё видение, мы принимаем общее решение и начинаем действовать. Что-то я добавляю, что-то убираю.