Добро пожаловать в будущее - Виталий Вавикин

– Сначала рухнувшее небо и кибермертвецы, теперь это? Что дальше? – смеется Дюваль.

– Ты скажи.

– Что сказать?

– Что будет дальше?

– Откуда я знаю, – Дюваль морщится. – Может, ты лучше будешь рисовать Ханну? Или любую другую женщину? Или просто натюрморты или пейзажи? А?

– А ты мне сотри воспоминания, как Розмари. Сделай меня таким, как тебе удобно. – Художник смотрит Дювалю в глаза. – Мои видения. Они ведь не прекратятся. Ты понимаешь это?

– Рисуй что хочешь, – говорит сквозь зубы Дюваль. – Ты просто художник. Ты никогда не сможешь понять, что происходит на самом деле.

– Но может быть, кто-то другой сможет увидеть и понять.

– Может быть, – говорит Дюваль.

Художник смотрит, как он уходит.

– Нарисуй реальность, – говорил Дюваль. – Нарисуй жизнь… Нарисуй натюрморт. Нарисуй пейзаж…

Художник смешивает краски. Рисует берег моря, далекие корабли и незнакомых людей, которые скоро должны прийти в этот город. Рисует с натуры то, что видит в своих бесконечных видениях…

Вспышка…

Глава пятьдесят пятая

Бирс. Открыть глаза. Бокс для свиданий. Стол. Пара свечей. Машина для переносов отпечатков сознания. Художник ушел. Выкурить сигарету. Подняться. Выйти на улицу. Теперь вверх по дороге, в квартал, где живет Ханна. Она открывает дверь, смотрит на Бирса, спрашивает, как прошла встреча с художником.

– Он все еще любит тебя, – говорит Бирс. Ханна кивает, предлагает войти. Ее ребенок спит, впрочем, как и весь город.

– Заварить тебе кофе? – спрашивает Ханна. И уже на кухне с чашкой синтетического кофе в руке: – Узнал, что хотел?

– Все как-то странно.

– У художника?

– Везде.

– Может быть, нужно подождать, привыкнуть к новому городу, к чужим людям?

– Может быть. – Бирс достает синтетическую сигарету. Ханна предлагает принести пару настоящих сигарет. – Оставь до лучших времен. – Бирс смотрит ей в глаза. Ханна улыбается.

– Тебе нужно еще одно одолжение? – спрашивает она. Бирс кивает, слышит тяжелый вздох. – С кем познакомить тебя теперь?

– Дюваль.

– Почему Дюваль?

– Думаю, в его воспоминаниях есть ответы.

– Ответы на что?

– Не знаю, – Бирс смотрит Ханне в глаза. – Ты сможешь достать отпечатки его воспоминаний? Думаю, он часто бывает в клинике.

– Если ты не остановишься, то в клинику придется обращаться тебе.

– Не придется.

– Откуда такая уверенность? – Ханна злится. – Откуда мне знать, что после воспоминаний Дюваля ты не захочешь получить воспоминания судьи Амала или самого лорда Бондье? – она ждет заверений, что подобного не случится, но Бирс молчит. – Черт! – Ханна ставит недопитую чашку кофе на стол. – Можешь лечь на диване. Я заведу тебе будильник. Уйдешь раньше, чем проснется мой ребенок.

– Ты сделаешь то, о чем я тебя прошу?

– Посмотрим.

– Ханна…

– Я сказала, посмотрим! – она уходит в спальню, напоминая Бирсу, чтобы он не забыл выключить на кухне свет, когда будет ложиться спать.

– Я просто хотел сказать, будь осторожна, – говорит Бирс, но дверь в спальню уже закрыта.

Остается лечь на диван и закрыть глаза.

Утро.

– Ты сегодня рано, – говорит на работе Брина.

– Ты тоже, – говорит Бирс. Брина улыбается, спрашивает о художнике. – Откуда ты знаешь, что я встречался с художником?

– Это маленький город, – Брина пожимает плечами и снова улыбается. Ее холодная улыбка тревожит Бирса.

– Кто тебе сказал, что я был у художника?

– Говорю же – маленький город.

Брина подходит к печатному станку и вносит предложения о ремонте. Бирс молчит. Они работают до полудня, устраняя оставшиеся недостатки печатного станка.

– Ты уже написал нашу первую статью? – спрашивает Брина перед тем, как уйти на обед. Бирс смотрит на рычащую груду железа печатного станка. – Думаю, у тебя уже есть материал, – говорит Брина. – У меня, например, уже есть.

– Ты не журналист.

– Я видела твои воспоминания, – Брина улыбается. – Они все у меня в голове. Забыл?

Она уходит, оставляя в память о себе опустошение и растерянность, звенящие в ушах тишиной. Бирс смотрит на часы. Ханна придет вечером и принесет картриджи отпечатков воспоминаний Дюваля.

– Если принесет, – бормочет Бирс.

Он выглядывает в окно, смотрит на главную башню лорда Бондье, вспоминает рисунки художника о шпиле, уходящем в небо. Закурить сигарету. Услышать шаги. Кто-то поднимается по каменной лестнице. Обернуться. Посмотреть на открывшуюся дверь. На пороге судья Амал. Кажется, что за последние дни он подрос, стал выше, стройнее.

– Пришли узнать, как продвигаются у нас дела? – спрашивает Бирс, заставляя себя не смотреть на машину, принесенную судьей.

– Брина сказала, что вы починили печатный станок. – Судья улыбается, ставит машину для переносов на стол.

– Осталось лишь написать статью.

– Я знаю. – Судья достает упаковку картриджей с отпечатками воспоминаний, жестом предлагает Бирсу сесть за стол.

– Что это?

– То, что вы искали. – На лице судьи Амала холодная улыбка. Такая же холодная, как была утром у Брины. – Здесь то, зачем вы послали Ханну в клинику ее отца. – Судья заглядывает Бирсу в глаза. – Вас ведь интересуют воспоминания Дюваля?

– Немного. – Бирс подходит к столу, но не садится. – А где сама Ханна?

– С ней все в порядке, – еще одна холодная улыбка. – Теперь уже в порядке.

Судья настаивает, чтобы Бирс сел за стол. Бирс не двигается, смотрит на десятки картриджей с отпечатками сознания.

– Здесь слишком много воспоминаний для одного человека, – говорит он.

– Жизнь Дюваля намного объемнее, чем вы можете себе представить.

– Он переписывал свои воспоминания?

– Десятки раз. Может быть, сотни. Свои, друзей, женщин, коллег, просто жителей…

– О его друзьях я уже знаю.

– Вы ничего не знаете.

Судья начинает настраивать машину для переноса воспоминаний. Бирс спрашивает о живых мертвецах, о киберлюдях.

– Дюваль тоже когда-то спрашивал об этом, – говорит судья. – Когда-то давно спрашивал. А когда получал ответы, хотел лишь одного – забыть об этом.

– Думаете, увидев его воспоминания, я тоже захочу забыть об этом?

– Надеюсь. – Судья пытается закрепить на голове Бирса датчики машины для переноса сознаний. Бирс останавливает его. – Вы испугались? – спрашивает как-то разочарованно судья Амал. – Это же просто воспоминания, которые вы хотели посмотреть.

– А что потом? Меня отправят в клинику, как это было с Адио?

– Если только вы сами этого захотите, – судья улыбается.

– Не захочу. – Бирс снова останавливает судью, не позволяя ему закрепить на себе датчики.

– Не заставляйте меня вызывать законников, – говорит судья.

Бирс молча смотрит судье в глаза, но больше не сопротивляется. Судья устанавливает датчики, закапывает ему в глаза специальные капли.

– И ничего не бойтесь. Скоро вам все станет понятно, – холодная улыбка.

Зеленые лучи машины для переносов сознания проникают в глаза…

Глава пятьдесят шестая

Бирс слышит, как бьют барабаны в воспоминаниях Дюваля. Вокруг каменные стены. Дюваль знает, что это замок лорда Бондье. Главные залы заполнены людьми. Мужчины в костюмах. Женщины в белых платьях. Но костюмы и платья падают на пол.

– Почему бы тебе не присоединиться к ним? – спрашивает судья Амал.

– Я не могу, – говорит Дюваль, пытаясь разглядеть в толпе двух молодых девушек.

Бирс знает их, потому что видел в воспоминаниях Эну. Белен и Эбел. Та самая Эбел, которая после станет женой Адио и родит ему ребенка.

– Я знаю, что они не люди, – говорит Дюваль.

– И что ты чувствуешь? – судья улыбается – все та же холодная улыбка, знакомая Бирсу. – Информация может причинять боль, если не научиться ее контролировать. Помнишь, как ты просил стереть знания о кибермертвецах, потому что это мешало тебе верить в вуду?

– Сейчас я не верю вам.

– Сейчас никто никому не верит. – Судья ведет Дюваля вглубь замка. – В нашем мире чем больше человек знает, тем меньше он видит смысла. Настоящего смысла. Подлинного. Знания позволяют все опровергнуть. Но что потом? Сначала ты потеряешь работу. Потом от тебя уйдет девушка. Потом ты потеряешь доверие родителей, потеряешь свою веру. Потом – друзей, которые либо слишком подлинные, либо слишком надуманные. Ты перестанешь смотреть фильмы, читать книги. Откажешься слушать музыку. Откажешься от компьютера, голограмм, мастурбации… Ты останешься один на один со своими знаниями. В этом ставшем вдруг чужим родном городе. Вся жизнь представится одним большим механическим движением, потеряв смысл. Может быть, в моменты озарения ты проглотишь несколько пакетиков крысиной отравы, а потом расскажешь об этом своему поддельному кибердругу. «Не удивляюсь, почему в городе так много крыс», – скажешь ты. А друг – такой ненатуральный со своими рисунками и мастурбацией. Ничто не натурально. Все подделка. Все извращение. Все обман. Ты выходишь на улицу ночью, а спишь днем. Бросаешь курить. Ходишь по подъездам, где живут друзья, и ждешь, когда они выйдут покурить. Нюхаешь сигаретный дым. Все можно объяснить. Все можно опровергнуть. Ничто не вернется. Ты живешь прошлым, исключительностью своего знания. Все подлинное – не подлинно. Весь смысл – не смысл вовсе. Если начнется война, то запишешься добровольцем. Но война не начнется. А если начнется, то ты убедишь себя, что она закончится раньше, чем ты доберешься до линии фронта. Незнание – это блаженство, но ты знаешь. Ты знаешь абсолютно все. И конечно, ты не веришь ни в какую невидимую силу. Но она есть. Она рядом. Твой собственный дух Собо. Дух в виде французского генерала.