От острога до укрепрайона: история фортификации с древности до середины ХХ века - Леонид Васильевич Беловинский

обстрела города. Для этого впереди уже построенных восьми бастионов стали сооружать передовые полевые укрепления. Ночью перед бастионами в быстро отрываемых мелких ложементах (отдельных окопах) размещались сильные «секреты» из пехотных солдат и кубанских пластунов – казачьей пехоты, привыкшей к скрытным действиям против кавказских горцев. Под их прикрытием рабочие рыли рвы и насыпали валы, так что утром перед изумленным противником оказывались новые, пусть пока и слабые укрепления. Днем эти постройки прикрывались усиленным огнем с бастионов, а закрытые невысокими насыпями рабочие продолжали работы, наращивая валы, строя блиндажи для гарнизона нового укрепления и пороховые погреба, устраивая платформы для тяжелых пушек и устанавливая орудия. Амбразуры для пушечных жерл прорезались в последнюю очередь, когда укрепление было закончено. Так были построены Селенгинский и Волынский редуты, Камчатский люнет и другие укрепления, получившие свои названия по имени полков, строивших и занимавших их, или их командиров: батареи Шемякина и Жерве, редут Шварца и др. Они прикрывали подступы к Малахову кургану и держали вражеские батареи под перекрестным огнем. Попытки союзников с 12 (24) февраля по 10 (22) марта взять их штурмом были отбиты с большими потерями.

Одновременно началась минная война. Из наружных рвов передовых укреплений и англо-французы, и русские саперы вели подземные ходы, чтобы взорвать валы вражеских укреплений и взять их штурмом. Работа эта были и тяжелой, и очень опасной. В низких подземных норах тяжело было дышать из-за спертого воздуха, в котором гасли свечи; одежда и волосы были постоянно сырыми от подземной влаги. А главное – всегда существовала опасность быть погребенным под обвалами или взлететь на воздух от вражеской контрмины. Особенно отличился в этих работах инженер-штабс-капитан А. В. Мельников, служивший на самом опасном, 4-м бастионе и даже получивший прозвище «обер-крот». Он практически и не вылезал из разветвленных подземных ходов. В ходе этой минной и контрминой борьбы Мельников был тяжело контужен при взрыве мины и был вынужден оставить и Севастополь, и военную службу.

Средство обнаружения подземных работ противника было простое: на стоявший на земле барабан насыпали горох, и если горошины слегка начинали подпрыгивать от близких ударов киркой в каменистом грунте, становилось ясно, что враг близко. Или в начищенный медный таз наливалась вода, которая от ударов кирок покрывалась мелкой рябью. И тогда требовалось быстро загрузить в подземный ход мешки с порохом, подвести к ним «сосису», тонкий полотняный рукав, набитый порохом, и поджечь ее. В мощном взрыве взлетали вверх горы земли и камней, обломки досок и брусьев, крепивших своды подземного хода, куски тел вражеских минеров, обрушивавшихся на укрепления противника, засыпавшие их, убивавшие и калечившие солдат, а на месте взрыва появлялась огромная воронка. Минная война велась и с целью строительства новых укреплений: по остаткам подземного хода в воронку выбегали солдаты и офицеры, чтобы к утру на ее месте появился зародыш будущего укрепления. За эти воронки в ночной темноте велась ожесточенная борьба, в которой в ход шло все: штыки, кинжалы и офицерские сабли, кирки и лопаты рабочих, камни, кулаки и зубы.

К апрелю союзники имели уже 170 тысяч человек против сорокатысячного гарнизона крепости и 541 орудие, в том числе 130 тяжелых мортир. Проложив узкоколейную железную дорогу от Балаклавы (ведь союзный флот теперь безраздельно господствовал в Черном море и транспорты с вооружением, боеприпасами, снаряжением, продовольствием и техническим оборудованием свободно шли к Севастополю), противник быстро доставлял к осадным батареям все необходимое. На севастопольских батареях находилось уже 466 орудий, включая 57 мортир, но запас снарядов и пороха был ограничен: ведь русским приходилось доставлять все необходимое из континентальной России, за сотни верст, на лошадях и волах. С 28 марта (9 апреля) по 6 (18) апреля союзники провели вторую мощную бомбардировку города и укреплений. Валы бастионов, редутов и люнетов были слабыми: хотя при строительстве в их тело закладывались фашины и туры, а земля насыпалась в мешки, материал не успевал улежаться, и при попадании тяжелых ядер и взрывах огромных бомб валы просто оползали во рвы, засыпая их. Постоянно под огнем противника приходилось вести восстановительные работы, что приводило к огромным потерям, а открытые при осыпании валов пушки уничтожались вражеской артиллерией. Новый командующий русской армией в Крыму, генерал М. Д. Горчаков считал дальнейшее единоборство с артиллерией противника бесперспективным ввиду его, все возраставшего превосходства в силах и средствах. В ночь на 11 (23) мая две французские дивизии были брошены на русские траншеи перед линией бастионов Городской стороны. Траншеи 5 раз переходили из рук в руки и были оставлены только по приказу Горчакова. 26 мая (7 июня), после третьей бомбардировки 5 французских дивизий пошли в атаку на укрепления перед бастионами Корабельной стороны, и русские были вынуждены отступить. 6 (18) июня, после четвертой бомбардировки, уже 8 французских и английских дивизий (44 тысячи человек) атаковали Корабельную сторону, где держалось 20 тысяч русских солдат под командованием генерала С. А. Хрулева, но были отбиты с огромными потерями. Русская полевая армия 4 (16) августа предприняла наступление на Черной речке, чтобы оттянуть силы осаждавших. Но русские атаки были отбиты, после чего союзники начали пятую бомбардировку города. Потери севастопольцев стали превышать 1 тысячу человек в день. Предвидя потерю крепости, Горчаков начал строительство огромного наплавного моста через бухту на Северную сторону. 15 (27) августа мост был готов и испытан артиллерийскими упряжками. А 24 августа (5 сентября) англо-французы начали шестую бомбардировку огнем из 807 орудий, в том числе 275 тяжелых мортир. За 24–26 августа было выпущено по русским укреплениям около 150 тысяч снарядов, практически сравнявших валы и рвы с землей. Потери защитников составляли в эти дни по 2–3 тысячи человек. И 27 августа (8 сентября) 8 французских и 5 английских дивизий и сардинская бригада, всего около 60 тысяч человек, пошли на штурм. Гарнизон крепости в это время составлял около 40 тысяч, но большая часть солдат была отведена из-под огня на вторую линию укреплений, так что на линии бастионов Корабельной стороны оставалось всего 3–4 тысячи защитников. Внезапной атакой французы отбросили их на вторую линию. Но сосредоточенной контратакой положение было восстановлено, и только на Малаховом кургане французам удалось закрепиться. Остатки его гарнизона забаррикадировались в так называемой Волоховой башне, которую еще задолго до войны на свой счет построил из камня отставной шкипер. Но они уже ничего не могли сделать, и вскоре были вынуждены сдаться. Попытки выбить французов с этой, господствующей над городом высоты, успехом не увенчались. Между тем, установив на кургане тяжелую артиллерию, противник мог безнаказанно громить и город, и почти всю систему русских укреплений, и