Белларион - Сабатини Рафаэль

Не тратя времени даром, наблюдатели что было духу устремились к своему лагерю и буквально ворвались в палатку, где безмятежно спал Фачино. Известия, которые они принесли с собой, заставили его мгновенно проснуться. Он тут же собрал старших командиров и велел немедленно построить войска и двигаться по речной долине, чтобы соединиться с Карманьолой.

— Этот путь уже окончательно отрезан, — спокойно произнес Белларион, когда все офицеры, кроме Штоффеля, отправились выполнять его распоряжения.

Фачино яростно напустился на него, спрашивая, какого черта он лезет не в свои дела и высказывает мнение, когда его не просят об этом.

— Если бы к моему последнему совету прислушались, мы не оказались бы сейчас в столь бедственном положении, — невозмутимо ответил Белларион.

— Бедственном?! — выпалил Фачино. — Кто сказал, что оно бедственное?

— Вы сами убедитесь в этом, если наберетесь терпения выслушать меня, — невозмутимо ответил Белларион и без тени смущения, словно опытный педагог объяснял урок студенту, принялся излагать свою точку зрения: — Буонтерцо удалось слишком глубоко вбить клин между вами и Карманьолой, чтобы вы успели соединиться. Менее чем через час он займет командные высоты, с которых будет контролировать каждое ваше движение. Он окажется в центре, откуда сможет ударить всеми силами по радиусу в любую точку окружности, где бы вы ни находились. И этот удар Буонтерцо нанесет вдвое превосходящими нас силами, и с такой позиции, что ему хватило бы и четверти имеющихся у него войск, чтобы обеспечить себе победу. Нынешнее положение нашей армии, один из флангов которой упирается в реку, весьма напоминает позицию австрийцев в сражении при Моргартене note 77, где они были наголову разгромлены швейцарцами.

Во время его лекции гнев и нетерпение Фачино постепенно уступили место удивлению и смятению, и он сам вряд ли отдавал себе отчет в том, что сильнее подействовало на него: то ли осознание сделанной им промашки, то ли критические замечания неоперившегося юнца, заметившего ее. Погрузившись в раздумья, он молчал и пытался взять себя в руки.

— Если бы меня послушали вчера… — вновь начал было Белларион, но Фачино грубо оборвал его.

— Замолчи! — рявкнул он. — Что сделано, то сделано, и нечего тут обсуждать!

Затем он повернулся к Штоффелю:

— Мы должны переправиться через реку, прежде чем Буонтерцо столкнет нас в нее. Я слышал, что чуть выше Траво есть брод.

— Но это только удалит нас от Карманьолы, — рискнул высказать свое мнение Штоффель.

— Разве я не знаю этого? — взревел Фачино, давая выход раздражению против себя самого и против всего мира. — Думаете, я ничего не понимаю? Немедленно отправьте всадника к Карманьоле с приказанием отступить и переправиться через реку ниже Ривергаро. Тогда он сможет вновь соединиться с нами.

— Это действительно будет возможно, — согласился швейцарец, — если Буонтерцо решит преследовать нас через брод и навязать нам сражение, полагаясь на свое превосходство в численности.

— Я на это и рассчитываю. Мы станем отступать перед ним до тех пор, пока Карманьола не переправится и вновь не окажется у него в тылу. Так нам удастся превратить поражение в победу.

— Но что, если он не последует за вами? — спросил Белларион, и Фачино вновь недовольно нахмурился, услышав очередное предположение этого молокососа. Но Белларион, не обращая внимания на его реакцию, продолжал: — Будь вы на месте Буонтерцо, неужели вы не предпочли бы остаться на своем берегу и двинуться вдоль реки, сохраняя за собой возможность разгромить противника по частям?

— Если Буонтерцо поступит так, я немедленно переправлюсь обратно и сам окажусь у него в тылу. В конце концов, несмотря на выгоды его позиции, в ней есть слабые места. В какую бы сторону он ни повернулся, кто-то всегда будет висеть у него на хвосте.

— Это произойдет только в том случае, если обе наши армии смогут действовать одновременно, а он без труда лишит нас такой возможности, оставив небольшой отряд охранять брод после того, как мы переправимся на ту сторону. Я сам смог бы с сотней арбалетчиков задержать здесь противника на целый день.

— Ты? — чуть не расхохотался Фачино.

— Да, и я сделаю это, если вы одобрите мой план.

— Какой еще план?

Этот план только что пришел в голову Беллариону, и его вдохновили те же самые аргументы, которыми он пользовался в споре.

— Буонтерцо необходимо заставить пуститься в погоню за нами, и это нетрудно будет сделать, если мы форсируем реку в виду его войск и постараемся произвести на него впечатление беспорядочного бегства. И едва ли он, имея такой перевес в численности, сможет удержаться от соблазна броситься в погоню за отступающей армией, тем более когда убедится, что переправиться на другой берег не составит большого труда. Я думаю, он только разозлится, увидев, что его продвижение остановлено, а для этого, как мне кажется, будет достаточно сотни арбалетчиков, которые укроются среди густых деревьев, разросшихся на вершине утеса, господствующего над переправой. В результате он либо пробьется через брод, либо оставит свои попытки и повернет против Карманьолы, но, прежде чем это случится, мы должны успеть соединиться с Карманьолой, переправившись у Ривергаро, и по холмам выйти Буонтерцо в тыл. В этом случае — застрянет ли он у брода или будет маршировать вдоль реки — ваша позиция окажется тактически одинаково выигрышной. Я же постараюсь задержать его до заката с сотней арбалетчиков.

В палатке воцарилось молчание.

Острый ум Фачино сразу оценил преимущества предложенного Белларионом плана, но куда больше времени ему потребовалось, чтобы прийти в себя от изумления.

Наконец он серьезно спросил его:

— А если тебе не удастся сделать это?

— По крайней мере, я дам вам возможность оторваться от него и выбраться из ловушки, в которой вы сейчас оказались.

Озадаченный взгляд Фачино остановился на стройной, изящной фигуре Штоффеля.

— Неужели, Штоффель, я стал таким дураком, что мальчишки стали учить меня делу, которым я занимался всю жизнь? — с мрачной улыбкой на лице произнес он. — Доверите ли вы сотню ваших швейцарцев одному из таких мальчишек?

— Несомненно, — ответил Штоффель.

Однако Фачино все еще колебался.

— Белларион, ты отдаешь себе отчет в том, как туго тебе придется, если им удастся преодолеть брод, прежде чем я успею прийти к тебе на помощь?

Белларион молча пожал плечами в ответ, и Фачино решил, что он не понял.

— Дело, которое ты задумал, обещает быть кровавым, и Буонтерцо может жестоко отомстить за потери.

— Пусть он сначала переправится, — улыбнулся Белларион. — И я буду только рад, если чувство мести заставит его задержаться здесь.

Глава VIII. БИТВА У ТРАВО

Когда авангард Буонтерцо появился на вершине холма, последние солдаты армии Фачино еще брели через реку по грудь в воде, высоко подняв арбалеты над головой, чтобы не замочить тетиву. На другом берегу армия Фачино в кажущемся беспорядке отступала вверх по пологому откосу речной долины, и Буонтерцо, уверенный, что противником овладел страх, распорядился отправиться за ним в погоню.

Эскадрон легкой кавалерии стремительно помчался в сторону брода, выбирая наиболее удобный путь между овражков и зарослей кустарника, а значительно более многочисленный отряд пехотинцев двинулся прямиком вниз по склону. Всадники, конечно, первыми оказались у реки, достигавшей в этом месте почти двухсот ярдов note 78 в ширину, и были уже на середине, когда зазвенела тетива арбалетов, и пятьдесят стрел опустошили такое же количество седел. Атакующие остановились в нерешительности, но тут арбалетчики, спрятавшиеся среди густо разросшихся на утесе деревьев, выпустили еще столько же стрел, приведя этим противника в изрядное смятение. Некоторые пытались развернуться и отступить, другие же, особенно те, кто оказался позади, громко требовали идти вперед. Так что к тому моменту, когда солдаты Беллариона успели перезарядить свои арбалеты, нападавшие продолжали, по существу, топтаться на месте. Однако третий залп, из всех ста арбалетов, которым угостил их Белларион, положил конец всяким сомнениям, и те, кто уцелел, бросились назад, гоня перед собой лошадей без всадников и помогая раненым товарищам добраться до берега.