Демоны Боддеккера - Джо Фауст

На заднем плане плакат: «Концерты „Сыновей певцов ‚Битлз‘“! Только на этой неделе!»

АУДИО

ФЕРМАН: Ну что, пойман на месте преступления?

ПЕРВЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ: Не знаю. Будь моя воля, так я бы вам еще и гребаную медаль дал.

ВИДЕО

Из хаоса к камере бредут три фигуры. Это ФЕРМАН, по бокам от него ДВОЕ ПОЛИЦЕЙСКИХ в полном вооружении. ФЕРМАН весь избит и потрепан, в крови и копоти.

ФЕРМАН и ПОЛИЦЕЙСКИЕ выходят из кадра, кадр застывает.

АУДИО

ДИКТОР: (Синхронно с титрами): «Песни, которых все ждали». Последний альбом «Сыновей певцов „Битлз“». Мы обещаем.

ВИДЕО

Титры (ползущие): «Песни, которых все ждали». Последний альбом «Сыновей певцов „Битлз“». Мы обещаем.

Глава 7

Царь мира

До госпиталя я добрался со всей возможной скоростью, переплатив единственному велорикше, которого сумел найти, — но все равно не сумел доехать туда так быстро, как хотелось бы. Поездка затягивалась, водитель уныло вращал педалями, ведя повозку навстречу косым струям ливня, а в голове у меня роились догадки о том, что же случилось с Чарли Анджелесом. Логично было предположить, что он застал у себя в квартире грабителей, а те избили его, чтобы режиссер не вызвал полицию. А может, это сделал кто-то из знакомых… Или какие-нибудь подозрительные типы, увязавшиеся за ним после вечеринки у Фермана. Я стиснул зубы, отгоняя чувство вины, однако оно продолжало нашептывать: если бы я не сделал Дьяволов знаменитыми, ничего этого не произошло бы.

С трудом я заставил замолчать этот голосок, внушая себе, что даже не знаю обстоятельств нападения. Но удалось мне это не раньше, чем велорикша притормозил у здания больницы. Что ж, готов принять поздравления с успехом, достигнутым в процессе самоистязания.

Остальные ждали в вестибюле на пятом этаже. Дансигер бросилась ко мне и обняла с восклицанием:

— Какой ужасный день, Боддеккер, какой ужасный день! Харбисон с Мортонсен выглядели так, точно с самого утра не переставали плакать по Сильвестр. На кушетке рядом с Левином тихонько сидела Хонникер из Расчетного отдела.

— Не хватает одного Гризволда, — сказала она. Я поглядел на Дансигер.

— Ты им не говорила?

Она покачала головой. Моя рубашка промокла от ее слез.

— Какие-то проблемы, сынок? — осведомился Левин.

— Гризволд уволился сегодня утром, — ответил я. Левин фыркнул.

— Нервишки не выдержали? Ничуть не удивлен. Я как-то раз видел его в парке — он там птичек кормил. Пора бы перестать принимать на работу в Пембрук-Холл таких типов. Пусть кто-нибудь пометит, чтобы не забыть.

— Я об этом позабочусь, — отчетливо произнесла Хонникер.

Я отвел Дансигер к ее месту и спросил у Левина:

— Так что же все-таки произошло? Он поднялся.

— Жена Анджелеса вернулась из бакалейной лавки и нашла его на полу в гостиной, избитого и окровавленного.

— Взломщики?

— Никто не знает, — прошептала Хонникер из Расчетного отдела. — Там все разгромлено. Совершенно разгромлено.

— Я хочу его видеть, — потребовал я.

— Придется подождать, — сказал Левин. — Там еще его семья.

— Хорошо. Тогда я должен кое-что сделать.

Я повернулся и вышел из приемной. Хонникер негромко окликнула меня вслед, но я продолжал идти, отслеживая номера палат, пока не добрался до 4523. Приоткрывая дверь, я услышал изнутри плач и бесшумно шагнул в полутемную комнату, освещенную лишь светом фонарей из окна. Через несколько шагов я увидел семью пострадавшего — жену и двоих взрослых детей. Обнявшись, они тихо всхлипывали в ногах кровати. На кровати лежал Чарли Анджелес — бесформенная груда белых повязок с темными пятнами. Семейство больного еще не заметило меня, поэтому я бросил взгляд на мониторы сбоку от кровати, чтобы проверить, как он там.

Экраны мониторов были темны. Механизмы не работали.

Внутри у меня все сжалось, к горлу подступил комок, и я снова обвел глазами сцену. Родственники Анджелеса искали в объятиях друг друга не утешения или надежды. Они не молились. Они жались друг к другу от горя, непоправимого горя, у ложа своего почившего патриарха.

Внезапно я ощутил, что у меня нет никаких слов. Мне хотелось сказать им хоть что-то, хоть как-то вдохнуть в них толику надежды или по крайней мере дать им понять, как я сочувствую. Но теперь слова не имели значения. Возможно, если бы я позволил себе облегчить душу отчаянным криком, он бы хоть отчасти передал, что я чувствую. Но слова? «Я всегда восхищался его работами и крайне огорчен случившимся…» Лучше и не пытаться.

Сын Анджелеса, молодой человек лет двадцати с небольшим, поднял взгляд и увидел меня.

— Вы из полиции? — спросил он срывающимся голосом, вытирая слезы тыльной стороной руки.

Горло у меня так сжималось, что я не мог ответить. Не мог даже покачать головой.

— Вы знаете, кто это сделал? Как, как они могли так с ним поступить? И почему? Как может человек сделать такое с другим человеком? — Он покачал головой и снова обнял родных, бормоча: — Это невыносимо, невыносимо…

Как может человек сделать такое с другим человеком? Сделать — что? Что именно произошло с Чарли Анджелесом?

Стоя здесь и глядя на объятую горем семью, я вдруг испытал крайнюю неловкость — как будто подсматривал за чужим несчастьем. На глаза наворачивались слезы — и я ненавидел себя за них. Ведь какими бы искренними ни были они, разве могут мои слезы идти в сравнение со слезами семьи умершего? Я плакал потому, что мне было жаль Чарли Анджелеса, его жену и детей — но еще и от жалости к самому себе. Я потерял человека, которым восхищался, которого только начал узнавать. И все же — я не терял лучшего друга, любимого человека, наперсника душевных тайн или того, кто дал мне жизнь.

И тут слезы полились из моих глаз сплошным потоком, потому что я еще не успел оплакать Сильвестр.

Я вытер глаза и попятился из комнаты. Внезапно что-то ударило меня в спину, швырнуло на пол, а через несколько секунд надо мной склонилась какая-то женщина, рассыпаясь в извинениях и спрашивая: не расшибся ли я?

Я сощурился и наконец сумел сфокусировать на ней взгляд.

— Вы врач.

— Да. Вам нужна помощь? Я не видела, что вы выходите…

— Вы врач Чарли Анджелеса?

— Я была назначена, когда пациента привезли…

— Что с ним произошло?

Она несколько мгновений пристально разглядывала меня. Должно быть, мои покрасневшие глаза и полоски слез на щеках убедили ее — я не просто любопытствую.

— Судя по всему, его жестоко избили.

— Знаю. Но вы можете сообщить еще какие-нибудь подробности?

— Он получил множество повреждений…

— Не могли бы вы описать их в двух словах? Пожалуйста!

Женщина набрала в грудь побольше воздуха и, подняв глаза к потолку, точно читая написанный там перечень, начала:

— Пробит череп, сотрясение мозга, внутримозговое кровоизлияние, перелом челюсти, перелом шейного отдела позвоночника, раздробленная трахея, разрывы пищевода, перелом обеих ключиц, все ребра сломаны, выбиты или надтреснуты, пробито легкое, внутреннее кровотечение, разрыв селезенки, переломы левой и правой плечевых костей, левой и правой лучевых костей, левой и правой локтевых костей, то же самое с обеими бедренными костями и…

— Одну минуту, — перебил я. — Скажите то же самое по-английски.

— У него сломаны кости, — сказала она. — Почти все. Как будто кто-то задался целью…

— Переломать ему все кости, — закончил я.

— Более или менее, — согласилась она. — Но сломать абсолютно все кости им бы не удалось. До некоторых лицевых костей и косточек внутреннего уха практически невозможно добраться.

— Думаю, они сделали все, что могли. — Я поблагодарил врача и отвернулся, чтобы уйти.

— Вы знаете, кто это сделал?

— Догадываюсь. — Я зашагал по коридору.

— Тогда вы должны сообщить об этом! — закричала мне вслед врач. — Сэр! Сэр! Полиция захочет знать!

Я пинком открыл дверь в приемную. Все взоры обратились ко мне.

— Вы знали! — бросил я в лицо Левину.

— Что знал, сынок?

— С самого начала знали, кто это сделал с Чарли Анджелесом.

Левин поднялся.

— Сынок, понимаю, это маленькое открытие очень тебя расстроило…

— Ничего себе маленькое открытие! — заорал я. — Дьяволы убили еще одного человека! Человека, без которого трудно обойтись, которого любили и уважали!

— Ты думаешь, Чарли Анджелеса убили Дьяволы? — спросила Дансигер.

Я покачал головой.

— Я знаю, что они убили его. Лечащий врач сказала, его били так, будто кто-то пытался переломать ему все кости. Каждую косточку в теле!

Дансигер отвернулась к окну, по ее щекам текли слезы.

— Послушайте! — воззвал Левин. — Я тоже прекрасно осознаю факт, что очень много людей из ближайшего окружения Дьяволов постиг несчастливый конец. Однако уверен, в итоге статистика докажет, что в этих смертях нет ничего необычного. Знаете, совпадения порой способны просто свести с ума. Если позволишь себе…