Башня Королевской Дочери - Чез Бренчли

- Но если ваши обязательства столь велики, почему вы не наденете рясу и не станете монахом, настоящим членом Ордена? - "И не подниметесь до магистра, прецептора, маршала, гроссмейстера, наконец!"

Он коротко рассмеялся.

- Мадемуазель, меня растили рыцарем Королевства. Мой отец посадил меня на коня еще до того, как я научился ходить; когда я подрос и смог носить кольчугу, она всегда была сделана специально по моему размеру; все мои мечи имеют древнее происхождение и собственные имена. Прошу прощения, Маррон, но монахи Ордена - это армия пастухов, фермеров и ремесленников. Я охотно буду сражаться с ними плечом к плечу, но не стану одним из них.

Он пытался произвести впечатление человека гордого, надменного, берегущего честь семьи, но Джулианна снова не поверила ему.

К ее удивлению - и к явному удивлению рыцаря - возразивший ему голос послышался из-за спины Джулианны.

- Мы - солдаты Господа, сьер. Мы не из благородных, хотя семьи некоторых из нас вполне заслуживают вашего уважения. Мы - лучшие солдаты Королевства, потому что сражаемся только за Господа.

- И ты считаешь, что я сражаюсь не только за Него?

Вопрос - если это был вопрос - прозвучал холодно и яростно. На этот раз Джулианна повернулась и увидела, что Маррон вздрогнул. Однако д'Эскрйве мгновенно смирил свою ярость и продолжил уже знакомым поддразнивающим тоном:

- Армии монахов-исповедников боятся в Чужеземье как никого другого. Это правда. Но вы сражаетесь в рясах, Маррон, ибо ваша защита - Господь. Что до меня, то я предпочитаю кольчугу, потому что в вере я слабее вас.

- Это не так, сьер.

Неожиданное и спокойное возражение. Джулианна попыталась увидеть выражение лиц обоих спорщиков, но в результате не разглядела толком ни одного.

- Что ж, давай не будем спорить об этом. В конце концов, неприлично спорить с собственным оруженосцем. Напомни мне, чтобы я поколотил тебя за то, что ты смеешь возражать мне при дамах.

- Да, сьер, - с улыбкой ответил Маррон. Джулианна подумала, что напомнить он напомнит, а вот трепки не будет. Да, не прост он был, этот д'Эскрйве; его настроение и мысли менялись как ртуть, а его отношения с Марроном были всего лишь одной из сторон его характера, крошечной нитью в узле, который она с таким трудом пыталась развязать.

Джулианна решила, что с нее загадок хватит - по крайней мере на сегодняшний вечер. Рядом с ней была умная, очаровательная и загадочная девушка - Элизанда, а д'Эскриве был умным, очаровательным и загадочным мужчиной кроме этих качеств, у него было еще и вино, - так чего же еще оставалось желать Джулианне?

Ей подумалось, что это вино так подействовало на нее. Это было очень хорошее вино, и они выпили, не разбавляя, первую флягу, а за ней последовала вторая, извлеченная Марроном все из той же сумки. Однако, несмотря даже на вино, Джулианна не поглупела и не слишком опьянела. Любая девушка, выросшая пусть даже в самом дальнем углу императорского двора, умеет либо не пить, либо не пьянеть.

Джулианна не знала, где выросла Элизанда, но заметила, что подруга тоже не выказывает признаков опьянения. А что до д'Эскриве - что ж, в конце концов это было вино. Считалось, что молодой дворянин должен уметь перепить всех своих собратьев и удержаться на ногах, пока те не потеряют сознания. В этом искусстве дворяне усердно упражнялись с младых ногтей. Джулианна ничуть не удивилась бы, если бы д'Эскриве пил всю ночь, а утром по-прежнему улыбался бы - нет, даже смеялся. Как-то Элизанда сказала, что рыцари не смеются, но д'Эскриве опроверг ее утверждение. Раз или два за вечер Джулианне даже показалось, что он смеется просто так, веселясь и ни на что не намекая.

Она забыла только, что в комнате было не трое, а четверо. Джулианна привыкла к вышколенным слугам, ожидающим приказа и следящим за малейшим жестом. Здесь таких нет, пришла грустная мысль, которую никак не удавалось прогнать. Она забыла о том, что этим вечером Маррон оказался не просто слугой д'Эскриве. Со своего места, повернувшись спиной к очагу, она видела Маррона только тогда, когда он подходил наполнить кубки, и замечала только, что он смотрит, подает вино и снова смотрит, чтобы подать его еще раз.

Пока не услышала, что он захрапел.

Джулианна вздрогнула и выдала юношу, обернувшись назад. Маррон все еще сидел на пятках, но уже не так прямо, опершись головой и плечом на стену и приоткрыв рот. Он храпел не так громко, но тут раздалось громкое фырканье; если бы Джулианна пропустила первый звук мимо ушей, не заметить второй было бы уже невозможно.

Фыркнула Элизанда. На мгновение д'Эскриве явственно смутился, не то из-за неловкости своего оруженосца, не то из-за мыслей о собственной глупости - надо же было выбрать в оруженосцы такого неуклюжего мальчишку!

Быстро опомнившись, рыцарь встал и поклонился так низко и изящно, что едва не подмел рукавом пол.

- Приношу свои извинения, медам. Мой оруженосец напоминает, что мне пора идти.

- Ну что вы, сьер Антон! Просто он не привык пить.

- Да, но он служит мне вместо часов, а его храп - вместо их боя. Если он уснул, значит, я, по обыкновению, слишком долго просидел в столь замечательной компании. По-моему, в таком способе напоминания есть определенное удобство. Прошу прощения, - добавил он, когда Маррон всхрапнул сильнее, - но мне кажется, мои часы бьют все громче. Надо его увести.

Рыцарь легонько потыкал Маррона ногой в бок. Оруженосец пошевелился, пробормотал что-то, смолк и снова захрапел. Вздохнув, д'Эскриве наклонился и подхватил юношу одной рукой под плечи, а другой - под колени. И встал, легко и бережно подняв Маррона, хотя Джулианна ожидала от него разве что еще пинка-другого.

Маррон пошевелился на руках у д'Эскриве, и левый рукав его рясы задрался до локтя.

Джулианна нахмурилась:

- Что это у него на руке? Д'Эскриве посмотрел вниз.

- А, это я чуть не убил его. Ему повезло, он легко отделался. Он быстро действует и быстро соображает, и к тому же ему везет. - Тут он снова нахмурился. - Кажется, рана кровоточила.

- Эту повязку перевязывали наново, - заметила Элизанда, прикоснувшись к засохшей на бинте крови. Она нагнулась над рукой Маррона, посопела и добавила со странным выражением лица: - Рана чистая и вскоре должна затянуться.

- И все же, - заметила Джулианна, понизив голос, хотя Маррон, как ни удивительно, не проснулся, - все же кто-нибудь должен взглянуть на эту рану, сьер Антон.

- Уверяю вас, мадемуазель, ее посмотрят. Только не сегодня и не вы, если вы это имеете в виду. Маррон умрет от смущения.

Или покраснеет до того, что лопнет.

- Лучше это будем мы, чем какой-нибудь коновал, - упрямо заметила Элизанда.

- Да, но еще лучше, если это будет главный лекарь. Я пошлю за ним утром. Рыцарь повернулся было к входным шторам, но вновь остановился, посмотрел на Джулианну и произнес: - Весь вечер я хотел задать вам один вопрос, но не мог придумать, как сделать это так, чтобы не принизить заботливость вашего отца. Теперь у меня появилась такая возможность. Я мог бы поручить Маррона вашим женщинам, чтобы они промыли и перевязали его рану, если бы в этом была нужда; однако мне сказали, что с вами нет женщин?