Башня Королевской Дочери - Чез Бренчли

- Говорят, хотят королевского суда для пленника.

- Но ведь король в Аскариэле!

- А они сказали, что тут находится Королевское Око. Джулианна услышала позади судорожный вздох странного оруженосца, Маррона.

- Королевское Око видит все, - мягко заметил д'Эскриве, - а свершение правосудия - долг каждого дворянина, даже мелкопоместного барона. И без необходимости... гм... присутствия короля. А кто их пленник?

- Они не назвали имени, - медленно сказала Элизанда. - Только сказали, что он сурайонин.

- Сурайонец будет правильнее, - пробормотал д'Эскриве и умолк. Он мрачно всмотрелся в далекие силуэты каравана, отмеченные на дороге острыми черными тенями. - Надеюсь, это правда...

- Почему?

Рыцарь пожал плечами.

- Его в любом случае будут пытать - для этого вполне достаточно того, что он сурайонец. Чем больше он будет отрицать это, тем меньше ему будут верить. Осмелюсь предположить, что в конце его казнят, - так разве лучше страдать и умереть по навету? В чем смысл такого мученичества?

Это звучало разумно, учитывая хладнокровие рыцаря, однако Джулианна вновь усомнилась в его словах, и не без причины. Она наконец поняла, где уже видела Антона д'Эскриве: это случилось в первый вечер, проведенный ею в замке. Именно этот человек так жадно слушал слова маршала Фалька, что даже обнажил голову в присутствии Господа, словно молча клянясь или давая какие-то обязательства. Джулианне подумалось, что он действительно надеется найти в бочке сурайонца.

Мерисса затанцевала, заставив Джулианну вернуться мыслями к действительности.

Элизанда сделала знак, который можно было истолковать как "если хочешь, слезай, я доведу ее до верха". Искушение было велико; однако гордость всегда должна перебороть страх - это был один из первых уроков, полученных от отца. А уж в такой блестящей компании сознаваться в трусости Джулианне ну никак не хотелось.

- Не мог бы ваш... оруженосец взять Элизанду к себе на седло? - спросила она у д'Эскриве.

- Если женское тело его не испугает. - Похоже, к рыцарю быстро возвращалось ехидство. - И если при этом он не уронит пики. Маррон?

- Да, сьер, я справлюсь.

- Ну так вперед.

Д'Эскриве сделал Блезу знак ехать вперед и последовал за сержантом, не оглядываясь. Джулианна не была столь безразлична и нелюбопытна; она увидела, как Элизанда немного неловко вскарабкалась на боевого коня, как вспыхнул Маррон, пока двое худощавых всадников пытались поместиться в одном седле, как Элизанда поспешно схватила пики, не дав им упасть на землю. Однако рыцарь успел отъехать довольно далеко, а Джулианне хотелось ехать с ним рядом, поэтому она послала Мериссу рысью.

Дорога становилась все круче. Д'Эскриве галантно пропустил Джулианну ближе к стене, а сам поехал рядом с краем. Девушка именно на это и рассчитывала. Сюзерены Чужеземья славились своей вежливостью и умели вколотить ее в своих детей.

А у этого дворянина, кроме вежливости, был еще и злой язык.

- Вашей лошади не нравится пропасть, мадемуазель?

Должно быть, он заметил облегчение на лице Джулианны (морда Мериссы была тут совсем ни при чем), когда девушка оказалась отделена от пропасти его скакуном.

- Да, - ответила Джулианна, и это была правда, с этого и началось сегодняшнее унижение. - Думаю, ваш конь добавит ей уверенности. Да и со всадницей на спине она будет спокойнее...

Похоже, Джулианна оказалась права; Мерисса достаточно спокойно поднималась по крутой извилистой горной дороге, то и дело поворачивавшей за уступ.

Зато именно Джулианна дрожала и обливалась холодным потом при виде очередного поворота, нависшего над бездонной пропастью, поворота, где было не за что ухватиться и оставалось только падение, от которого ее отделял шаг, вздох, минута...

В конце концов ее страх передался лошади; Мерисса захрапела и внезапно пошла боком, испугавшись скального выступа.

- Мадемуазель Джулианна! - Голос д'Эскриве был мягок и серьезен, без тени насмешки над нею или над кем бы то ни было. - Не будет ли Мерисса вести себя спокойнее, если я, с вашего позволения, поведу ее в поводу? Вы будете у нее на спине и сможете ее успокоить.

Настоящий дипломат, успела подумать Джулианна, прежде чем рыцарь добавил:

- А если вы закроете глаза, она даже не заметит.

И Блез тоже не заметит - он уехал далеко вперед и скрылся за поворотом; и Элизанда - она вместе с забавным оруженосцем еще не выехала из-за предыдущего поворота...

Итак, во второй раз за один день Джулианна согласилась на то, чтобы ее лошадь вели под уздцы, и во второй раз поехала с закрытыми глазами.

Д'Эскриве вовремя предупредил ее, что ворота уже совсем рядом. Джулианна взяла поводья и спокойно проехала сквозь ворота к конюшням. Там она отдала Мериссу на попечение мальчика-раба и вместе с д'Эскриве и Блезом дождалась появления отставших. Кстати, она отметила про себя, что Маррон все еще красен как вареный рак.

Когда Маррон и Элизанда спешились, оруженосец посмотрел на д'Эскриве, словно спрашивая разрешения уйти. Рыцарь жестом остановил его.

- Маррон, не мог бы ты прийти после ужина, если я попрошу?

- Да, сьер.

В его голосе Джулианне послышалась почти мольба, словно юноше самому очень хотелось прийти.

- Хорошо, так и сделаем. Мадемуазель Джулианна, не позволите ли вы мне навестить вас этим вечером в ваших покоях? Я думаю, что для соблюдения правил приличия нам хватит присутствия вашей компаньонки и моего благочестивого оруженосца.

- Благодарю вас, сьер Антон, я буду очень рада. Вечера были скучнее всего, потому что время между закатом солнца и сном было очень трудно убить.

- Прекрасно. Тогда после ужина Маррон проведет меня к вам. Что ж, до вечера, мадемуазель Джулианна, мадемуазель Элизанда...

Взмах рукой - и рыцарь исчез. За ним, слегка смущаясь, последовал Маррон, неуверенно поглядевший назад и неуклюже попрощавшийся.

Элизанда хихикнула, но Джулианна не сказала ни слова и оставалась задумчивой весь путь до покоев.

Зачем пленника посадили в бочку?

Этот вопрос занимал их больше всего весь тот час, что оставался до вечерней молитвы, и еще час, пока они вместе ели в комнате. В самой мысли посадить человека в бочку было что-то смешное и зловещее одновременно. Они посмеялись, но несколько искусственно; Джулианне не нужно было предсказание д'Эскриве о смерти и муках, чтобы не слишком веселиться.

- Мальчишки в Марассоне, - медленно сказала она, - играют в такую игру: подбирают на улице собаку и сажают в бочку. Потом они катят бочку по всему городу, а когда устанут, сбрасывают в реку и спорят, сколько она проплывет по водопадам. Эта игра называется "Посрамление брата императора".