Трансильванская магия. Вавилонская «Книга Могущества» - Игорь Мехеда (Раокриом)

Кроме всего прочего, я не раз обращал внимание на тот факт, что гораздо лучше работают «авторские» заклинания, т. е. сложенные самим человеком для конкретной цели с учетом вышеперечисленных факторов. Очевидно, важную роль здесь играет то, что, создавая собственную заклинательную форму, вы вкладываете в нее свою творческую энергию, отчего она начинает работать гораздо эффективнее, чем тысячи раз повторенные разными людьми в течение многих столетий формулы. Кроме того, и боги, и духи, скорее всего, гораздо больше ценят человека, если во все, что он делает, он вкладывает частицу себя, своей души и своей силы.

— Расскажите о вашем самом захватывающем переживании в шаманской реальности.

— Все путешествия по-своему захватывающи. Чего стоит, например, полет в иной реальности в теле ворона или крылатого змея. Особенно запомнилось путешествие в Нижний мир с использованием старинной вещи в качестве своеобразного маячка-путеводителя. Все началось с маленького фрагмента керамики, подобранного мною на берегу реки Гнилопять во время одного из выходов на природу. Он выглядел очень старым, довольно грубым, с давленым орнаментом по верхней кромке. Его внешний вид говорил о том, что керамическую посудину, частью которой он некогда был, сделали не на гончарном круге, а скорее слепили. Несколько позже из литературы о истории нашего края я узнал, что до X в. на территории древлянской земли действительно господствовала лепная керамика и только позже древляне освоили гончарный круг. Таким образом, возникла вероятность предположить, что этому маленькому фрагменту не менее тысячи лет. А это уже был повод всерьез им заинтересоваться.

Попытка «считать» информацию о прошлом этого предмета непосредственно с него ничего более-менее вразумительного, к сожалению, не дала. Обрывки неясных образов — и только.

Тогда и появилась идея отправиться за разъяснениями «вниз». Полной уверенности в успехе подобного поиска не было, но, как говорится, попытка — не пытка.

Удобно расположившись, я взял фрагмент керамического сосуда в правую руку. Почему-то возникла уверенность, что именно так и надо сделать, что он, как «маячок», сможет вывести меня к чему-то или кому-то с ним связанному. В этот раз я не оборачивался вороном, а скорее выступил в роли ведомого, если выражаться терминологией летчиков-истребителей. Ворон следовал впереди меня. Мы перемещались по темному туннелю, пока не встретили весьма неприятную сущность с точки зрения человеческой эстетики. Нечто вроде чрезвычайно тучного и довольно безобразного человекоподобного существа, с кожей оттенка старой, потемневшей бронзы. Он преграждал дальнейший путь, но едва мы приблизились, на удивление беспроблемно отступил в сторону, освободив дорогу. Буквально сразу туннель окончился, впустив нас с вороном в некое темное пространство, казавшееся бескрайним и довольно мрачным. Первое время я не видел вокруг ровным счетом ничего, потом откуда-то слева к нам присоседилась стая довольно крупных птиц, чем-то похожих на дроздов, но гораздо крупнее. Они летели рядом с нами, окружив нас со всех сторон, некоторые из них впереди. Одна из птиц, продолжая лететь, повернула голову, и я увидел направленный на меня весьма осмысленный и изучающий взгляд.

Внезапно птицы исчезли, и я обнаружил, что оказался в уже вполне определенном месте, «ощутив почву под ногами», если можно так сказать. Все вокруг выглядело так, словно было пропитано сыростью. Странные камни черного цвета, по поверхности которых бегут фосфорицирующие прожилки. Это единственное, что излучало здесь тусклый и холодный свет. Где-то рядом — звук струящейся воды, словно журчит ручей, я это не слышу, но как будто чувствую. Сверху свисают мокрые ошметки чего-то, напоминающего полусгнившие полосы черной ткани, их много, и они, как кажется, вот-вот коснутся лица. Куда бы я ни взглянул — везде одно и то же: камни, рваные клочья, свисающие с невидимого свода. Никого.

Я начинаю бродить среди этих камней, стараясь не соприкасаться с ними. Через какое-то время в нашем, физическом, мире кусочек керамики в моей правой руке начинает слегка вибрировать, настолько, что я отдаю этому отчет, находясь в измененном сознании. Я замечаю человекоподобную фигуру, сидящую в пол-оборота от меня на одном из небольших камней. Образ женщины в длинном, светлого оттенка одеянии, темные волосы заплетены в длинную косу. Лица не вижу. Чем ближе я к ней в нематериальном измерении, тем сильнее вибрация керамического осколка там, в нашем материальном мире. Благодаря этому я понимаю, что нашел духа, каким-то образом связанного с этим куском обожженной глины.

Я возле нее. В этот момент ощущаю волну сильного неприятия и негатива, исходящую от сидящей фигуры, мне явно не рады. Все же решаюсь сформулировать вопрос на уровне мыслеформы, интересуюсь, принадлежала ли эта вещь ей. Она оборачивается. Бледное лицо, напрочь лишенное всех красок. Но самое примечательное — на нем отсутствуют глаза, вместо них — два темных пятна-провала… Не слышу ответа, но он возникает в моем сознании: «Да». Спрашиваю, от чего этот фрагмент и для чего использовалась посудина. «Это мне мои родные подарили…» В этот же миг в сознании появляется картинка: немолодой коренастый мужчина держит в руках керамическую посудину, довольно широкую, наполненную чем-то съедобным. Он наклоняется и ставит ее на землю. Но что примечательнее всего, я очень ярко ощущаю его страх, его просто колотит, он боится. Как и остальные, стоящие возле него, которых я не вижу. Интересуюсь, как ее зовут. Сначала ответа нет, потом в сознании смутно проявляется слово — «Нава». И тут, дернули меня черти, спрашиваю, не могу ли я оставить этот кусок керамики у себя. Ответа нет. Повторно спрашиваю, хочет ли она что-либо взамен него. Выплывает образ: корзинка, выстеленная полотном, в ней — живой ребенок. Почему-то осознаю: не к добру это. Даю понять, что так не пойдет. Снова вижу ту же корзинку, но в ней на этот раз какое-то небольшое животное. Снова отказываюсь. Третий выплывающий образ — венок полевых цветов, плывущий по воде. Соглашаюсь, после чего покидаю это место и возвращаюсь назад, в наш мир.

— Вот такие удивительные события происходят с теми, кто открывается для мира, природы, древних богов. Вот как человек может овладеть собственным сознанием. А до чего это непросто в современном мире!

Закончив беседу с Олегом, я подумал, что он как специалист, разбирающийся в так называемых местах Силы, сказал бы о Трансильвании? А может быть, мы когда-нибудь отправимся в трансильванскую экспедицию, чтобы изучить овеянные страшными легендами места? Кажется, уже нет сомнений, что с помощью запугивания укрывали церковники средневековья самые что ни на есть сокровища духовности и источники могущества. Для этого создавался Сатана, выдумались легенды о бродящем по Трансильвании предводителе вампиров и витающих в воздухе проклятиях, увлекающие в ад. Но прежде, чем мы это все не увидим своими глазами, вернемся к нашему книжному путешествию по землям Трансильвании.

Глава 23

В наши дни в трансильванских горах существуют таинственные пещеры, в которых собираются представители древнего Ордена Дракона. Это тайный интернациональный Орден, представленный в разных странах Европы. А первым из трансильванцев, официально вступившим в эту элитарную организацию, был отец Дракулы. Произошло это на службе при дворе Сигизмунда Люксембургского. Впоследствии, став господарем Валахии, первый Дракула продолжал относиться к своим рыцарским обязанностям настолько серьезно, что повелел изобразить дракона — элемент орденской символики — даже на валашских монетах, а ведь изображение на монетах считалось сакральным. Сын пошел по стопам отца, став, пожалуй, самым известным в истории трансильванским орденоносцем.

Военный рыцарский Орден Дракона был учрежден в начале средневековья Римской Империей для выполнения военных задачи на Востоке. Фактически туда входили сильные воины-рыцари, придерживающиеся кодекса чести. Получив власть над Орденом Дракона, Дракула придал ему мистически-военный характер, наподобие ордена тамплиеров, розенкрейцеров и других оккультных орденов Европы.

Вот почему Дракула строил монастыри, так же как строили их тамплиеры. И в первом, и во втором случае они служили не столько оплотом христианства, сколько оплотами безопасности, укрепленными фортами, а также местом хранения сокровищ, текстов и самых разнообразных рыцарских тайн.

В соответствии с рыцарскими идеалами Дракула вводил законы, призванные вывести общество из омута медленной гибели. Он считал, что лучше лишить жизни десятки людей, нежели позволить вымереть целому народу. Давайте еще раз оглянемся на деяния кровавого Дракулы. Как мы уже упоминали, этот трансильванский маг требовал (!) от каждого крестьянина Валахии, от каждого солдата, от каждого подданного исключительной чистоплотности и аккуратности. Отступление от этого закона каралось смертью, как предательство. А ведь христианская мораль, наоборот, поощряла нищету и грязь в человеческом облике как высокого духовного самопроявления.