Пятый арлекин - Владимир Тодоров

Тернер не ожидал от Элизы такого напора, он как будто сразу отрезвел и направился в гостиную. Мы следовали за ним. Молча расселись кто где, я выбрал место так, чтобы видеть каждое дви­жение Тернера.

— Вы понимаете, два влюбленных пижона, что вы обречены оба, притом, смерть будет мучительной? Понимаете или нет?

— Прекратите угрозы!— я полез в книжный шкаф и достал копии двух магнитофонных кассет. Тернер завороженно смотрел на меня, до него стал доходить истинный смысл нашей встречи. Я не знаю, какие он питал иллюзии по этому поводу, но теперь их не было, в нем взял верх расчетливый делец, который должен в любом случае выйти сухим из воды.

— Значит, шпионили. Дик?— он смотрел на меня холодно, буд­то сквозь меня, просчитывая моменты, когда он дал промашку и я записал компромат.

— Что это?

— Два разговора.

— Один на веранде у папаши Гленна, да?

— Вы угадали. Тернер рассмеялся.

— Какой же я идиот, что не предусмотрел такой простой комбинации. Меня подвел Гвалдмахер: он описал такого простодушного идиота, что мне и в голову не пришло: Мэйсон, этот смазливый глупец, с разбегу, без подготовки, задумал провести Арнольда Тер­нера, который может раздавить этого идиота, как поганую букашку. Понятно. О чем мы тогда говорили, а Дик?

— Избавьтесь от скверной манеры, Тернер, дрессируйте своего секретаря. Я могу включить магнитофон?

— Хорошо, включите.— Тернер был спокоен, но в то же время с такой ненавистью бросал взгляды на Элизу, что мне становилось не по себе. Как ни странно, Элиза к этим взглядам оставалась равнодушной. У нее оказалась удивительная воля или она чувство­вала, что я не дам ее в обиду? Вероятно и то, и другое. Я вставил кассету в свой диктофон и нажал кнопку, воспроизводя запись не с начала, а наугад, в середине.

«... Не будьте злопамятны. Я хотел сказать, то есть ответить на ваш вопрос о причинах намеченного мною развода. Конечно же, любить прекрасную женщину это счастье, которое не каждому вы­падает в этой жизни. Но упоение властью и деньгами гораздо более сильнодействующее средство, оно волнует и лихорадит так, как не способна взволновать ни одна женщина в мире. Мне не хочется расставаться с Элизой, я привык к ней, как привыкают к прекрасной картине,— я прокрутил пленку дальше,— но Элиза связывает меня в моих деловых отношениях. Когда я разведусь с ней, то женюсь на дочери моего итальянского партнера и мы, соединив наши капиталы и возможности, станем диктовать свои условия конкурентам. Мой будущий тесть старше меня на двадцать лет, значит я могу наде­яться, что через пять-шесть лет единственно возглавлю концерн. Вот почему я не могу терять столько миллионов, затеяв бракораз­водный процесс с Элизой. Хватит и того, что я ей выдаю — пятиде­сяти тысяч.

— Довольно!— Тернер расправил плечи и, закурив, улыбнулся.

— Дик, тебе не хватает перспективы. Ты думаешь, что пленка с этим лепетом остановит меня? Что доказывает этот разговор? Ровным счетом ничего. Я найду сотню объяснений моим словам. И  еще: вряд ли кто-то станет серьезно копаться в частной жизни Тернера. Понятно? !      Элиза не вмешивалась в разговор, но лицо ее заострилось, губы  стали тверже, руки непроизвольно теребили статуэтку на маленьком столике.

 — Дик,— голос Элизы был ровен и только твердые окончания слов выдавали волнение.— У тебя все или есть что-нибудь еще?

Тернер вошел сам, Мери не отклинулась на его зов, значит ее нет. Эта мысль утвердила меня в решении прокрутить Тернеру запись по поводу моего убийства, спланированного Тернером.

— Кое-что есть,— я вынул первую кассету и вставил другую. Это снова было не начало их разговора в гостиной, где обсуждался план моего убийства. Четко был слышен голос Тернера:

— Каски, он будет тебя ждать.

— Мистер Мэйсон?

— Кто же еще? Он будет ждать чек. Я дам тебе конверт, в конверте будет лист бумаги. Пока Мэйсон станет распечатывать конверт, ты его пристрелишь. Выстрелишь два раза, чтобы было, впечатление, что стрелял непрофессионал. Женщина, к примеру.

— И кто же окажется в роли этой счастливицы?

— Перестань улыбаться. Это миссис Элиза.

— Элиза?

— Она придет сюда через полчаса после убийства. И будет точ­ная картина: разгневанная любовница убивает своего любовника.

— Довольно, мистер Дик,— сказал Тернер,— это все не более, чем игра. Ни один суд в мире не сможет приговорить меня к за­ключению даже на минимальный срок. Это для суда не доказатель­ство, тем более, что все живы!

Тернер громко расхохотался.

— Согласен, твой план был дерзок и теоретически небезуспе­шен, но ты не учел одного — ты жив! Вот если ты себя сам умерт­вишь, тогда посмотрим. Может, в том случае тебе что-нибудь пере­падет. Но советую поторопиться!— Тернер встал и прошелся по комнате. У него был вид победителя. Я почувствовал, что у меня начинает дергаться левый глаз. Как же я не подумал, ведь все доказательства разлетятся в пух и прах, потому что я жив! Страх подкатился к горлу, страх не за себя, за Элизу. Тернер, словно угадав мои мысли, глянул ласково на свою жену.

— Элиза, мы уходим. Поговорим по дороге. За твоего ненагляд­ного Дика не переживай. Я думаю, что за ночь мы все обсудим и придем к какому-то компромиссному решению по поводу нашей дальнейшей совместной жизни. У нас есть о чем поговорить. Этими пленками, Дик Мэйсон, вы можете себе вытереть одно место. О'кей?

Игра была проиграна и мне ничего не оставалось, как приставить пистолет к виску Тернера и прямой угрозой купить себе и Элизе свободу. Тернер коварно усмехнулся.

— Не шалите, Мэйсон. Я же вас знаю, вы достаточно благород­ный человек и не станете губить-любимую женщину. Мы сейчас уйдем, а у вас будет достаточно времени, чтобы обсудить собствен­ную наглость и глупость. Этим вы спасете Элизу. Если вы сейчас попытаетесь мне угрожать, она разделит вашу судьбу. Каски, не стреляй до моей команды.

Тернер смотрел куда-то в угол, и вверх. Я проследил за его взглядом и увидел в открывшемся проеме между двумя стенными шкафами улыбающуюся физиономию Каски, в руках у него был скорострельный автомат. Как глупо я попался, не подумать, что в этом особняке все давно продумано для убийства!

— Ну, мистер Мэйсон, вы дадите нам спокойно уйти? Я прошу вас, сэр.— Тернер не скрывал своей насмешки. Секундная тишина длилась вечность и спокойный голос Элизы был неожидан.

— Тернер, прикажи своему подонку Каски убраться подальше.

— Конечно, моя дорогая, только с какой стати ты здесь командуешь? Я тебе советую вести себя гораздо скромнее. Да, моя дорогая?

— Не паясничай, Арнольд.— Элиза раскрыла сумочку и достала свернутую фотопленку. Тернер как-то сразу обмяк и сел на стул.

— От этого мерзавца я ждал чего угодно, но знал, что смогу его успокоить. А вот что преподнесешь мне ты? Тихие курочки способны порой на такие подвиги, что любому профессионалу дадут сто очков форы. Ну, выкладывай.— Он требовательно протянул руку. Элиза, не глядя в его сторону, вложила в нее фотопленку. Тернер одел очки в черепаховой оправе с золотой звездочкой посредине, развер­нул пленку и посмотрел ее на свет. Он смотрел долго, то ли потому, что не мог сразу разглядеть, что на ней изображено, или же не верил своим глазам, потом запрокинулся на спину и издал жуткий вопль. Я даже подумал, что он умирает. Его ломало, будто он и вправду сидел на электрическом стуле. Потом он положил пленку в карман, достал платок и вытер лицо. Он был из той породы, которая борется за жизнь и собственное благополучие до конца.

— Элиза,— голос стал глухим и тягучим,— Элиза, если бы хоть на секунду я мог предположить такое, то придушил бы тебя вот этими руками, собственноручно. Но я не барышня и трезво смотрю на все события, даже самые неблагоприятные. Какие твои условия?

— Ты отпустишь нас с Диком отсюда и мы сегодня же улетим в Париж. У нас вылет в двадцать два тридцать. За час до вылета твой человек принесет нам пять чеков на предъявителя, пять чеков на сумму в полмиллиона. Это для тебя совсем небольшая сумма. И помни, если что-нибудь с нами случится, этот материал немедленно попадет в газеты. Тогда за тобой станут охотиться все снайперы мира, твои партнеры не простят тебе огласки. Правда, Арнольд?