Ручей - Мари Пяткина

другой стороны находилась его же фабрика по производству деревянной мебели, дохода она приносила гораздо меньше, чем колыба, но деньги отмывать помогала.

Кроме десятка грубых мужиков с уголовными повадками в колыбе жили потерянные женщины. Две — усталые шлюхи и законченные инъекционные наркоманки, ещё одна — прежде судимая, теперь скрывавшаяся от второго срока, спрятать её в иномирье Шульгу упросил любовник-егерь, и повариха, горластая сварливая баба, бесконечно ругающаяся со шлюхами, мать одного из охотников. Гнездился народ по дружбе и родственным связям, одни охотники приходили и уходили, другим, видно, некуда было податься и они обжились как дома — смотрели аналоговый телевизор в свободное время или резались в нарды. Повариха с зечкой жили привилегированно, вдвоём, они убирались и готовили на кагал, за что получали честные деньги, а шлюхи кочевали из комнаты в комнату за еду и наркотик — им так нравилось. Выделили отдельную комнату и Лане с её семейством, из мебели в ней стоял комод, тумба и полуторная кровать, впрочем с фабрики сразу притащили стол и стулья, даже нашли детских книжек, правда, мальчуковых. Лана думала, что оттуда пришлось кого-то выселить, но оказалось, в комнате никто не жил, когда-то в ней паршиво умер некий Теньчик, захлебнулся рвотой, а после смерти привиделся пьяному своему товарищу. Тот сразу завязал и с охотой, и с горячительными. Лане Теньчик не являлся, видимо, претензий не имел.

— Как долго мне здесь оставаться? — спросила она Алексея после первого, пробного боя Серого.

— Я потерял двоих людей, — доброжелательно пояснил тот. — Пока найду замену, подготовлю, пройдёт время, значит ты покроешь убыток. Один, положим, одиноким был и жил в колыбе, а у второго старуха-мать осталась, висит у меня на шее, надо денег, чтоб оформить её в приличный пансионат.

Лана вздохнула.

— Смотрим дальше, — продолжал Шульга доверительным тоном. — Тебе документы новые справить да твоей дочурке, хорошая ксива стоит недёшево, сама понимаешь, надо чтоб комар носа не подточил. Затем, билеты наподальше, да вам двоим финансовую подушку на первое время. Посмотрим, как дело пойдёт. Месяцок-другой перебудешь, потрудится твоя скотинка, отработает, реклама пойдёт завтра.

Лана снова вздохнула.

Во дворе Алексей построил сараи и склады, где складывали, сортировали и разбирали съедобную добычу — огромных рогачей да ксенобыков с лохматой гривой и длинными, изогнутыми рогами. Даже мини-цех по разделке туш держали — натуральное мясо пользовалось большим спросом и стоило денег на чёрном рынке. В другом цеху снимали и обрабатывали кожи с ярких рептилий, привозимых с болот, и могучих хищников, саблезубов и ксенопантер. Полированные огромные черепа на складе лежали горой, ожидая покупателей, а в лесу за вырубкой, на стихийной свалке, гнили отходы с туш, приманивая хищников покрупнее Грея, похожих на лис и волков. Этих Шульга отлавливал для боёв. В отдельных железных клетках на передержках, случалось, сидели звери, заказанные ублюдками вроде Павора для домашних забав.

Лана докатилась — добровольно привела ребёнка в натуральный притон. Теперь, когда служба опеки осталась где-то далеко за лесом, просекой и замершими, как комар в янтаре, приисками, а жить приходилось невесть с кем, стало понятно, что она ужасно ошиблась. Порой накатывало такое отчаяние, что жить не хотелось, вытаскивала мысль, что если Лана умрёт, то между Капелькой и Вечностью никого не останется, а это было недопустимо. И Серый, неизменно приходивший к хозяйке и что-то объяснявший на своём наречии: к-к-ке, да к-к-к-к-к-ке.

К её огромному удивлению, довольно скоро и она сама, и Капелька обвыклись, дочка перезнакомилась со всеми обитателями колыбы, с какими-то даже подружилась. Один вырезал из дерева чрезвычайно натуралистичные фигурки зверей, и нарезал целый ящик, другой обучал её стрелять, а одна из шлюх оказалась мастерицей плести косички и каждый день, если не бывала в хлам упоротой, делала новую плетёную причёску той сложности, на которую у Ланы ни за что не хватило бы сноровки. Дочка всем подряд интересовалась, приходилось следить, чтоб она не мешала людям, не лезла в разделочные и не подходила слишком близко к зверью.

Тем временем букмекерское дело и в самом деле двинулось. Серый оказался не просто бойцом, а находкой. Она сама не ожидала, что не только привыкнет к отвратительному и жестокому зрелищу, но и научится разбираться, что у чему.

«Если бы я знала какой он, — порой думала, глядя на Серого, — когда подбирала, то оставила ли бы за забором? Нет, тогда лишилась бы дочки…»

Судьба послала Светлане всех и всё не просто так, если высшие силы существуют, они требуют измениться. Или хотя бы функционировать согласно обстоятельствам.

— Бойца надо подбадривать, — сказал ей Шульга на третьем, уже ставочном бою, ради которого через нулевую точку мебельной фабрики прибыли пока немногочисленные гости, в основном, мужчины, пара-другая со своими женщинами.

— Кричи, хлопай в ладоши, он должен слышать твой голос и знать, что ты бьёшься вместе с ним. Презанятная у тебя скотинка, мать, мне б такую, я бы даже не женился!

— С ним бы трахался?

— Смелому человеку всё вагиной может быть.

И захохотал, довольный собой и своим юмором. Лана тоже ухмыльнулась.

На арене, за сеткой, её зверь согласно своей природе расправлялся с годовалым ксеноволком, пойманном намедни в ловушку. Тот бился без азарта, но довольно ловко уходил от захвата, а Серый с арией (кажется, он брал верхнее ля) его изматывал, то взлетая на сетку и цепляясь хвостом, то прыгая длинными прыжками.

— Мозгоед — огнище. Продай!

— Нет.

— Ну, на нет и суда нет, тогда веди себя с ним как положено.

— Это как? — Лана поморщилась.

— Я заметил, у него ритуал. Всякий раз он первым делом выжирает печень, затем трётся о тушу шкурой, затем идёт к тебе и показывает, какой охуенный, потому что он охуенный. А ты корчишь ебач, словно не видишь, что ему одобрение надо. Да похуй, в чём там он пришёл, хоть в говне, ты должна его погладить и похвалить. Сам хотел, так он скалится. Я для него — чужак, ты — семья.

Она поступила согласно совету Алексея. И когда Серый загонял и заел ксеноволка размером в три мозгоеда, погладила окровавленную морду и уши, потрепала отростки и почесала шею. Тот заюлил всем своим длинным тонким телом, затрещал: к-к-к-ке! Бой был лёгким, зверь остался энергичным.

— Пошли перетрём, надо обсудить, — сказал Шульга, отловив её на следующий день, и повёл в свой кабинет.

Лана несмело вошла, ожидая, что увидит копию офиса Павора, либо что-то вычурное, сродни янтарям в ушах и на пальцах Шульги, но кабинет оказался самым простым, без роскоши и