Большой театр. Золотые голоса - Людмила Рыбакова

Скарпиа. «Тоска»

Через год на родине композитора, в Лейпцигской опере, Владимира Валайтиса, а также солистов Большого театра, занятых с ним в спектакле «Летучий голландец», – Маргариту Миглау и Антона Григорьева приветствовали самыми горячими аплодисментами, а немецкие газеты отмечали высочайшее исполнение вагнеровских героев советскими артистами.

Несомненной удачей артиста стала роль Скарпиа в блистательной постановке Б.А. Покровским оперы «Тоска» Дж. Пуччини (1971), которая с тех пор идет на сцене Большого театра без малого тридцать лет. Сам постановщик видел Скарпиа не просто «Злодеем Злодеичем». «Образ злодея и насильника должен возникнуть в сознании каждого зрителя, но играть злодея и насильника мы не должны, – разъяснял Борис Александрович, как должен подходить артист к этой роли. – Страсть насилия – это не насилие ради достижения цели. Для Скарпиа насилие – это сама его жизнь, его сущность, его цель… Насилие он несет в своем сердце. Для других людей насилие является средством, для него – это цель. Он рождает насилие не только с этической точки зрения, но и с эстетической. Учтите, многое из того, что звучит в оркестре его сцен и даже в его партии, это рассказ о нем автора, а не он сам. Характер Скарпиа взрывается от столкновения со страстью Тоски…»

Следуя замыслу режиссера, В. Валайтис внес и свое отношение к образу как символу зла, той силы, что стоит на пути героев. Вот каким воспринимала его героя критика 1970-х: «Скарпиа В. Валайтиса утончен, изощрен, коварен. Он холоден и жесток, но скрывает это за безупречно аристократической манерой поведения, ощутимой в очень аккуратных жестах, корректных позах, «благородной», горделивой осанке. И лишь однажды этот Скарпиа не может сдержать себя. Объяснив Тоске, какой ценой возможно спасти Марио, и увидев смятение певицы, в неосознанном порыве кинувшейся к дверям, этот Скарпиа с грубым хохотом валится в кресло. Вот здесь он на минуту позволяет себе сбросить аристократическую манерность и приоткрыть естество свое – гнусное в ощущении неоспоримой власти над человеком, жестокое, садистически извращенное». «Трудная задача стояла перед исполнителем партии Скарпиа; здесь особенно легко было поддаться соблазну штампованного мелодраматизма, – писал в своей рецензии на спектакль И. Нестьев. – Полностью избежал этой опасности В. Валайтис: его Скарпиа строг и по-настоящему драматичен – без искусственного нажима. Точность внешнего рисунка и свобода, внутренняя мощь вокальной интерпретации помогли ему вылепить сильную и зловещую фигуру циничного карателя».

Эбн-Хакиа. «Иоланта»

Обладатель лирико-драматического баритона богатого тембра, артист большого сценического темперамента и высокого профессионализма, Владимир Валайтис создал на сцене Большого театра более пятидесяти самых разноплановых образов. Это были всегда живые люди, а не оперные маски. Экспансивный Форд в «Фальстафе», мужественный Эскамильо в «Кармен», горячный и вместе с тем скрытный Амонасро в «Аиде», в котором сочетались величие и простота, испытывающий глубокую душевную борьбу после пережитой трагедии Алексей в «Повести о настоящем человеке» С.С. Прокофьева… Все это различные по характеру образы, в которых, по оценке Бориса Хайкина, у Валайтиса «не ощущаешь никакой искусственности, никакой «игры»… Валайтис ничего фальшивого не примет. Интуиция подскажет ему самый естественный и самый правдоподобный путь. Он никогда не будет искать, как показать себя. Он не прибегнет ни к каким внешним эффектам».

Работая над образом Алексея Мересьева, артист, по его словам, старался воплотить и то, что заложено в музыке Прокофьева, и то, что сам он познал в военное лихолетье. «В опере, например, есть эпизод, – рассказывал Владимир Антонович, – когда раненого Алексея находят в лесу мальчики, он лежит в землянке деда Михайлы, потом за ним прилетает его друг, летчик Андрей Дегтяренко. Каждый раз в этот момент у меня буквально перехватывало дыхание. Я вспоминал, как в 1944 году – это было в Румынии – я ехал в полк, вдруг меня остановил на дороге крестьянин. «Здесь ваш летчик», – сказал он на ломаном русском языке. Оказывается, ночью самолет, возвращаясь с боевого задания, обледенел и разбился. Пилот уцелел чудом. Я доставил его к нам на полевой аэродром; туда за ним прилетели товарищи, считавшие его погибшим. Радость их встречи мне никогда не забыть…»

Последней новой работой Владимира Валайтиса была партия Яго в опере Верди «Отелло», которую в 1978 году поставил на сцене Большого театра Б.А. Покровский.

Среди других партий в репертуаре певца: Петур Бан («Банк Бан» Ф. Эркеля), Эбн-Хакиа («Иоланта» П.И. Чайковского), Щелкалов, Рангони («Борис Годунов» М.П. Мусоргского), Шакловитый («Хованщина» Мусоргского). Он был первым исполнителем многих партий в советских операх: Лейтенант Канзафаров («Джалиль» Н.Г. Жиганова), Иван Трофимович («Не только любовь» Р.К Щедрина), Андрей («Октябрь» В.И. Мурадели), Беринг («Оптимистическая трагедия» А.Н. Холминова), Студент-сказочник («Снежная королева» М.Р. Раухвергера), Фон Вихров («Семен Котко» С.С. Прокофьева), Прокурор («Мертвые души» Щедрина).

Народный артист РСФСР (1973).

С 1980 года заведовал стажерской группой Большого театра.

Был на гастролях в ГДР, Италии и Канаде. Занимался концертной деятельностью. Вместе с В.Н. Левко участвовал в первом исполнении «Реквиема» Д.Б. Кабалевского на стихи Р.И. Рождественского, посвященного памяти героев, павших в Великой Отечественной войне (1963). «Я пел: Если умру – стану травой. Стану листвой. Дымом костра. Вешней землей. Ранней звездой…» Пел: «Мечту пронесите через годы и жизнью наполните!.. Но о тех, кто уже не придет никогда, заклинаю – помните!» – вспоминал певец. – И будто вновь держал в своих руках окровавленный, пробитый осколком партбилет командира роты, вновь видел перед собой застывшие лица двух наших радисток, совсем еще девочек, погибших под Миллерово…»

Каждый год 9 Мая Владимир Антонович приходил в сквер Большого театра повидаться с товарищами из 26-го полка 17-й воздушной армии, вспомнить тех, кто не вернулся с войны. В этот день у него никогда не было спектакля…

Помимо многих медалей, Владимир Валайтис был награжден орденами Октябрьской Революции (1976) и Отечественной войны II степени (1985).

Умер артист в Москве 2 мая 1987 года. Похоронен на Ваганьковском кладбище.

В собрании Гостелерадиофонда голос певца можно услышать в партиях Скарпиа («Тоска» Дж. Пуччини), Голландца («Летучий голландец» Р. Вагнера), Валентина («Фауст» Ш. Гуно), Родриго, Риголетто, Форда, Яго («Дон Карлос», «Риголетто», «Фальстаф» «Отелло» Дж. Верди), Шакловитого («Хованщина» М.П. Мусоргского), Князя Игоря («Князь Игорь» А.П. Бородина), Мазепы, Елецкого и Томского («Мазепа», «Пиковая дама» П.И. Чайковского), Петруччио («Укрощение строптивой» В.Я. Шебалина). Среди наиболее интересных записей – Речитатив и ария Графа Альмавивы из оперы В.А. Моцарта «Свадьба Фигаро», Куплеты Эскамильо из оперы Ж.Бизе «Кармен» (дирижер М.Ф. Эрмлер, 1961), Сцена и дуэт Любаши и Грязного (с И.К. Архиповой; дирижер Ф.Ш. Мансуров, 1972), «Реквием» Д.Б. Кабалевского (с В.Н. Левко; детский хор Института художественного воспитания и симфонический оркестр Московской государственной филармонии под управлением автора, 1964 ). Кроме того, в исполнении певца записаны песни Л.В. Афанасьева, М.М. Кажлаева, В.И. Мурадели, А.Г. Новикова, А.И. Островского, А.Н. Пахмутовой, С.С.Туликова…

Голос певца звучит в фильме-опере «Иоланта» (1963, режиссер В.М. Горрикер).

Оперные записи: «Иван Сусанин» (Гонец, дирижер Б.Э. Хайкин, 1958); «Фальстаф» (Форд, дирижер – А.Ш. Мелик-Пашаев, 1965); «Дон Карлос» (Родриго, дирижер А. Найденов, 1970); «Царская невеста» (Грязной, дирижер Мансуров, 1973); «Семен Котко» (Фон Вихров, дирижер Г.Н. Рождественский, 1973); «Пиковая дама» (Томский – Златогор, дирижер М.Ф. Эрмлер, 1974, «Мелодия»; CD, 2007); «Иоланта» (Эбн-Хакиа, дирижер Эрмлер, 1976 ); «Мертвые души» (Прокурор, дирижер Ю.Х. Темирканов, 1982). По мнению коллег, голос певца очень удачно – красиво и мягко ложился на пленку. «Недавно я услышал по радио трансляцию оперы П. Чайковского «Пиковая дама». Всех узнал, все мне понравилось, хотя я и часто критикую наши не совсем совершенные записи. Но партия Томского была спета так ровно, правдиво, с такой экспрессией, что я невольно подумал – а как бы хорошо и теперь иметь в труппе такого «крепкого» баритона, – говорил А.И. Орфенов. – И был крайне удивлен, когда объявили, что партию Томского пел Владимир Валайтис! Он вошел в историю Большого театра благодаря также многим записям в «золотой фонд» как классических опер, так и новых, созданных талантливыми композиторами – нашими современниками».

«Исполнительской манере В. Валайтиса чужды нарочитая оперная насыщенность, напряженность, штампы. Он мужественен и убедителен во всем, что исполняет, никогда не теряет своего творческого лица, всегда стремится быть предельно простым и естественным», – таким запомнился артист не только коллегам по сцене, но и многочисленным зрителям, которые выходили после спектаклей с участием певца вдохновленными его сильными образами.