Детектив Франции Выпуск 8 - Мишель Лебрен

Закончив кодирование, он склонился над передатчиком, опасаясь, как бы не прекратили подачу тока раньше, чем он успеет передать послание.

8

Спустя двадцать минут после посадки на аэродроме Турфана вертолет летел над озером Андын Куль, лежащим в центре впадины. Набрав высоту сто метров, вертолет удалялся на восток.

Летчик с любопытством оглядел Юбера, когда тот поднимался в кабину, но больше ни разу не взглянул на своих пассажиров.

Черкесов дремал, укачиваемый гудением двигателя. Юбер улыбнулся. Загадочный Черкесов принимал его за Стефана Менцеля, инженера, бывшего заведующего исследовательской лабораторией Физического института в Гамбурге, где разрабатывались первые летающие тарелки. С тех пор как Юбер оказался в Турфане, о тарелках еще ни разу не было разговора…

Сначала Юбер скептически отнесся к истории, которую рассказал ему Менцель, приведший к тому же убедительные доказательства. Теперь он верил в эти тарелки, хотя отрицал их инопланетное происхождение.

Он точно знал, что США не производят тарелок. Значит, этим занимается Советский Союз.

Смит не сомневался, что русские производят их под руководством немецких ученых, бывших коллег Менцеля в Гамбурге.

Юбер был заинтригован тем, что Черкесов до сих пор ни разу не обмолвился о тарелках.

Сейчас его везли для «работы» в исследовательские лаборатории, и он с волнением думал о том моменте, когда ему передадут формулы, о которых говорил Черкесов. Он знал, что ничего в них не поймет, так как имел скромные познания в физике и механике.

Ему оставалось рассчитывать только на свой актерский дар, чтобы как можно дольше продолжать игру. Как только он соберет необходимые сведения о летающих тарелках, ему надо будет уходить. Дело не из легких. Он должен думать об этом с первого дня.

Юбер верил в удачу. Он относился к тем людям, которым все удается. Главное — не расслабляться и рассчитывать только на свои силы…

Они находились в воздухе уже полчаса. Черкесов по — прежнему дремал или делал вид. Во всяком случае, разговаривать было бы все равно трудно из — за грохота мотора.

Внезапно Юбер обратил внимание на то, что они летели теперь над пустынным, необитаемым краем. Любопытно. Никаких признаков жизни. Вертолет набирал высоту…

Юбер подумал, что на этой посудине они не могут улететь далеко.

Было десять часов утра… Прекрасная погода, небо ясное, не считая крупных облаков на юго — востоке, окутывающих вершины Хол Тау Тага.

Высота двести метров… Триста метров…

Они пролетали над еще зеленым горным хребтом. Четыреста метров… Пятьсот метров…

Скалы были покрыты кустарниками и карликовыми деревьями. Юбер с интересом наблюдал за разбегающимися зайцами, напуганными шумом. Горная коза или косуля остановилась и задрала морду вверх…

Альтиметр показывал отметку восемьсот, затем тысячу метров…

Вертолет плавно скользнул влево, огибая скалистую вершину, уходящую в облака. Новый поворот направо, и вертолет застыл над ровной площадкой.

Юбер внимательно оглядывал окрестности.

Вертолет медленно опускался, когда Юбер заметил дорогу, замаскированную сбоку от горы.

По — прежнему никаких признаков жизни. Сомнений не было: они снова окажутся на одном из подземных заводов…

«О'кей, — подумал он, — меня это устраивает».

Черкесов взял его за плечо и крикнул:

— Мы прилетели.

Юбер кивнул ему. Вертолет мягко сел на площадку. На какое — то мгновение они погрузились в абсолютную тишину. Затем двери открылись, и над вершинами гор загудел пронзительный ветер.

— Выходите.

Юбер спустился следом за Черкесовым, приказавшим летчику:

— Подождите меня.

Затем, обращаясь к Юберу, он сказал:

— Следуйте за своим проводником.

Он был еще в хорошем настроении. Они прошли около ста метров в направлении отвесной скалы, возвышающейся над долиной.

— Голова не кружится? — спросил Черкесов.

— Нет, — ответил Юбер.

Пройдя еще метров двадцать, они остановились перед бронированной дверью, выбитой в скале. Черкесов вынул ключ и открыл дверь. Они вошли в освещенный неоновым светом небольшой зал, в глубине которого Юбер заметил лифт и телефонный аппарат.

Черкесов снял трубку и доложил:

— Старший политрук Борис Черкесов прибыл в сопровождении доктора Менцеля. Поднимите, пожалуйста, лифт.

— Здесь неплохо, — иронично заметил Юбер.

— Внизу еще лучше, — заверил русский. — Вам хорошо будет здесь работать: тихо, спокойно, тепло. Кормят у нас вкусно. Даже атомные бомбы здесь не страшны. Все преимущества…

Юбер поморщился:

— Монашеская жизнь.

Черкесов игриво подмигнул:

— В лаборатории есть женщины. Остальное зависит от вас.

Юбер с удивлением спросил:

— В этой чертовой дыре есть женщины?

— А почему бы и нет? В нашей стране между мужчинами и женщинами полное равноправие. Следовательно, женщина выполняет ту же работу, имеет те же обязанности… Это нормально.

— Разумеется, — сказал Юбер, — если это им нравится.

— Они гордятся этим.

Лифт остановился. Когда Юбер и Черкесов вошли, русский нажал на кнопку, и лифт спрятался в горе.

— В конце войны, — сказал Юбер, — в Германии было построено много подземных заводов в гротах или карьерах. Здесь то же самое?

— Да, — коротко ответил Черкесов.

Спуск продолжался две минуты. Они вышли в ярко освещенный коридор и прошли направо, в просторный вестибюль. Здесь стоял караул — около двадцати человек в темно — синих мундирах.

К старшему политруку подошел офицер и отдал ему честь.

— Все готово к приему доктора Менцеля? — спросил Черкесов. — Я знаю, что вы получили мои инструкции с некоторым опозданием, но…

— Все готово, — подтвердил офицер МВД. — Я провожу вас.

Коридор. Еще один лифт, гораздо более просторный. Короткая остановка. Коридор. На стенах бесконечные инструкции по технике безопасности.

— Мы находимся в крыле, где расположены квартиры технического персонала, — сказал Черкесов, чувствовавший себя здесь как рыба в воде.

Офицер открыл дверь в большую, скромно, но приятно обставленную комнату.

— Это ваша комната, — сказал Черкесов.

Он повернулся к офицеру и сказал по — русски:

— Пригласите сюда инженера Кимиашвили, я представлю его доктору Менцелю.

Юбер прошел в комнату, в которой ему предстояло жить… временно. Черкесов объяснил:

— Инженер Кимиашвили прекрасно говорит по — немецки. Он будет вашим переводчиком. Надеюсь, что он вам понравится.

— Я тоже надеюсь, — сказал Юбер.

Послышались голоса, и в дверях появилась женщина. Высокая брюнетка с красивыми черными глазами, одетая в белый комбинезон, облегающий ее гибкое тело. Настоящая женщина.

Не скрывая иронии, звучавшей в его хриплом голосе, Черкесов представил:

— Инженер Изадора Кимиашвили… Доктор Менцель…

Немного тяжеловатое, но красивое лицо грузинки осветилось улыбкой:

— Очень рада с вами познакомиться, доктор Менцель. Надеюсь, мы с вами поладим.

Глядя на ее чувственный рот, Юбер сказал уверенно:

— Я в этом не сомневаюсь.

Она слегка покраснела, и Черкесов громко расхохотался.

— Вы сражены молнией, Менцель. Я это предвидел. Но будьте умницей все — таки. Я отвечаю за моральное здоровье этого комплекса.

Он повернулся к офицеру МВД:

— Вы свободны, товарищ. Прежде чем уехать, я зайду к вам.

Офицер удалился. Черкесов фамильярно обхватил Изадору за плечи и сказал, глядя на Юбера:

— Ты будешь переводчиком и ассистентом доктора Менцеля. Следи за тем, чтобы у него было все необходимое. Ему поручена работа, имеющая большое значение для будущего нашей страны. Ты меня поняла?

Она насмешливо посмотрела на него своими великолепными черными глазами.

— Да, — прошептала она, — я поняла. Старший политрук может спать спокойно…

Юбер тоже понял.

9

Светящаяся вывеска «Какомбе» вспыхивала в небе каждые тридцать секунд в ста метрах от Бродвея, на тридцать четвертой улице.

Джерри Робин шел не спеша, засунув руки в карманы пальто, с камерой через плечо и потухшей сигарой в углу рта.

У него было плохое настроение. Патрон вызвал его в кабинет и намылил ему шею за появившийся на прошлой неделе на обложке «Лайфа» снимок женщины, которая перенесла операцию на бедре.

Из клиники пришел протест, и патрон поклялся выставить его за дверь, если что — нибудь подобное повторится.

Джерри попросили рассказать, как он проник в клинику, но он умолчал о роли, которую сыграла в этом деле хорошенькая Бетти. Это все равно ничего не меняло для него, наоборот. Он сам вошел в палату больной и спросил у нее разрешения. Ему показалось, что она ответила «да». Такова была его версия. Грязная история!