Пятый постулат - Кира Измайлова

Маша промолчала, поскольку их ничему подобному не учили.

Только она успела проглотить жидкость в стакане (почему-то она оказалась очень горькой), как вдруг почувствовала, что ее тормошат за плечо.

— Маша, проснись! — звал рядом знакомый голос.

«Раххан-Хо!» — поняла она, и тут прямо ей в лицо полилась ледяная вода.

Маша возмущенно зафыркала, пытаясь увернуться, и открыла глаза.

На ней склонились Раххан-Хо и Весь, в глазах первого была тревога, а второй смотрел на нее раздраженно, будто злился, что она так долго не приходит в себя.

Оказалось, что воду на нее бесцеремонно лил именно Весь — у него в руках обнаружилась фляжка.

— Мы уже с четверть часа тебя пытаемся разбудить, — пояснил такие экстренные меры сказочник.

Маша с возмущением поняла — Весь и не собирается извиняться за то, что намочил ее одежду, а Раххан-Хо продолжал:

— Мы волновались.

Маша недоверчиво взглянула на Веся, невозмутимый вид которого свидетельствовал, что он-то наверняка ничуть не тревожился о своей попутчице.

— Мне приснился удивительный сон, — объяснила Маша.

Сновидение действительно было невероятным, к тому же девушка помнила его до последней, самой мелкой, детали, что случается не так уж часто.

— Расскажи, — предложил Раххан-Хо.

Маша немного поколебалась, но кивнула, не видя причин скрывать все от спутников. В конце концов, это ведь был всего лишь сон!

Раххан-Хо помог девушке усесться, налил кружку терпкого травяного настоя, который здесь пили вместо чая, и приготовился слушать.

Весь тоже устроился неподалеку, всем своим видом демонстрируя, что ему не слишком это интересно, просто деваться некуда.

Маша принялась рассказывать. Сначала она запиналась, однако потом увлеклась и стала описывать все подробности.

Закончив повествование, она допила напиток, который за это время успел остыть, поскольку Маша совершенно о нем забыла.

Она взглянула на мужчин, проверяя, как они отнеслись к ее рассказу. Как Маша и ожидала, Весь смотрел насмешливо и скептически, явно считая все это сущей нелепицей, а вот взгляд Раххана-Хо бы серьезен и задумчив.

Он заметно колебался, но потом, будто решившись, предложил Маше:

— А может, это все правда? И не такие чудеса случаются на свете!

Весь презрительно фыркнул, выражая свое отношение к подобным глупостям, но Раххан-Хо серьезно продолжил:

— Почему бы тебе не попробовать?

Если бы это предложение исходило от Веся, то Маша восприняла бы его в штыки, но сказочник не был склонен жестоко шутить над ней.

По правде говоря, до этого Маше и в голову не приходило, что все это может оказаться правдой. Ведь ее учили совсем другому!

Но все же любопытство победило. Маша взяла в руки Книгу (к счастью, она не пострадала от воды, которой девушку поливал Весь) и замерла в нерешительности.

— А что теперь? — растерянно поинтересовалась она, обращаясь исключительно к Раххану-Хо.

Быть может, сказочник что-то в этом понимал? Хотя бы слышал об этом во время своих странствий?

Раххан-Хо пожал плечами и сказал:

— Делай так, как тебе велели во сне.

Маша кивнула — она четко помнила все инструкции, — и решилась:

— А что мне спрашивать?

— Спроси, что нас ждет сегодня, — в голосе сказочника слышались нотки даже какого-то азарта.

— Что нас ждет сегодня? — послушно спросила Маша и наугад открыла Книгу.

«Ангельс подчеркивает еще раз, что различные социалистические учения немедленно стали возникать, как отражение этого гнета и протест против системы угнетения и эксплуатации трудящихся; но некоторые трудящиеся вместо революционной борьбы выбирают путь слепого протеста, в равной степени обирая и эксплуататоров, и трудящихся», — прочитала она вслух.

Фраза была ей знакома, но как совместить изложенное с их сегодняшней действительностью? Совершенно непонятно!

Выходит, от этого нового умения нет никакого толка?!

Маша почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. А ведь она уже чуть было не поверила, что вправду сможет предсказывать будущее, с помощью Книги, конечно!

— Попробуй еще раз, — утешающе сказал Раххан-Хо.

Казалось, он ничуть не расстроен непонятным предсказанием, а напротив, усиленно размышляет над его смыслом. Может быть, он просто пытался подбодрить Машу, но и это было очень приятно.

Но ей в голову не приходили никакие вопросы, точнее, вопросов было так много, что ни один не получалось сформулировать толком. А ведь во сне ей велели выражать их как можно точнее!

— Что меня ждет в ближайшем будущем? — поинтересовался Раххан-Хо.

Почему-то девушке казалось, что он относится к этому гаданию странно серьезно, будто в самом деле уверен, что все это — чистая правда.

Что ж, Маша не собиралась это опровергать.

«Он укажет своему народу выход из духовного рабства, в котором тот прозябал доныне», — прочитала Маша в ответ.

И опять ничего не понятно! Маша едва не плакала от огорчения, но Раххан-Хо вовсе не казался разочарованным.

Он глубоко о чем-то задумался, и тут наконец подал голос Весь:

— Чушь это все, я не верю, что будущее можно предсказать.

В глубине души Маша была с ним совершенно согласна, однако Раххан-Хо заметил с еле уловимой насмешкой:

— Кажется, ты недавно и в богов не верил…

Весь сердито на него взглянул, но потом растянул губы в насмешливой улыбке:

— Ладно, уел, сказочник. Но проверить эти «предсказания» несложно, достаточно повременить.

— Вот и поговорим об этом завтра, — усмехнулся тот в ответ. — Давайте собираться, солнце уже высоко.

Он принялся запрягать лошадь, а Маша начала укладывать на телегу вещи. Ей очень хотелось, чтобы следующий день наконец наступил и дал ответ, правду ли напророчила Книга!

«Еще бы понять, что она этим хотела сказать», — подумала Маша с досадой.

Оказывается, не такое это легкое дело — предсказывать будущее…

Глава 14. Романтики с большой дороги

Прошло еще два дня, и лес начал редеть, дорога запетляла меж невысокими холмами. Иногда невдалеке виднелись деревушки, но путники старались миновать их поскорее. Заставить Зорьку идти рысью было делом нелегким, однако Раххан как-то справлялся. Маша, бывало, по полчаса уговаривала упрямую кобылу прибавить шагу, она и ухом не вела, а сказочник только брал вожжи, причмокивал ласково, и Зорька начинала шагать куда бодрее!

Весь — тот за вожжи не брался, видимо, полагал, что это дело простолюдинов, телегой-то править, но наблюдал за их обращением с лошадью очень насмешливо и временами отпускал шуточки на эту тему. Дескать, кобыла у них разбаловалась, скоро не она телегу потащит, а они сами впрягутся!

Машу так и подмывало предложить белобрысому самому попробовать, но пока что она придерживала язык. Всё-таки, когда они уезжали из деревни, Зорькой правил именно Весь, и тогда она шла очень даже резво. Может, впрямь разбаловалась? Но какое уж тут баловство: день за днем тащит телегу, ни в конюшне отдохнуть, ни попастись вволю… Скорее уж, из сил выбилась, еле ноги переставляет!

Что будет, если кобыла совсем обессилеет, Маша предпочитала не думать. Тогда точно уж придется самим браться за оглобли, и она заранее могла сказать: Весь и пальцем не шевельнет! Её подобное развитие событий вовсе не устраивало, поэтому она старалась обихаживать Зорьку как можно лучше, насыпала ей овса вволю, находила для ночлега поляны с самой сочной травой, чтобы лошадь могла попастись… Да и вообще приглядывала за кобылой. Пока что та выглядела вполне здоровой и довольной жизнью, но Маша не настолько хорошо разбиралась в лошадях, чтобы сказать наверняка, так ли это на самом деле.

За такими мыслями она и коротала время. Иногда бралась разучивать новую песню с Рахханом, но тот всё реже и реже предлагал ей спеть вместе, да и вообще сделался как-то слишком уж задумчив. «Будто гнетет его что-то», — подмечала про себя девушка, но спросить пока не отваживалась. Не потому, что трусила — настоящие общевистки (а она именно настоящая, Книга убедила её в этом) ничего не боятся, просто… Просто жизнь в этом мире уже научила её осторожности в общении с людьми. Это не родные края, где ты любого можешь попросить о помощи, поделиться проблемами, и тебя непременно постараются выручить, хотя бы советом, и сами, в свою очередь, прибегнут к твоей помощи, случись нужда! Здесь твои трудности никого не интересуют, и справляться с ними тебе придется в одиночку. И выспрашивать других, отчего это они грустны, огорчены или подавлены, тоже не принято: люди настороженно относятся к таким вопросам, считают, что рассказывать о своих бедах можно только очень близким друзьям… а вряд ли Раххан считал таковой Машу! Решит еще, что она навязывается или вынюхивает что-то… Неприятно было думать о подобном, но что поделать? Такой уж мир…