Женская гениальность: История болезни - Александр Шувалов

В это время, чтобы поближе познакомиться с симптомами сумасшествия, необходимыми для исполнения роли Жизели, Спесивцева посещала лечебницу для душевнобольных. Она уже чувствовала, что творчество, ради которого была готова на любые жертвы, погубит её. Когда в мясорубке революционных разборок погиб её «красный» покровитель Волынский, Спесивцева вышла замуж за крупного советского чекиста Бориса Каплуна (племянник М.С. Урицкого), который помог ей эмигрировать в 1923 г. во Францию. Ольга Александровна стала ведущей балериной Парижской оперы, много гастролировала. Была партнёршей всемирно известного Вацлава Нижинского в «Сильфидах» и «Призраке розы». Слава об этом балетном дуэте пересекла все границы и наметила новые рубежи для исполнительницы. С 1932 г. Спесивцева работала с труппой Фокина в Буэнос-Айресе, а в 1934 г., на положении звезды, посетила Австралию в составе бывшей труппы Анны Павловой.

Возможно, напряжённая работа усугубила её психическое состояние. Ольга Александровна обладала далеко не «артистической натурой»: она не была театральным человеком в том смысле, что не любила появляться на людях, а неожиданные вспышки общительности всё чаще сменялись периодами глубокого погружения в себя.

Последний спектакль Ольга Спесивцева дала в Буэнос-Айресе. Депрессия и душевная болезнь больше не позволили ей выйти на сцену. Угроза новой войны заставила балерину вместе с её новым «спутником», мистером Брауном, уехать в Америку. Вскоре Браун умер, и оставшуюся без средств Спесивцеву переводят в бесплатную психиатрическую клинику, где она провела долгих 22 года в состоянии полной амнезии и распада сознания вплоть до 1963 г.; потом неожиданно ей стало лучше. Когда к ней вернулась память, она вспомнила все исполненные ею партии и могла любую из них «станцевать» руками. Из психиатрической клиники её забрал бывший партнёр по сцене Антон Долин, поместив в дом престарелых.

В данном случае речь может идти о приступообразном (и поначалу благоприятном) течении шизофренического процесса, учитывая, что уже во время заболевания Спесивцева не только продолжала гастролировать, но занималась постановочной и педагогической деятельностью. Однако прогрессирующее расстройство редко оставляет возможность для долговременного творчества. Поэтому такие симптомы, как «полная амнезия и распад сознания», вполне могут проявляться при шизофрении, невольно сочетавшейся к тому времени с развившимися в связи с преклонным возрастом органическими изменениями центральной нервной системы.

Случаи специфического расстройства личности

Шарлотта Бронте (наст. имя — Каррер Белл) (1816–1855) — английская писательница и поэтесса. Две её младшие сёстры — Эмили и Анна — также были писательницами.

Болезненной наследственностью Шарлотта обязана отцу, который был большим сумасбродом. Будучи сам писателем и стихотворцем, преподобный Патрик Бронте был тираном для своих детей. Он имел привычку носить с собой заряженный револьвер, из которого стрелял в воздух в моменты раздражения. Его сын (брат Шарлотты) стал алкоголиком и скончался в приступе белой горячки.

Шарлотта писала: «Как страшна, как ужасна моя жизнь! Где мне взять силы, чтобы спасти их всех, и себя тоже, от безнадёжности, от медленного гниения заживо? Мне кажется, что все они медленно сходят с ума!»

Сначала умерла от рака её мать, через несколько лет скончалась от чахотки 12-летняя сестра, а следом за ней — 11-летняя Мэри. «Что же, и на это воля Божья», — снова смиренно вздохнул священник и выписал к себе для воспитания детей сестру жены — незамужнюю тётушку Элизабет, даму скрытную, набожную и к педагогике абсолютно равнодушную. Трудно вообразить более замкнутое и одинокое детство, чем то, которое выпало детям Бронте.

Слабый здоровьем и любивший уединение Патрик Бронте мало занимался воспитанием потомства. И болезненные дети не знали ни весёлого детского общества, ни свойственных их возрасту игр и занятий; душевные и умственные их силы развивались и крепли с ненормально ускоренной быстротой в особом замкнутом мире. С самого раннего детства одним из любимых занятий Шарлотты было сочинять фантастические рассказы и облекать свои мысли и чувства в сказочную форму. Обладая крайне нервным и впечатлительным темпераментом, она в большой степени владела тем, что Гёте называет секретом гения, — «способностью проникнуться индивидуальностью и субъективным настроением постороннего лица».

Детей в семье воспитывали пуритански, не делая ни малейших поблажек. Пища была скудная, одевали их всегда в тёмное; однажды отец даже сжёг сапожки одной из дочерей по причине их слишком яркого цвета.

Шарлотта была «дурна собой»: лицо красноватого оттенка, рот велик, лоб слишком широкий и несколько нависший; выделялись только красивые карие глаза. Писательница страдала туберкулёзом, каким-то «нервным расстройством» и депрессией. Однажды у неё возникли слуховые галлюцинации: казалось, что некий голос декламировал ей неизвестные строки стихотворения. У неё было крайне слабое зрение, она мучилась от невралгии и бессонницы. Детей не имела, хотя незадолго до смерти вышла замуж. Между тем свой первый роман «Джейн Эйр» она написала, когда ей было всего 22 года.

Ранняя потеря матери могла обострить у Шарлотты «комплекс Электры» (ненависть к матери и сексуальное влечение к отцу, с которым её объединяли общие шизоидные черты). Положительную роль психотерапевтического характера сыграло её литературное творчество («терапия творческим самовыражением»). Брат Шарлотты, не найдя способа разрешить при отсутствии матери свой внутренний конфликт («комплекс Эдипа»), погибает под воздействием наркотика и алкоголя. Что касается Шарлотты Бронте, то в диагностическом плане речь идёт о выраженной интровертированности, граничащей с шизоидным расстройством личности.

Эмили Дикинсон (1830–1886) — американская поэтесса.

Ещё в молодости Эмили замкнулась в стенах отцовского дома, ограничив общение с людьми кругом своих домашних и перепиской. Позднее она перестала покидать свою комнату, и посещавшие дом люди лишь изредка и случайно могли заметить женскую фигуру в белом, — она одевалась всегда в белое, — мелькнувшую в дверях.

Во тьме пещеры скрылась я —Но выдала стена.Разверзся — трещиной — весь мир —Стою — обнажена.

Известно, что с 1854 г. Дикинсон жила в добровольном затворничестве, её застенчивость и замкнутость усилились до болезненного состояния. Из родных никто даже не догадывался, что Эмили пишет стихи. Лишь после её смерти сестра обнаружила множество листков и самодельных тетрадей. Пережитая трагическая любовь (в 1862 г. она рассталась с человеком, которого любила) наложила отпечаток на её творчество. Говорят, что она никогда не подписывала свои письма, а доносившуюся с первого этажа дома музыку слушала из «полярного одиночества» своей комнаты.

Биография Дикинсон по сей день таит в себе немало загадок. Замкнутость отличала её с юности, и одиночество оказалось уделом всей её жизни. Монотонное провинциальное существование и нелюдимый, замкнутый характер оставили глубокий след в её поэзии. Для неё как будто не существовало движения истории.

Ни гор, ни моря видетьНе приходилось мне,Но всё про вереск расскажу,Всё знаю о волне.

У Бога не былаИ не входила в рай,Но словно карта мне дана,Я знаю этот край.

У Дикинсон можно предположить наличие шизоидного расстройства личности с наиболее характерными его симптомами: лишь немногие виды деятельности доставляют радость; внешнее безразличие к похвале и критике окружающих; сниженный интерес к сексуальному опыту; предпочтение уединённой деятельности; чрезмерная углублённость в фантазирование и интроспекцию; отсутствие близких друзей или доверительных отношений и нежелание их иметь; недостаточный учёт социальных норм и требований.

Засулич Вера Ивановна (1849–1919) — участница русского революционного движения, террористка; публицист и критик.

Женщина в революции — явление чаще всего ненормальное. Действительно, ей уже 29 лет, но ни своего дома, ни семьи, ни места в жизни — классический портрет неудачницы-экстремистки. Так что не вызывает особого удивления, что именно такая личность согласилась на убийство петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова. Причиной покушения послужил его приказ, по которому был незаконно высечен розгами политический заключённый, её предполагаемый любовник. Террористку, разумеется, схватили, но (небывалый случай!) она была оправдана судом присяжных.

Барышни-курсистки в тёмных платьях и старых шляпках бредили Верой Засулич, мечтали повторить её подвиг. По рукам ходило стихотворение: