Девять дней, которые потрясли мир - Саша Виленский

взашей вытолкнуть разнежившуюся группу: «Пошли, пока светло! Лошадь нас догонит!» — он точно так же ждет «забавного деда» Валюкевичуса, которому-то уж точно торопиться некуда.

Особенно будоражит воображение девушек рыжий 27-летний Огнев. Будоражит настолько, что обе девушки много и восторженно пишут о нем второй день подряд. Зина даже записывает его адрес, а мы знаем, что это значит! Возможно, именно тут у Дорошенко возникла некая ревность (не могла не возникнуть) и, поняв, что она не будет всю жизнь горько плакать от любви к нему, Юрий станет пытаться наладить отношения. А на Зину сильно действует музыка, что является верным признаком томления души и готовности к романтическим свершениям.

Кстати, село Няксимволь, где предполагалось живет Огнев (говорят, он дал ложный адрес, с этим разобраться бы) — это родина мэра Москвы Сергея Собянина. Будущему столичному мэру во время описываемых событий было ровно 7 месяцев и 4 дня (родился 21 июня 1958 года). Но это так, к слову.

Часы пробили 4 часа пополудни, дедушка Слава прибыл с санями, на которые погрузили рюкзаки и группа наконец-то встала на лыжи. За полчаса до сумерек.

Время прощаться с гостеприимными рабочими.

Группа наконец отправляется в лыжный поход. Люда доедает теплый хлеб, в центре Дятлов, за ним — Огнев, крайний справа — Слободин.

Только катятся лыжи плохо из-за наледи, слишком тепло, так что пока в пути туристов спасает отсутствие рюкзака и наличие лошади.

Тем временем наступает ночь, опытные туристы рыщут во тьме, разыскивая единственную пригодную для ночевки избу, пытаются развести костер, при этом протыкают руки гвоздями. А они точно опытные туристы?

По дороге на 2 Северный: Дорошенко, Колмогорова, Дубинина, вдалеке — последний, судя по всему, Юдин с больным седалищным нервом. Ребята, а ничего, что он так отстал?

И опять разговоры до трех часов ночи. 24 км на лыжах, поиски ночлега допоздна, проткнутые гвоздями руки — назавтра надо выходить в настоящий поход, по нежилым местам, но молодость берет свое. Или беспечность? Или отсутствие дисциплины? Ещё и заслонку забыли закрыть — самая элементарная вещь. При их-то опыте, да при деревенских-то жителях в группе. Первый раз что ли печку топят? Ох, не покорением неизведанных вершин заняты их мысли, не этим!

Реплика в сторону: заметили, что у Зины Колмогоровой есть слово-паразит — «ничего»? Она много раз употребляет его в письме к подруге — в смысле «неплохо», а тут «рюкзак ничего, тяжеленький», в смысле «ого!»

Учитывая трагедию, которая произойдет всего через несколько дней, многие скажут, что я зря ерничаю по поводу ребят, которым жить-то осталось всего-ничего. Нет, я не ерничаю. Я просто пытаюсь понять корни того, что случится через четыре дня, задаю себе вопрос, который десятилетия задают себе все исследователи гибели группы Дятлова: «Почему?!» Из этих ребят не стоит делать глупых и зазнавшихся туристов, но не надо и делать из них ангелов небесных. Они были обычными молодыми людьми с обычными для их возраста стремлениями, амбициями, желаниями проявить себя и доказать прежде всего самому себе, что я могу невозможное. Молодые люди с рвущейся наружу готовностью любить, влюбиться во все вокруг — в людей, природу, незнакомые слова, новые песни, во все. Тем поразительнее для меня их беспечность и расхлябанность. Жаль, жаль, что мы понимаем это все исключительно задним числом, но как хотелось бы, чтобы они прошли этот маршрут и остались жить. И черт с ней, с этой загадкой, лучше бы ее вовсе не было.

ДЕНЬ ШЕСТОЙ. 28 ЯНВАРЯ 1959 ГОДА

ОБЩИЙ ДНЕВНИК ГРУППЫ ДЯТЛОВА

28 января

Утром разбудил всех бубнящий говор Юрки Кри и Сашки Колеватова. Погода нам пока улыбается, ибо °-8°.

Позавтракав, часть ребят во главе с Юрой Юдиным, нашим известным геологом, пошла в кернохранилище, надеясь собрать какие-нибудь материалы для коллекции. Ничего кроме пирита да прожилок кварца в породе там не оказалось. Собирались долго: мазали лыжи, подгоняли крепления Юрка Юдин сегодня уезжает обратно домой. Жаль, конечно, с ним расставаться, особенно нам с Зиной, но ничего не поделаешь.

Вышли в 11–45. Идем вверх по реке Лозьва. Каждый торит тропу по 10 минут. Глубина снега в этом году значительно меньше, чем в прошлом. Часто приходится останавливаться и соскабливать мокрый снег с лыж, ибо встречаются еще такие незамерзшие места. Юрка Кри идет сзади и делает кроки маршрута. Берега реки в районе 2-го Северного скалистые, особенно правый берег, затем скалы (сложенные из известняка) попадаются только местами и в конце концов берега становятся пологими, сплошь покрытые лесом.

Встаем на привал в 5-30 на берегу Лозьвы. Сегодня первая наша ночь в палатке. Ребята возятся с печкой, пришивают полог из простыни. Кое-что сделав и кое-что не сделав, садимся ужинать. После ужина долго сидим у костра, поем задушевные песни. Зина пытается даже учиться на мандолинке под руководством главного нашего музыканта Русимка (так в машинописной копии). Затем снова и снова возобновляется дискуссия, причем все наши дискуссии, которые были за это время, преимущественно про любовь. Кому-то приходит в голову стенографировать все наши высказывания или завести на этот счет особую тетрадь. Наговорившись, вдвоем вползаем в палатку. Подвешенная печка пышет жаром и разделяет палатку на два отсека. В дальнем отсеке располагаемся мы с Зиной. Никому не хочется спать у печки и решили положить туда Юрку Кри (с другой стороны располагается дежурный Саша Колеватов). Юрка, полежав минуты две, не выдерживает и перебирается во второй отсек, при этом страшно проклиная и обвиняя нас в предательстве. После этого еще долго не могли заснуть, о чем то спорили, но наконец все стихло.

Общий дневник не подписан, но судя потому, что расставаться с Юдиным жалко «особенно нам с Зиной», вела его на этот раз Людмила ДУБИНИНА

ДНЕВНИК КОЛМОГОРОВОЙ

28.2.58