Как ни крути – помрешь - Ким Харрисон

Под бумагой оказалась деревянная коробочка, а в ней на подложке из красного бархата лежала хрустальная бутылочка.

– О-оо, – выдохнула я, – спасибо!

Айви покупала мне духи с тех пор, как я сюда переехала – мы старались найти запах, который перебил бы липнущий ко мне ее аромат и помог бы ей держать в узде вампирские инстинкты. Духи для нас не романтический подарок, а что-то вроде вампирского антиафродизиака. У меня весь комод заставлен стройными рядами флакончиков той или иной степени эффективности. В общем-то духи скорее для нее предназначались, чем для меня.

– Их очень сложно добыть, – сказала она с некоторой неловкостью. – Надо специально заказывать. Мне о них папа рассказал. Надеюсь, тебе понравится.

– М-м-м! – протянула я, открывая крышечку и нанося капельку духов за уши и на запястья. Я глубоко вдохнула: мне показалось, они пахнут свежей зеленью и чуточку чем-то цитрусовым, чистый и холодный аромат с чуть более темными обертонами. Восхитительно. – Ох, они чудесные, – сказала я, вставая и порывисто ее обнимая.

Она замерла, и я отвернулась к комоду, делая вид, что не замечаю ее реакции.

– Хм, – сказала она, я повернулась и увидела ее ошеломленное лицо. – Работает!

– Что?… – насторожилась я. Что это она мне дала?

Айви не сразу встретилась со мной глазами.

– Они блокируют вампирское обоняние, – пояснила она. – Во всяком случае, чувствительность к самым тонким запахам, действующим на подсознание. – Она криво усмехнулась, сразу показавшись безобидной. – Я совсем не чую твой запах.

– Класс! – сказала я, оценив. – Надо ими все время пользоваться.

Айви поглядела на меня слегка виновато.

– Если хочешь. Но я забрала последний флакон, и не знаю, смогу ли достать еще.

Я кивнула. Она хотела сказать, что они стоят дороже, чем вода с Луны.

– Спасибо, Айви, – искренне сказала я. – Рада, что подарок понравился. – Она улыбнулась по-настоящему. – Счастливого зимнего солнцестояния. – Айви прислушалась: – Он приехал.

Рокот автомобильного мотора пробился в мое витражное окно. Я глубоко вздохнула и глянула на прикроватные часы.

– Точно как обещал.

Я повернулась к Айви, молчаливо умоляя открыть дверь.

– Не-а, – ухмыльнулась она, неосознанно сверкнув зубами. – Сама иди.

Она повернулась и ушла. Я еще раз себя оглядела, думая, что вырядилась вульгарно, а теперь должна в этом идти дверь открывать.

– Айви… – простонала я, идя за ней следом. Она не повернулась, только рукой отрицательно помахала, сворачивая в кухню.

– Ну ладно, – пробормотала я, стуча каблуками к входной двери. По дороге я включила свет в церковном зале, но сияющий в отдалении слабый свет плохо справлялся с мраком. Было час ночи, и все пикси спокойно похрапывали в моем столе и проснуться должны были только в четыре. В передней было темно, и, открывая тяжелую деревянную дверь, я подумала, что надо бы провести туда свет.

Тихо ступая туфлями по рассыпанной соли, Кистен попятился назад.

– Привет, Рэйчел, – сказал он, оглядывая мой прикид.

По появившейся во взгляде легкой напряженности я поняла, что догадалась верно: оделась я не так, как он планировал. Хотелось бы мне знать, что на нем надето под этим роскошным серым пальто. Оно доходило до самых ботинок и выглядело круто. Он еще и побрился – снял вечную щетину – и приобрел лощеный вид, к которому я не привыкла.

– Я не в этом пойду, – объявила я вместо приветствия. – Входи. Я переоденусь за пару минут.

– Без проблем.

На черном «корвете» у него за спиной таял снег. Кистен просочился внутрь, и я с грохотом закрыла дверь.

– Айви на кухне, – сказала я, направляясь к себе обратно. Он мягко ступал за мной по пятам. – День у нее был трудный. Мне она ничего не говорит, но, может, тебе скажет.

– Она мне звонила, – осторожно проговорил он. Я поняла, что он знает о том, что Пискари подтвердил свои претензии на псе. – Ты ведь не в этих сапогах пойдешь?

Я замерла на пороге своей комнаты.

– А чем тебя эти не устраивают? – спросила я. Единственное, в чем я как раз собиралась идти. Э-э… То есть из этого наряда единственное, а не вообще.

Кистен задрал высветленные брови. – Каблуки у них дюймов пять?

– Угу.

– Там лед. Шлепнешься и отобьешь… – Он спохватился. – Пятую точку отобьешь, в смысле.

Я улыбнулась. Мне нравилось, что он старается ради меня сдерживать язык.

– Зато я на них с тебя ростом, – самодовольно заявила я.

– Это я заметил. – Подумав секунду, он проскользнул в комнату раньше меня.

– Эй! – запротестовала я, когда он направился прямо к моему шкафу. – Убирайся из моей комнаты!

Не обращая на меня внимания, он зарылся в самый дальний угол, куда я засунула нелюбимые вещи.

– Что-то я здесь видел… – бормотал он. – О! – Он вытащил пару повседневных черных ботинок. – Начнем с этого.

– С этого? – возопила я, когда он отставил их в сторону и снова полез в шкаф. – У них вообще каблуков нет! А еще им четыре года и они из моды вышли. И что ты делаешь в моем шкафу?!

– Это классика, – обиженно сказал Кистен. – Они из моды не выходят. Наденешь. – Он опять пошарил в шкафу – видимо, на ощупь, потому что там в глубине ничего не разглядишь. У меня щеки загорелись, когда я увидела старый костюм, про который давно забыла. – Ну и уродство, – изумился он, и я выхватила вешалку у него из рук.

– Я в нем на собеседования ходила, – сказала я. – Он должен быть уродливым.

– Выброси. Хотя штаны сохрани. Сегодня их наденешь.

– Ни за что! – отрезала я. – Кистен, я сама могу себе вещи выбрать! Он молча поднял брови и вытащил из угла «никогда-туда-не-заглядывать» черную блузу с длинным рукавом, которую мне подарила мама три года назад. Выбросить ее я не смогла, потому что она была шелковая, хоть она и висела на мне до середины бедер, а вырез был такой низкий, что грудь у меня казалась еще меньше, чем была.

– И это, – сказал он. Я помотала головой:

– Нет. Она слишком длинная, и вообще это вкус моей мамы.

– Значит, у твоей мамы вкус лучше, чем у тебя, – добродушно хмыкнул он. – Надень под нее топ, и ради всего святого, не заправляй ее в штаны.

– Кистен, оставь в покое мой гардероб!

Но он полез туда снова и вынырнул с чем-то маленьким в руках. Я подумала, что это, наверное, театральная сумочка, вся в блестках, которую я купила как-то в помрачении ума, но я просто обмерла, когда он повернулся ко мне с невинного вида книжкой. Заглавия на коричневом переплете мягкой кожи не было. По блеску в Кистеновых глазах ясно было, что он знает, что это такое.

– Отдай! – Я потянулась за книжкой.

Злобно ухмыляясь, Кистен поднял ее над головой. Может, я и так бы ее достала, но пришлось бы на него карабкаться.