Настя - Александр Сиваков

– Не совсем. А это правда, что ты психологией занимаешься?

– Правда.

Марек даже изволил улыбнуться.

Никогда не любила одержимых, чем бы они ни занимались. Даже если объектом приложения сил такого человека является наука, пусть даже самая безобидная, своей односторонностью фанатик причиняет многочисленные неудобства всем: и родственникам, и знакомым, и просто окружающим. Марек, подозреваю, – из таких. Только если дело касается психологии, он оживляется, всё остальное его не интересует вообще. И как прикажете на такого парня воздействовать?

– Классно. Интересно, наверное, знать, что в чужих головах делается?

Марек со вздохом отложил персональник.

– Подлизываешься, – проконстатировал он. – Воздействуешь на самолюбие. Втираешься в доверие. Иначе говоря, ищешь подходы. Тебе чего нужно?

– Чтобы ты с одной девочкой нашей поговорил. С ней сегодня неприятность случилась, она теперь хочет уехать.

– Что за неприятность?

– Когда Красная Шапочка разгромила наш корпус, её стошнило прямо внутри скафандра.

Марек снял очки, взглянул на меня не по – близорукому цепкими глазами.

– Не нужно приносить смысл в жертву красоте.

– Ты о чём? – Не поняла я.

– О речи. Она блеванула?

Я со вздохом кивнула.

– Ясно. Пошли!

Первое, что я заметила, войдя в Машину комнату – вчерашняя Маришина кукла, сидящая на самом видном месте – в кресле около входа. Тут же оказалась и сама Марина. Как тесен мир: она оказалась Машиной соседкой. Когда мы вошли, Марина вымученно улыбнулась нам. Причина подобного поведения была понятна. Посреди комнаты стояла большая сумка. Маша резкими движениями бросала туда одежду. Полина маячила неподалёку со страдальческим выражением лица.

Марек уселся на стул в углу комнаты с таким видом, словно и стул, и комната были его собственными.

Маша, подняла голову.

– Ты чего пришёл? – Бросила она.

– Уезжаешь? – Равнодушно поинтересовался мальчик.

– Тебе-то что?

– Ничего. Посмотреть пришёл.

– Всё? Посмотрел? Теперь проваливай!

– Слабенькой, значит, оказалась? Не выдержала прелестей здешней жизни?

– Проваливай, говорю!- Теперь Маша разозлилась по-настоящему.

Марек остался сидеть на своём месте и даже поёрзал, устраиваясь поудобнее. Я сразу вспомнила Красную Шапочку – она ёрзала точно так же..

– У тебя в школе суперы были? – Поинтересовался он как ни в чём не бывало. – Ах, да, ты же из деревни. Какие там суперы. – Он помолчал. – Значит, ты была школьной суперзвёздочкой. Самой умной. Учителя тебя любили. Ты была не просто лучшей, а самой лучшей. Под твою планку даже некого было поставить. А как только ты очутилась среди себе подобных, то сразу стало ясно, кто ты есть на самом деле. Никто. Сидела бы лучше дома, чем причинять беспокойство посторонним людям. И каково нам будет учиться здесь после того, как ты уедешь – ты об этом подумала? Эгоистка маленькая. Уродка моральная. Мало тебя ремнём били, если били вообще.

Девочка опустилась на пол, рядом со своим чемоданом, глядя на Марека большими круглыми глазами. ТАК её ещё никто не оскорблял.

– Думаешь, если очутишься в обычной школе, тебе будет легче чем здесь? Как бы не так. Только кто-нибудь узнает, что тебя из "Штуки" выгнали… – Он хмыкнул, глядя, как Машины глаза стремительно наливаются слезами. – Ты станешь всеобщим посмешищем. – И поспешил уточнить. – Это в лучшем случае. Если у твоих родителей хватит возможностей, тебя переведут в другую школу, ты даже попробуешь притворяться обычным ребёнком, только навряд ли это получится. И придётся тебе проситься обратно. Когда тебе будет лет двенадцать, ты снова вернёшься в "Штуку", может быть даже в нашу, и придётся тебе учиться среди десятилеток. И опять же ты окажешься изгоем. Этакая дылда среди малышей. Тебе эти проблемы нужны? – Марек поднялся. – Ты подумай хорошенько. Обблевала ты свой скафандр – и что? У нас некоторые мальчишки тоже не удержались, до сих пор свои скафандры моют. Так в чём проблема? Никто из них и не собирается уходить. Наоборот, прикалываются друг над другом. – Уже около двери он обернулся. – Правда говорят, что все девчонки дуры. У вас головы совсем по-другому устроены, фиг разберёшься, что у вас там внутри…

– Подожди! – Слабым голосом окликнула его Маша. Марек остановился, вопросительно глядя на свою собеседницу. – А правда, что мальчики… тоже…

Тот не ответил и молча ушёл.

Мы остались одни. Маша долго сидела, съёжившись и обхватив себя руками, потом несмело улыбнулась.

– Я и вправду дура, – сказала она. – Уезжать собралась – глупость какая… Вы идите, девчата, и не бойтесь, я никуда не уеду. Просто посижу тут немножечко, а потом все вещи обратно разложу. И Мареку спасибо скажите.

Мы послушно удалились.

– Вначале я ему хотела по физиономии съездить, – сообщила Полина. – Но у тебя было такое лицо, мне показалось, что ты сделаешь это сама. А потом всё как-то так интересно образовалось. Я уже склонна поверить, что он психолог, и психолог очень хороший, слишком уж быстро всё разрулил, я и мяукнуть не успела.

– К Мареку зайдём?

– Зачем?

– Маша ведь просила ему спасибо сказать, – напомнила я.

– Ладно, давай. Хотя мне кажется, ничем хорошим это не закончится.

– Кстати, имя "Марек" – это довольно редкое, да?

– Оно не редкое, оно польское. А зачем ты спрашиваешь?

– Просто почему-то вспомнила.

Сожитель Марека висел в кресле и быстро-быстро перебирал руками, словно что-то вязал. Для современных людей, выросших в эпоху графического Интернета подобное зрелище было привычнее, чем вид сидящего за письменным столом. А разглядывать человека, который находиться в сети было так же неприлично, как… даже не могу подобрать сравнения. Как, допустим, рассматривать сидящего в туалете.

Именно поэтому, окинув Никиту быстрым взглядом, мы дружно повернулись к нашему психологу. На наш стук он отреагировал недовольным "Кто там ещё?!", а увидев, что это мы, ничуть не изменил своего агрессивного настроения.

– Чего опять припёрлись?

Полина потеряла дар речи, что-то глухо промычала, и повернулась ко мне, всем своим видом показывая, что передаёт бразды правления последующим диалогом в мои руки.

– Тебе Маша спасибо сказала, – запинаясь, поведала я. – Она никуда не едет.

Марек, лежащий в постели и читающий потрёпанную книгу, даже не соизволил встать.

– А мне что с того? Я ей не брат, чтобы этому радоваться.

– Но ведь ты поговорил с ней. Мы думали, тебе интересно будет знать, чем всё закончилось.

– Это и так было ясно. Маменькина дочка. Слабая психика. Первый раз очутилась за пределами дома – её и начало крутить. А чем всё закончилось – это и ежу понятно, докладывать мне было необязательно… Кстати, вот вам ещё: разговаривать я с ней пошёл из-за эгоистических побуждений, решил проверить некоторые моменты. Получилось. А теперь – топайте отсюда, я вас не приглашал.