Скоро тридцать - Майк Гейл

— Почему? — спросила Джинни. Мы оба посмотрели на нее. — То есть такое происходит все время, каждый день, — продолжала она. — Что заставляет нас думать, что мы такие особенные и нас это никогда не коснется?

— По-моему, Гершвин не хотел сказать, что мы особые, — произнес я. — Думаю, он хотел сказать, что мы всегда думаем, что ничего не изменится, все будет как раньше, хоть и знаем, что это не так. Такова, наверное, человеческая природа. — Я начал терять уверенность в своем красноречии. — Согласен со мной, Гершвин?

Он лишь пожал плечами и сказал:

— Поехали в бар.

Мы так и сделали. Оставили цветы на могиле, вернулись к машине и поехали в «Кингс Армс», где устроили импровизированные поминки.

44

— Моя любимая история про Эллиота? — повторил Гершвин вопрос Джинни. — Дай мне несколько секунд, и я скажу тебе.

Мы сидели в баре «Кингс Армс» за тем же столиком, что и на дне рождения Гершвина, возможно, даже на тех же самых местах, и пару часов просто выпивали и болтали ни о чем, пока Джинни не предложила поговорить о чем-то более существенном.

— Вспомнил, — произнес Гершвин. — Однажды мы с ним шли по Кингс-Хит-стрит, и здоровый парень из другой школы специально налетел на него. Эллиот на него даже не посмотрел. Тогда этот парень догнал его, толкнул и сказал что-то вроде «Хочешь подраться?», а Эллиот просто посмотрел на него и спросил «Зачем?», как будто на самом деле хотел получить ответ. Это было великолепно. Тот парень просто в осадок выпал. Он-то хотел повыделываться перед своими дружками, показать им, какой он крутой, а Эллиот предложил ему дискуссию о мотивации для драки. Ему, правда, досталось по челюсти, но когда тот парень просто обалдел из-за того, что Эллиот среагировал не так, как он ожидал, — это было классно.

— Хорошо, — сказала Джинни. — Моя очередь. Это не история, это мой любимый образ Эллиота. Помните темный костюм в тонкую полоску, который он купил в секонд-хенде, и пришел в нем ко мне на восемнадцатилетие, хоть его и отговаривали?

— Точно, — сказал Гершвин. — Он носил его под кроссовки. Ему казалось, что он классно выглядит, а мы все думали, что он сошел с ума.

Теперь была моя очередь.

— Помню, это было на химии, нам было лет по тринадцать или четырнадцать, и Филип Джонс был, как всегда, хорошим мальчиком: ходил по классу, подфутболивая сумки, и в том числе подфутболил сумку Эллиота.

— Помню, — сказал Гершвин.

— И тогда Эллиот сказал: «Ладно, с меня хватит», достал монету в пятьдесят пенсов, взял ее щипцами и нагрел на спиртовке, пока она не раскалилась, и бросил на пол рядом со скамейкой Филипа Джонса, как будто потерял ее. Джонс — потому что был кретином — заорал: «Теперь она моя», оттолкнул Эллиота и схватил монету. После этого в классе несколько дней воняло его горелой кожей, а сам он потом неделю не ходил в школу. Ну и, конечно, когда вернулся, то всыпал Эллиоту по первое число.

— Однажды мы с Эллиотом взяли на прокат фильм «Гремлины-2», — сказал Гершвин. — Мы оба думали, что круче него ничего быть не может. Мы потом много дней на уроках вспоминали приколы из него и подыхали от смеха.

— А помните, когда мы неделю жили в автоприцепе моей мамы в Уэльсе? — спросила Джинни. — В первую ночь вы все пошли в лес посреди ночи, чтобы испытать настоящий ужас, — как идиоты какие-нибудь. А Эллиот не пошел, сказал что там слишком холодно. И я тоже не пошла, потому что боялась, что мама узнает, что с нами живут мальчики. До этого мы с Эллиотом особо не общались, но я помню, что, когда мы выпили на двоих бутылку сандерберда, это нас как-то сблизило. Помню, как в какой-то момент мы говорили о том, чем хотим заняться в жизни. Я сказала ему, что собираюсь путешествовать, а потом жить в Австралии с парнем по имени Брэд, похожим на Мела Гибсона. А он говорил, что хочет стать директором международной компании, и я сказала что-то типа «Это так скучно», а Эллиот ничего не сказал, но было видно, что он обиделся. А потом он сказал, что если не станет директором международной компании, то он станет крылоходом.

— Кем?

— Так называются люди, которые привязывают себя к крыльям самолетов на всяких воздушных шоу. Он сказал, что видел такое в детстве, и это было круто. А потом я посмотрела на него, и он посмотрел на меня, и мы оба расхохотались, и он сказал, что не хочет быть директором международной компании или крылоходом. Он сказал — я точно помню — «На самом деле, Джин, я буду счастлив, если просто останусь собой».

45

Когда мы покинули уютный «Кингс Армс» и вышли на улицу, было почти три часа дня.

— Я позвоню тебе на неделе, — сказал мне Гершвин, когда мы втроем стояли на тротуаре перед входом.

Потом он повернулся к Джинни:

— Увидимся… когда-нибудь. Я надеюсь.

Джинни в ответ смущенно улыбнулась и протянула руки, чтобы обнять его.

— Береги себя, — сказала она, крепко его обнимая.

— И ты себя.

Он легко поцеловал ее в щеку, махнул мне рукой и пошел по Хай-стрит, а мы с Джинни стояли, погруженные каждый в свои мысли, казалось, целую вечность.

— Что собираешься делать? — спросила Джинни, когда вдруг начал накрапывать дождь.

— Ничего. А ты? Встречаешься сегодня с Иэном?

Она подняла голову и пристально посмотрела мне прямо в глаза, при этом на лице у нее не было никакого выражения.

— Нет. Я ничего не собиралась делать.

— Если хочешь, давай ничего не делать вместе, — осторожно предложил я. Хоть мы и были не в том настроении, я все-таки хотел подчеркнуть, что не подкатываюсь к ней.

— Хорошо, — сказала она, кивнув как будто для того, чтобы подтвердить, что это просто дружба и ничего больше. Она даже взяла мою руку, чего никогда бы не сделала, если бы речь шла о чем-то другом. — Пожалуй, это самая лучшая идея, которая только может прийти в голову, Мэтт.

Ничего не делать не получилось, потому что Джинни вспомнила, что уже больше месяца не совершала свой еженедельный поход за продуктами из-за занятости на работе, и час, остававшийся до закрытия супермаркета, был единственным шансом для нее купить что-нибудь поесть на ближайшие несколько дней. В супермаркете Джинни напомнила мне Элен. Обе вели себя крайне нерационально: ходили по три раза по одному и тому же проходу, покупали замороженные продукты вначале, а не в конце и часто бросали что-то в тележку только из-за того, что им нравилось название. (Так Джинни купила бутылку розовой воды, потому что ей понравилось название и съедобные серебряные шарики, которые кладут сверху на торты и печенье, хоть она сказала, что не занимается выпечкой.)