Васёк Трубачёв и его товарищи - Валентина Осеева

— Это вопрос из арифметики, — смутился Трубачёв.

— Это вопрос из жизни, — ответил Русаков-отец. — Ну, кто сообразит?

— Я! — крикнул Петя. — Двенадцать с половиной пар!

— Верно, сын, — сказал Русаков.

После экзамена по русскому начался экзамен по другим предметам. Мальчики разошлись усталые, но довольные собой.

Школа притихла. Она стояла торжественная, праздничная, полная цветов и света. В коридорах ходили на цыпочках, говорили шёпотом. В классах сидели учителя и какие-то новые, приезжие люди с большими портфелями. Мягкая ковровая дорожка устилала лестницу и спускалась с крыльца, на котором стоял Грозный в чёрном сюртуке, с новым галстуком в голубых горошинах.

В школе шли экзамены. Они шли уже не первый день. Митя, с торчащей из кармана зелёной тюбетейкой, взволнованно спрашивал ребят из четвёртого класса «Б»:

— Ну, как у вас тут дела?

— Хорошо! Хорошо!

— Ой, Митя! Русаков на «отлично» по русскому!

— Мазин тоже! И Белкин! И Синицына! — шептали ему девочки.

— Ничего, Митя! Не подкачаем! — храбрились ребята.

— Ну-ну! Старайтесь, старайтесь, ребята! — торопливо отвечал Митя. (Для него самого наступило страдное время экзаменов.) — Я побегу… У меня вот… — Митя хлопал ладонью по учебнику. — А вы тут смотрите… Трубачёв, чтобы всё в порядке было!

— Есть всё в порядке!

Школа стояла тихая и торжественная, но вокруг неё громко и весело пели птицы, кричали и ссорились воробьи, в листьях шумел ветер и звал далеко-далеко — в поле, в лес, на речку, на вольную лагерную жизнь.

Одинцов лежал на кровати и слушал, как на крыльце бабушка уговаривала снестись большую рябую курицу:

— Накормлена, напоена и гребень красный, а ходишь, бездельница, пустая!

Одинцов засмеялся, нырнул под одеяло и сладко потянулся.

«Теперь пойдут чудесные дни! В воскресенье поход! А там, может быть, лагеря… Вчера сам директор поздравил четвёртый „Б“ с отличным завершением учебного года… Он так и сказал: „С отличным!“ — с гордостью вспомнил Одинцов и посмотрел на этажерку, где на четвёртой полке были уже аккуратно сложены его учебники за четвёртый класс.

Пятая полка ещё была пуста. На ней только к сентябрю появятся новые книги, а пока ещё только май.

— Бабушка! — закричал Одинцов, вскакивая и подбегая к окну.

У крыльца шумно кудахтали куры, стуча по тарелке с пшеном твёрдыми клювами.

Бабушка вошла в комнату, держа на ладони тёплое, свежее яичко.

— Уговорила? — обрадовался Одинцов.

— Усовестила!.. — ответила бабушка. — Тебе в мешочек сварить али всмяточку?

— В мешочек, в мешочек! — чмокнув её в сморщенную щёку, закричал Одинцов и, шлёпая по полу босыми ногами, побежал умываться.

Брызгая водой, он без умолку говорил о походе, о товарищах и о том, что теперь можно ни о чём не думать и бить баклуши до сентября.

— Бабушка, ведь мы пятиклассники! Понимаешь, пятиклассники!

— Ну, дай бог, дай бог! — повторяла бабушка, глядя на внука светлыми голубыми глазами.

Глава 37

ПРИГОТОВЛЕНИЕ К ПОХОДУ

Поход был назначен на воскресенье. Ребята целую неделю готовились к нему и одолевали Митю вопросами:

— Кто пойдёт? Какие классы? Какие учителя?

— Повторяю, — охрипшим голосом кричал Митя, — пойдут три отряда! Четвёртый и пятый классы. Задание каждого отряда — раньше всех прибыть к костру, местонахождение которого нужно будет определить в пути, руководствуясь указателями.

— Топографические знаки! — с восторгом крикнул Белкин.

Митя кивнул головой.

— Дальше. От четвёртого «Б» в походе примет участие Сергей Николаевич.

— Ура! Ура! — Ребята вскочили с мест и окружили Митю. — С нами? Пойдёт?

— Сергей Николаевич и я будем принимать отряды в назначенном месте у костра. Понятно? — кричал Митя. — В четвёртом «Б» командиром назначен Трубачёв, а комиссаром — Булгаков, — закончил он при общем ликовании. — Сбор во дворе школы в десять часов.

— Митя! Митя! Подожди!

— Трубачёв с Булгаковым в ссоре!

— Митя, они же давно в ссоре! — зашептали со всех сторон девочки.

— Что? — нахмурился Митя и громко сказал: — Ничья ссора нас не касается. В общем деле не может быть личных интересов. Понятно?.. Трубачёв, ты слышал, что я сказал?

— Слышал.

— А ты, Булгаков?

— Слышал.

— Так принимайте задания!

— Есть! — твёрдо ответили оба.

В воскресенье Васёк вскочил с постели и, отдёрнув занавески, зажмурился. Луч солнца мягко скользнул по его щеке и прыгнул на пол.

— Есть поход! — прошептал Васёк и оглянулся на спящего отца.

Было ещё очень рано, но тёткина постель была пуста. Васёк заглянул в кухню.

На столе были уже приготовлены отцовская фляжка, несколько отборных картофелин, соль и каравай хлеба. На табуретке лежал рюкзак.

— Не буди отца, — шёпотом сказала тётка, разглаживая утюгом новый матросский костюм. — И чего вскочил ни свет ни заря! Поди полежи ещё!

Васёк примерил рюкзак, осмотрел фляжку и лёг, крепко зажмурив глаза от солнца. Но спать было невозможно. Ему уже представлялись запутанные тропинки в лесу; знаки, тщательно замаскированные; выложенные из камешков стрелы; сломанные ветки…

«Надо в оба смотреть… на деревьях, на земле, на кустах. А пропустим — назад вернуться. Быстро, молча. Болтать не позволю… Вперёд пущу Одинцова, Мазина и Русакова. Булгаков со мной рядом пойдёт… Он слышал, что Митя сказал. Ну и вот… Зорину со Степановой тоже вперёд пущу. А Малютин пусть сзади идёт. Он невоенный человек. Синицыну — в хвост, чтобы не болтала…»

Васёк представил себе отряд, движущийся в тишине леса. Себя впереди, Булгакова рядом… Командир и комиссар!

Ему стало жарко. Откинув ногами одеяло, он вскочил, отдал кому-то честь.

Отец спал, отвернувшись к стене.

На столик с маминой карточкой падало солнце.

— Есть поход! — неслышно пошевелил Васёк губами, глядя в лицо матери, улыбавшейся ему с портрета знакомой, памятной улыбкой.

— Встаю, встаю, сынок! — забормотал отец, садясь на кровати и приглаживая рукой растрёпанные волосы. — Ты что тут шебуршишься, сынок?

— А ты забыл? — спросил, подбегая к нему, Васёк. — У нас поход нынче.

— Нет, как же забыл! Ни в коем случае не забыл, — заторопился Павел Васильевич. — Сейчас, сейчас собираться будем!

— Да погоди, ещё восьми нет — ты, может, не выспался.

— Ну, выспался не выспался — беда не велика! А ты вон погляди: я тебе вчера топорик смастерил — может, понадобится в лесу.

Он вытащил из-под кровати топорик с отточенным светлым лезвием.

Васёк схватил его и заткнул за трусики.

— Себе-то живот не пропори, — засмеялся отец. В половине десятого Васёк вышел из дому. Он шёл не оглядываясь, но знал, что отец стоит на крыльце и смотрит ему вслед.

Глава 38

ПОХОД

Завидев Трубачёва, ребята ахнули. Ремни от рюкзака оттягивали назад его плечи, красный шёлковый якорь блестел на рукаве, из-под тюбетейки выбивался на лоб рыжий завиток.

— Вот командир так командир!

Девочки сейчас же подбросили записку:

«Трубачёв, ты очень похорошел!»

— В общем деле не может быть личных интересов! — вспомнив слова Мити, важно сказал Васёк, скомкал записку и громко скомандовал: — Отряд, стройся! Справа налево рассчитайсь!

На школьном дворе стояли три отряда, готовые к походу. Васёк осмотрел с головы до ног каждого из своего отряда. Все были подтянуты, торжественны, не размахивали руками и не болтали зря.

Васёк был доволен.

Три отряда стояли как вкопанные.

Митя давал последние указания:

— Повторяю: задача каждого отряда — раньше всех прибыть к костру, местонахождение которого нужно будет определить в пути по указательным знакам. Будьте внимательны! «Первый отряд идёт через улицу Чехова, шоссе. Указатель на полкилометра от леса. Второй отряд…» — читал Митя.

Васёк ждал. Саша Булгаков стоял рядом с ним и не отрываясь смотрел Мите в рот.

— «Третий отряд… — Митя повернулся лицом к ребятам Трубачёва: — Черкасская улица, переход через шоссе. Стрелка, показывающая направление на первой тропинке, сворачивающей в лес». Понятно?

— Понятно! — выпалили все три отряда.

Митя махнул рукой:

— Вперёд!

— Шагом марш! — скомандовал Васёк Трубачёв.

Отряд вышел из школьных ворот и зашагал по улице. Два других отряда со своими командирами свернули в боковые переулки.

— Скорей! Скорей! — заволновались девочки. — Перегонят!

— Не бежать! — нахмурился Васёк.

— Бежать хуже. Прозеваем указатель и всё спутаем, — сказала Лида.

Шли ровным быстрым шагом. Дорога была всем знакома.