Васёк Трубачёв и его товарищи - Валентина Осеева

«Вожатый не должен допускать ни малейшего ослабления дисциплины! Трубачёв — председатель совета отряда. По нему равняются другие ребята. Надо так крепко начать, чтобы сразу почувствовалось моё отношение к этому делу… со всей строгостью!»

Митя подошёл к окну.

«Если б найти такие живые, настоящие слова! Ребята-то, в общем, народ чуткий. Только б начать. А потом они сами… Да, Сергей Николаевич прав!»

Митя взглянул на часы и стал собираться. Почистил лыжную куртку, пригладил волосы, поправил на груди комсомольский значок.

Пора!

Он вышел на улицу и зашагал к школе.

Глава 33

НА СБОРЕ

Сбор был назначен в пионерской комнате. Ребята стояли кучками, о чём-то тихо переговариваясь между собой. Девочки сидели на скамейках, подобрав ноги и сложив на коленях руки. Не было обычного шума, острот и поддразнивания друг друга.

Митя беглым взглядом окинул собравшихся, поздоровался и сел за стол.

Приход учителя вызвал движение среди ребят. Здоровались негромко, усаживались, стараясь не скрипеть стульями.

Васёк Трубачёв стоял рядом с Одинцовым. Саша незаметно для себя придвинулся ближе к Ваську. Мазин, засунув руки в карманы, стоял в стороне. Глаза у него были тусклые, лицо равнодушное.

Рядом с ним Петя Русаков со своим серым личиком был похож на мокрого воробушка. Он ёжился и натягивал рукава курточки.

Лида Зорина, усадив своё звено на скамейку, сидела сбоку с напряжённым, страдальческим выражением лица, склонив набок чёрную, гладко причёсанную головку. Синицына, расталкивая локтями соседок, уселась посередине скамейки и смотрела на Митю и учителя так, чтобы они могли прочесть на её лице, что она ни в чём не виновата. За её спиной слышалось короткое, взволнованное дыхание Малютина — он только что спорил с кем-то из ребят и никак не мог успокоиться.

— Малютин, сядь! — шептала ему Валя Степанова.

Когда наступила полная тишина, Митя порывисто встал, с шумом отодвинув стул:

— Ребята! На сегодняшнем сборе мы должны обсудить поведение председателя совета отряда Трубачёва. Ни для кого не секрет, что последнее время Трубачёв ведёт себя плохо…

По комнате пронёсся неясный шум — все повернули головы в сторону Трубачёва. Трубачёв двинулся вперёд. Лицо у него побелело, и рыжий чуб загорелся на лбу.

«Эх, жалко парня!» — с досадой подумал Митя и тут же, рассердившись на себя, крепко стукнул кулаком по столу:

— Да, плохо! Недостойно пионера! Срывает дисциплину в классе, самовольно уходит с уроков, не является в школу и в конце концов зачёркивает свою фамилию в статье Одинцова…

— Я не зачёркивал! — с силой выкрикнул Васёк.

Кучка ребят дрогнула и сдвинулась тесней. Кто-то из девочек громко вздохнул. Валя Степанова смахнула со лба разлетающиеся ниточки волос и крепко сжала ладони. У Нади Глушковой на круглом лице выступила лёгкая испарина. Лида не шелохнулась.

— Трубачёв! Подойди сюда поближе!

Васёк подошёл к столу и стал перед Митей.

Сергей Николаевич вдруг вспомнил, как доверчиво и решительно пошёл с ним Трубачёв на этот сбор — может быть, он надеялся, что учитель будет защищать его.

Сергей Николаевич поднял голову и посмотрел на ребят.

«Если бы они знали, как мне больно за этого мальчишку», — с горечью подумал он, переводя на Трубачёва спокойный и строгий взгляд.

Этот взгляд говорил: «Ты виноват — отвечай!»

Но Васёк не искал поддержки учителя. Он не отрываясь смотрел в лицо Мити и только иногда повторял: «Я не зачёркивал фамилии».

Митя внимательно посмотрел на него:

— Допустим, что так. Мы это разберём. Но это не снимает с тебя ответственности за другие поступки. Ты ссоришься с Сашей Булгаковым, обижаешь товарища, которого мы все уважаем за то, что он помогает своей матери. О помощи в семье мы здесь говорили не раз, а ты позволяешь себе бросать какие-то глупые насмешки. — Митя смёл со стола попавшуюся ему под руку промокашку. — Это поступок нетоварищеский и непионерский. Я не знаю, как ты себя ведёшь дома по отношению к своим домашним… (Васёк вспомнил сморщенное обиженное лицо тётки и густо покраснел.) Об этом нужно тебе подумать, Трубачёв! И крепко подумать! Стыдно! Ты меня понимаешь?..

Васёк молчал, упрямо сдвинув брови.

— Я говорю не с дошкольником, а с человеком, который должен отвечать за себя. Я говорю с пионером, председателем совета отряда, Трубачёв!

Васёк крепко прижал к бокам опущенные руки.

— Есть… — чуть слышно сказал он.

— Хорошо. Это не всё. Я хочу знать ещё, Трубачёв, как ты смел уйти самовольно с урока и на другой день не явиться в класс? Что это тебе, шутки, что ли?.. — Митя второпях не подобрал другого выражения и, снова рассердившись на себя, напал на Трубачёва: — Учёбу срываешь, нарушаешь дисциплину, роняешь свой авторитет в глазах товарищей! Мы тебя выбрали председателем совета отряда!.. Что это, Трубачёв?

Васёк молчал.

— Я спрашиваю тебя: почему ты ушёл с урока? — настойчиво повторил Митя.

— Я ушёл, потому что все думали на меня…

— Что думали на тебя?

— Что я зачеркнул фамилию…

— Не понимаю, — нетерпеливо сказал Митя, — объяснись… Ребята зашумели, задвигались. Сбоку, оттирая от стола Трубачёва, поспешно вырос Мазин.

— Надо разобраться… — хрипло сказал он. — С самого начала. Тут виноват мел, понятно?

Ребята вытянули головы:

— Чего, чего?

Митя нахмурился:

— В чём дело, Мазин?

Сергей Николаевич с интересом смотрел на крепкую, коренастую фигуру Мазина, на живые, острые щёлочки его глаз и спокойное упорство в лице.

— Из-за чего вышла ссора в классе? Из-за мела. Вот он! — Мазин вытащил из кармана кусок мела и положил его на стол.

Девочки ахнули и зашептались. Ребята заглядывали через головы друг другу — каждому хотелось посмотреть на тоненький, длинный кусочек мела.

— Вот он, проклятый мел! Трубачёв тут ни при чём. В тот день Русакова должны были вызвать, а он не знал… как это… глаголов, что ли… И я стащил мел, чтобы Русакова не успели спросить… Это раз. — Он обернулся, поглядел на испуганное лицо Пети и усмехнулся: — Ладно, я всё на себя беру… А насчёт ссоры… Это тоже надо разобраться. И Булгакову нечего обиженного из себя строить. Если ко всему придираться, так мы друг другу много насчитать можем. А по мне так: взял да ответил хорошенько, а то и другим способом расквитался за обиду, а цацкаться с этим… — Мазин презрительно скривил губы и пожал плечами. Разбираться так разбираться. Вот Одинцов статью написал и всё на Трубачёва свалил, а Булгаков тоже не молчал. Он сам Трубачёва обозлил! Ты, говорит, весь класс подвёл, а тому, может, это хуже всего на свете! И мел он клал? Клал. А я стащил… И дело с концом…

— Ты всё сказал? — спросил Митя.

— Нет, не всё. — Мазин заспешил: — Одинцов тоже… не разберётся, а пишет. А потом кто-то фамилию зачеркнул, и опять всё на Трубачёва… — Мазин кашлянул в кулак, говорить ему было больше нечего. — Проклятый мел! — пробормотал он, не выдержав пристального взгляда учителя.

— Мазин, сядь! Мы с тобой ещё поговорим. Просто стыдно перед Сергеем Николаевичем, какие возмутительные вещи тут открываются!

— Прошу слова! — крикнул кто-то из ребят.

Митя поднял руку.

— Я ещё не кончил. Когда кончу, кто хочет — возьмёт слово… Так вот, Трубачёв, я хочу, чтобы ты ответил мне сам: почему ты ушёл с урока? Если даже тебя заподозрили в том, что ты зачеркнул свою фамилию, а ты, скажем, этого не делал, так неужели ты не мог найти способ выяснить это? Почему ты не пришёл ко мне, к Сергею Николаевичу?

Трубачёв молчал.

— Я не думаю, Трубачёв, что ты трус, но я боюсь, что ты и в этом виноват. Я думаю, что если ты не сам зачеркнул свою фамилию, то ты хорошо знаешь, кто это сделал.

— Я не знаю, — твёрдо сказал Трубачёв, сжимая зубы. «Пусть Мазин сам сознаётся, если хочет», — подумал он.

— Трубачёв, ты знаешь, — тихо и настойчиво сказал Митя.

Трубачёв опустил голову.

Ребята заволновались:

— Трубачёв, сознавайся!

— Трубачёв, говори!

Малютин протиснулся через толпу и вытянул вперёд худенькую руку.

— Я прошу слова, Митя! Митя, слова! — прорываясь к столу, кричал он.

— Дайте ему слово, — шепнул Мите учитель.

— Сергей Николаевич, это не он! Митя правильно сказал. Я Трубачёва знаю — про себя он бы сразу сказал. Это кто-то другой… Ребята! — Сева повернулся к молчаливым, взволнованным ребятам. — Если сейчас здесь сидит человек, который сделал это, и если он молчит, то этот человек… последний…

Петя Русаков вдруг вынырнул из кучки ребят и бросился к Малютину:

— Ты… не твоё дело… Я не последний человек… Я сам скажу… — Петя поискал глазами Мазина. — Мазин! Мазин! Это я зачеркнул фамилию! Я хотел сделать лучше, я не думал, что скажут на Трубачёва!..