Шпага, честь и любовь - Анатолий Минский

Помещик со вздохом вытащил из внутреннего кармана лист. Перечень получился внушительным.

— Замечательно! Насколько я знаю основы традиционного леонидского права, риск утраты лежит на людях герцога. Вы не можете, тей, потерять вам уже не принадлежащее. Или полагаете, я начну играть роль доброго Улафа, грабящего богатых и раздающего бедным? Увольте, я — унтер-офицер имперского столичного легиона. Эй, хозяин!

Из кучки зрителей скандала, необычного даже по меркам тех неспокойных предвоенных времён, выделился толстый простолюдин, чьё острое брюхо обтянул тёмный фартук, сверху накрытый кудлатой бородой.

— Чего изволите?

— Расчёт. На улице пять верховых лошадей, повозка с одной… спасибо за подсказку, с двумя лошадьми. И эта груда металлолома. Даю час времени — оцени реальную стоимость. Ещё через час неси половину, все сокровища — твои.

Хозяин нервно сглотнул слюну. Купив за половину цены, можно сорвать изрядный куш… Но где взять столько наличности? Алекс пришёл на помощь.

— Ладно, время до утра. Селение большое, наскребёте вскладчину. Да, чуть не забыл — в повозке крыло. Оно не продаётся, — трактирщик припустил навстречу счастью, Алекс обернулся к фиолетовому. — Предлагаю лететь с нами, синьор. Поместье — не кошель с золотом, его не увезёшь и не спрячешь в одночасье, разговора с кредитором не избежать.

Тот окончательно упал духом.

— Вынужден признать вашу правоту, синьор… Но вам это зачем?

— От избытка миролюбия, знаете ли. У меня охранное письмо для сторонников герцога из Иллинии, но оно, как показал сегодняшний вечер, не работает. Чтобы Кампест не обезлюдел от общения со мной, далее в корчмах, трактирах и тавернах я — ваш пленник, давший слово покорно следовать к Мейкдону.

Не помогло.

В трёх днях пути от Нирайна группа из четырёх теев герцогской гвардии — двух унтеров и двух прим-офицеров — не восприняла уверения блеклого всерьёз.

Помещик-крестьянин вжал голову в плечи, не пытаясь защищать свои права, Иана и Ориген потянулись к оружию, но Алекс опередил всех. Он обратился к старшему из фиолетовых, седоусому прим-офицеру.

— Я, тей Алексайон Алайн, считаю свою честь попранной неверием моему слову и прошу удовлетворения. По имени называть не буду, так как в течение десяти минут намерен заколоть вас всех четверых. Скоро выйду, а вы определитесь с порядком, кто за кем предстанет перед Всевышним.

— Блеф, — отчётливо шепнул второй прим-офицер без особой уверенности в голосе. Ещё меньше уверенности продемонстрировали унтеры, уныло оглядевшие мрачное помещение с низким жирным потолком и редкими масляными светильниками: не самая радостная картина, если думать, что она одна из последних перед смертью.

Стараясь не проявлять торопливость, фиолетовые покинули зал.

— Алекс, ты, конечно, хороший поединщик, — осторожно произнёс Ориген. — Но их четверо. Победив двух, ну — даже трёх, ты непременно устанешь. Тем более, после дневного перелёта.

— Не думаю, что дело дойдёт до драки. Мой отец учил — смотри в глаза. И в их глазах я не увидел готовности сражаться насмерть. Теперь посмотрите в мои.

Офицер вздрогнул. В тёмных глазах молодого человека плеснулась неприкрытая жестокость в смеси с озорным весельем, помноженная на славу опасного субъекта, проистекающую хотя бы из объявления о задержании.

— Ваша правда, — согласился Ориген и двинулся за северянином наружу.

Трактир и обширный огороженный двор вокруг него был накрыт звёздным ночным куполом. Свежо, но уже не холодно. Замечательно помирать в таких декорациях. Кто-нибудь из фиолетовых решился воспользоваться случаем?

Вряд ли. Они столпились, и вместо сброшенных плащей, перевязей, а также обнажённых шпаг Алекс увидел поднятые крылья. Но решил продолжить комедию до конца и вытащил клинок.

— Кто первый?

— Мы обсудили и признали, что нужно уточнить ваш статус.

Произнёсший эти стыдливые слова отвёл взгляд.

— Отлично. Я принимаю вашу капитуляцию. Крылья и оружие — на землю!

После секундной паузы раздались напуганные и смущённые голоса.

— Он — сумасшедший!

— Не будет же стрелять вслед…

Не сговариваясь, благородные синьоры начали разбег для взлёта.

Алекс вернул сталь в ножны.

— Жидкая публика. Если и в самом деле — война? Сбегут от ламбрийцев, сверкая крыльями. Возвращаемся в таверну, теи. Осталось немного дрянного вина.

Возможно, слава бретёра летела вперёд ещё и на крыльях почтовых голубей. До самой герцогской столицы никто больше не посмел задираться. Когда к вечеру последнего дня перелёта показались стены и обширные посадские кварталы Нирайна, Алекс неожиданно спланировал на землю в чистом поле.

— Синьорина! Понимаю, что несколько утруждаю вас. Не соблаговолите ли взять на себя труд и сохранить нашу походную кассу? Количество слуг герцога в городе настолько велико, что я не уверен в возможности их всех распугать как последнюю четвёрку. Благодарю за любезность.

Иане вдруг стало мучительно неуютно от привычной вежливости компаньона. Почему-то вспомнились с благостью тревожные месяцы на корабле и в чужой стране, где они общались друг с другом на «ты», не пытаясь подчёркивать дистанцию… Это ушло безвозвратно?

По решению Алекса, ставшего лидером их четвёрки, хоть никто о полномочиях не рассуждал, в последний раз заночевали на постоялом дворе. Явиться к герцогу хотелось в свежем виде, не утомлёнными перелётом. Северянин понял уже, что его на самом опасном этапе пути не оставят ни Ориген, ни настырная Иана. Конечно же, не потеряется бесцветный, он сам рассчитывает на покровительство. Или, по крайней мере, что появление более серьёзного возмутителя спокойствия отвлёчет внимание от скромной фигуры разорённого помещика.

Глава двадцать вторая

— В-он, северная башня. Там проведёте остаток жизни, если герцог не прикажет казнить вас тотчас.

Дружелюбный начальник караула указал перчаткой на угловатое высокое сооружение, много лет используемое в качестве тюрьмы для личных врагов клана Мейкдонов.

— Синьоры, вы проводили меня до башни герцога, где я в полной безопасности в ожидании справедливого суда. Далее, как мне представляется, вам неблагоразумно задерживаться в Нирайне, оплата за зрительские места может быть назначена слишком высокой. Поэтому предлагаю расстаться.

— Если вы рассчитываете на великодушие местного владыки, что же нам грозит? — с деланной наивностью ответила Иана за себя и за Оригена. Тот потёр бородавку на носу. Как убедился Алекс за время пути, этим несколько неприличным жестом у тея всегда выражается озабоченность.

Четвёртый прилетевший прибился к стене площадки, словно надеясь, что его линялый фиолетовый плащ не будет заметен на фоне тёмных досок настила или серых камней крепостных зубцов.

— Клянусь, проволочки не будет! — радостно заявил Байон, скривив тонкие нервные губы в подобии усмешки. Он выбрался наверх при известии о появлении нежданных гостей. — Откровенно говоря, Алексайон Алайн, мы вас уже похоронили на океанском дне. Тем более рад заколоть и похоронить вас снова. Прошу! — рука в чёрной бархатной перчатке, изящно украшенная белыми кружевами манжета указала на лестницу вниз. — Надеюсь, вы не ожидаете, что наш всесильный герцог лично прибежит навстречу? Синьорина… Интуиция мне подсказывает, что вы — Иана Лукания. Вдвойне приятный сюрприз.

Гвардеец безучастно отнёсся к неплатежеспособному помещику, приняв его за одного из никчемных вассалов герцога, прибывшего надоедать докучливыми просьбами, и с некоторым недовольством — к офицеру в зелёном имперском плаще, но отказать невозможно, всё-таки тей.

С отсутствием проволочек обошлось без обмана. Владелец замка, удивлённый и раздосадованный появлением воскрешённого, принял его буквально через полчаса, допустив с ним Иану и Байона.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, синьор, — поклонился Алекс. — Позволю себе предположить, что вы также искали встречи со мной, разослав по империи лист с моим портретом и пожеланием увидеть оригинал в живом или мёртвом виде.

Герцог ожидал чего-то подобного. И всё равно — тонкие ноздри длинного носа расширились от гнева. Он сдержался.

— Вывод правильный, тей. Насколько я вижу — вы при оружии и даже с эскортом. То есть никто из встреченных моих людей не удосужился арестовать?

— Не надо судить о них строго, синьор. Пытались, и многие. Благородного происхождения — все живы, даю слово. Пострадали лишь имущество и самолюбие.

— На меня не попал, — прошипел Байон.

— Это поправимо, — съязвил Алекс, но Мейкдон пресёк перепалку в зародыше.

— Вы прекрасно знаете, молодой тей, из-за чего проистекает моё недовольство. Тайные визиты к врагу накануне возможной новой войны — это государственная измена.