Смертельное танго - Татьяна Корсакова

— Я помою посуду. — Не дожидаясь ответа, Селена встала из-за стола.

Тревожную тишину, воцарившуюся в кухне, нарушало лишь журчание воды. Сейчас посуда закончится, и что ей тогда делать — предложить убраться в квартире?..

— Вообще-то я не пью, — послышалось за спиной. — Это только сегодня. Честно, не знаю, что на меня нашло…

— Бывает, — сказала она, не оборачиваясь.

— Ты не обижайся, ладно?

— Я не обижаюсь. — Селена вытерла мокрые руки полотенцем, посмотрела на Данилу. — Как ты себя чувствуешь?

— Да так… — Он неопределенно махнул рукой.

— Боль есть?

— Терпимая.

— Я тебя осмотрю?

— Если хочешь…

Прошло всего два месяца, а Данила словно отвык от ее рук. Селена кожей чувствовала его неловкость и смущение. Она и сама смущалась, здесь, вне стен больничной палаты, все было по-другому. Им просто нужно к этому привыкнуть. Обоим.

— Ну что? Пациент скорее жив, чем мертв? — спросил Данила после осмотра.

— Похоже на то. — Селена кивнула. — Ты занимаешься?

— Нерегулярно, — признался он. — Сама же видишь, ремонт затеял.

— Тогда приступим. — Она решительно поддернула рукава свитера.

— Я ж сегодня не совсем трезв. Разве это не противоречит канонам медицины?

— Противоречит, но мы рискнем. Жалко же время терять. И так два месяца псу под хвост.

— Как скажете, доктор. — Данила откинулся на спинку кресла. — С чего начнем?

— С массажа.

— А ты и массаж делать умеешь?

— Умею.

Курсы массажа она окончила лишь пару недель назад, специально ради Данилы…

Ох, как же это было здорово!

За время болезни Данила неоднократно проходил курсы массажа, но то, что делала Селена, не шло ни в какое сравнение с работой пусть профессиональных, но чужих людей. Под ее руками его тело пело — все, от макушки до кончиков пальцев. Даже парализованным ногам было хорошо, наверное…

У нее, такой маленькой и хрупкой, оказались на удивление сильные руки. Она вообще была сильнее, чем казалась. Славная девочка. Ему повезло.

А он боялся ей звонить. Думал, забыла. Мало ли у нее таких, как он? Да полклиники!

А еще нахамил ей, дурак. Другая бы давно обиделась и ушла. Хорошо, что она вот такая — необычная.

— Вот и все. — Селена устало присела на край кровати.

Данила перевернулся на спину, заглянул в ее глаза, не совсем серые, но уже изрядно поблекшие.

— Устала?

— Немного.

Она врала. Это было не просто заметно, это уже стало очевидно.

— Селена, тебе плохо? — Впервые за долгие месяцы он испугался не за себя, а за кого-то другого. Это было непривычное, странное чувство.

— Я забыла дома шоколадку. — Селена прикрыла глаза, заправила за ухо непослушную челку.

— Тебе нужна шоколадка? — Данила сел, чертыхаясь и путаясь в штанинах, принялся натягивать джинсы.

— Не волнуйся, со мной иногда так бывает, — сказала она, не открывая глаз. — Падает сахар в крови…

— У меня есть шоколадные конфеты. Пойдут?

— Неси.

Наверное, ей было не просто плохо, а очень плохо, если она не могла сходить за конфетами сама, а отправляет его, немощного инвалида. Данила перебросил непослушное тело в коляску, покатился на кухню. Коробка немецких шоколадных конфет осталась у него еще с незапамятных времен. Он и не помнил толком, как она к нему попала.

Когда Данила вернулся в спальню, Селена уже не сидела, а лежала.

— Принес? — спросила она голосом наркомана, находящегося на пике ломки.

— Вот. — Он встряхнул коробку.

Селена съела сразу половину конфет. Граммов сто пятьдесят, не меньше. Такое чудо Данила видел впервые.

— Сделаешь еще чаю? — спросила она, отодвигая от себя изрядно опустевшую коробку.

— Сделаю! А тебя уже отпустило?

— Отпустило. — Селена кивнула. — Извини, что уничтожила почти все твои конфеты. Обычно я ношу шоколад в сумочке, а сегодня вот забыла.

— Буду иметь в виду, — усмехнулся Данила. — Что?

— Что ты любишь шоколад.

— Люблю, — сказала она очень серьезно. — Черный шоколад и зеленый чай.

Они пили чай с остатками шоколадных конфет. Селена, смущенно улыбаясь, прикончила еще штук пять. Нет, ему не было жалко, просто любопытно, как такое хрупкое с виду создание может за раз съесть столько шоколада.

— Уф, хорошо! — Селена откинулась на спинку стула, похлопала себя по плоскому животу.

— Может, еще? — спросил Данила.

Она посмотрела на почти пустую коробку, отрицательно мотнула головой. Наверное, шоколад ей и в самом деле помог, потому что разноцветные глаза ее уже сияли с прежней неоновой яркостью. До чего ж красиво…

— Достаточно! И так, кажется, уже перебор.

— Может, с собой заберешь?

Селена звонко расхохоталась:

— Благодарствуйте, барин! Сытые мы!

Данила улыбнулся в ответ. Славная девочка. Такая смешная.

— Мне уже пора. — Селена собрала со стола чашки. — Завтра вставать рано.

— А ты еще придешь? — осторожно спросил он.

— Приду. — Она включила кран, и кухню заполнило умиротворяющее журчание льющейся воды.

— Селена, сколько я тебе должен? — Ему было неловко, но он должен спросить. В этом мире ничего не бывает бесплатно, а у него пока, слава богу, нет проблем с деньгами.

— За что? — Она выключила воду, обернулась.

— Ну, за все, что ты делаешь для меня. Ты только не обижайся. Я же вижу, какой это труд.

— Ерунда! — Селена махнула рукой. — Давай не будем.

— А давай будем! — Данила подъехал к ней вплотную. Он никак не мог привыкнуть к тому, что теперь приходится смотреть на людей снизу вверх. Наверное, он никогда к этому не привыкнет. — Я просто не знаю, сколько стоят такие услуги…

— Услуги?! — Селена уперлась ладонями в подлокотники инвалидной коляски, заглянула ему в лицо. — Алексеев, давай сразу расставим все точки над i, хорошо? — Разноцветные глаза потемнели не то от злости, не то от обиды. — Я не оказываю тебе никаких услуг. Я оказываю тебе дружескую поддержку. Если тебя что-то не устраивает, найми профессионального массажиста.

— Я не хочу профессионального массажиста, я хочу тебя.

— В таком случае не говори больше о деньгах.

— Но ведь это нормально! Я обеспеченный человек…

— Мои поздравления! — сказала Селена ехидно. — Только, знаешь, я тоже не бедствую. — Она ненадолго замолчала, а потом широко улыбнулась: — Будешь расплачиваться со мной шоколадом!

— Шоколадом?

— Черным.

— Черный шоколад — так и запишем.

— И чтобы какао было не меньше семидесяти процентов.

— Договорились!

— Ну, раз договорились, тогда я пошла!