Абсолютный холод - Сергей Соболев

– Верю вам на слово. Но это не объясняет сам факт исчезновения нашего гражданина. Как не объясняет и то, при каких обстоятельствах погиб его коллега – Первушин.

– Почему эти двое не сообщили в мой офис о своем… «путешествии»?

– Вы уже задавали этот вопрос. И прекрасно знаете ответ: в данном конкретном случае они не обязаны были извещать ваш офис.

– Ладно, сейчас не время для дискуссий… Я пригласил вас и ваших криминалистов прилететь сюда по другому поводу. Вчера вечером волонтеры сделали еще одну страшную находку.

– Нашли еще одного убитого полярного медведя? Нам это уже известно.

– Медведицу, так будет правильно. Поблизости от убитого «жеребьями» зверя было найдено и оружие… Прошу вас следовать за мной, господа!

Сиссельман круто развернулся и направился в ту сторону, куда уходит по берегу накатанная снегоходами трасса. Здесь, среди крутых, но невысоких скал, похожих на крепостные стены из сказочного фильма, имеется вход в каньон. За Ингерманом последовал сначала его сотрудник, а затем гуськом, вслед за выступившим вперед помощником главы администрации Баренцбурга Виктором, потянулись и остальные русские.

– Здесь недалеко, – не оглядываясь, сказал губернатор. – Вдоль колеи фирн держит крепко. Так что прогуляемся пешком…

То, что группу русских не подвезли на вездеходах, а заставили идти до места ЧП на своих двоих (пусть и в компании губернатора), также можно было истолковать как проявление недружелюбия, как вызов, как плохой знак, наконец.

Они вошли в каньон. Проход этот в примыкающем к берегу массиве осадочных пород проделан, по-видимому, речкой, берущей начало где-то северней, среди ледников Земли Диксона. Или же образовался другим путем, к примеру, в результате землетрясения… Ширина каньона достигает у фьорда тридцати метров. Далее он сужается до ширины обычного двурядного шоссе. А затем каменные стены – местами они отвесные и даже имеют кое-где отрицательный угол – вновь неохотно расступаются.

Именно здесь, в этом месте, как бы за поворотом, ближе к левой – северной стене каньончика, небольшой, размерами примерно десять на восемь метров пятачок заснеженного русла речки был отмечен вбитыми в лед двухметровыми металлическими штырями. На этих вешках норвежские волонтеры закрепили «полицейскую» оградительную ленту. Метрах в двадцати отсюда установлена палатка в форме шатра. Далее видны выстроенные в три ряда снегоходы, сани, а также нарты, возле которых, свернувшись в клубок прямо на льду, скучают ездовые собачки…

Еще дальше, рядом с двумя поставленными в каньоне армейскими палатками, расположились группками – наблюдая исподлобья за пожаловавшими сюда в компании сиссельмана русскими – приехавшие на место ЧП недавно или находящиеся тут со вчерашнего вечера норги.

Виктор и еще двое россиян, Андрей и «следак», подошли вплотную к натянутой норгами ленте ограждения. Шагах в восьми от них, почти полностью видимый на фоне раскопанного в этом месте снежного намета, лежит труп животного. Тело убитой кем-то медведицы, ранее погребенное под сугробом снега, с проломленным мощным зарядом черепом – «жеребий» вошел аккурат между маленькими высоко посаженными глазами, вынеся напрочь затылочную часть – находится на боку, оскаленной мордой к ним, к тем, кто стоит за «чертой».

Ну а то, что это именно медведица, а не самец, пожаловавшим сюда по приглашению сиссельмана россиянам было уже известно.

Помимо трупа животного, в глаза бросились еще два предмета, находящиеся чуть подальше, метрах в восьми от промерзшей туши медведицы. Это гладкоствольное ружье – его видно через небольшой раскоп в слежавшемся снегу, а также похожий на спецназовский «лифчик» камуфляжного окраса – или же переделанный из «разгрузки» – охотничий патронташ.

– Прошу вас, коллега! – сказал, адресуясь «следаку», один из двух старых знакомых, сотрудник Justis og Politidepartement (второй тоже был здесь). – Можете осмотреть, сфотографировать, заснять на видео… А вас, – он посмотрел на двух других русских, – я прошу не переходить за ограждение!

Ларс отвинтил крышку с термоса и налил в позаимствованную у одного из волонтеров кружку горячий сладкий кофе.

– Мэрит, это тебе! Держи… Я сейчас еще плитку шоколада достану.

Ругстад взяла у приятеля кружку.

– Спасибо… Ничего больше не нужно, Ларс! Мне сейчас кусок в горло не полезет.

Они находились в каньоне уже около четырех часов. Ругстад и сама не знала, зачем они здесь торчат. Пользы от них тут никакой. Она также не очень понимала, что здесь делает такая прорва народу (по местным, конечно, меркам). Да и то, что в каньон приехали криминалисты, как норвежцы, так и русские, то, что они снимают здесь все на пленку и ведут себя так, как будто нашли не самку полярного медведя, а человека… Это тоже ей показалось странным.

Отпив всего лишь пару глотков из кружки, девушка протянула ее обратно Торенсену.

– Держи, Ларс. Мне надо поговорить с сиссельманом…

Она подошла к губернатору, который, стоя у шатра, о чем-то разговаривал со старшим тех русских, которые прилетели в окрестности Нордфьорда на своем вертолете с изображенным на борту белым медведем..

– Херр Оддмунд Ингерман, можно вас на минуту?

Сиссельман обернулся, смерил ее взглядом. Затем каким-то чужим – с нотками раздражения – голосом спросил:

– Чего тебе, Ругстад?

– Хочу сказать одну важную вещь.

– Ты что, не видишь, что я занят?

– Занят? Ладно, – Мэрит пожала плечами. – Я вижу, сюда телевизионщики приехали? Пойду, поговорю с ними.

– Обожди… Я сейчас!

Губернатор обменялся с русским коллегой еще несколькими репликами, затем, взяв Ругстад за рукав пуховика, отвел ее в сторонку, за шатер.

– Что это еще за фокусы, Мэрит? И что ты вообще здесь делаешь?

– Что я здесь делаю? Странный вопрос. Живу я тут неподалеку!

Ее дача – крепкое строение, наполовину каменное, наполовину деревянное, – доставшаяся ей от покойного отца, действительно находится поблизости от этого места, всего в каких-то пяти километрах отсюда. И губернатор не мог этого не знать, поскольку в прошлом, когда Ругстад-старший был еще жив, Ингерман не раз бывал гостем в этом их загородном доме на берегу Нордфьорда.

– Так что у тебя за «важная новость», Ругстад? – нетерпеливо спросил сиссельман. – Только излагай кратко, а то меня ждут.

– Если кратко… – Ругстад сняла очки и посмотрела на него своими голубыми льдистыми глазами. – Если коротко, то я не понимаю, откуда здесь взялся труп животного.

– Как это «откуда»? Волонтеры нашли!

– Кто именно? Я спрашивала у ребят, но никто этого толком не знает. Что за секретность, не понимаю!

– А тебе какая разница? Тебя, Ругстад, это не касается.

– Еще как касается.

– Вот что, Мэрит, – сиссельман бросил на девушку странный взгляд. – Речь идет о безопасности людей. Я к тебе хорошо отношусь и полностью тебе доверяю! Но…

– Но что?

– Но не могу всего тебе сказать. Назревают серьезные события. И тебе лучше в эти дела не лезть.

– Вот как? Интересно…

– А чем вызван этот твой вопрос? Объясни, а то я тебя не очень понял.

– Какой из двух вопросов? Про то, откуда здесь взялась эта беременная самка? Или про то, кто ее… нет, не убил, потому что это уже третий вопрос… А про то, кто ее здесь нашел?

– Слишком много задаешь вопросов, Ругстад! Может, мы отложим этот разговор? Зайди завтра в мой офис. Сегодня, сама видишь, не до разговоров!

– Оддмунд Ингерман, я ведь не ради любопытства у тебя спрашиваю! Мы с Ларсом и еще тремя волонтерами тут, именно в этом каньоне Герды, три дня вели поиски.

– Но останки-то вы нашли в другом месте! И в другом каньоне…

– Да, это так. Километрах в четырех отсюда. Но и этот проход мы тоже обследовали. Со щупами ходили! Тыкали в сугробы и наметы, искали второго русского! И даже детектор металла у нас с собой имелся.

– Значит, плохо искали!

Ингерман хотел еще что-то добавить, но к нему – из шатра – вышел его помощник.

– Херр сиссельман… Вас по спутниковому вызывают.

– Я занят, – сердито сказал губернатор. – Скажите, пусть перезвонят поздней.

– Думаю, вам лучше ответить, – сказал помощник. – Звонят из канцелярии премьер-министра!

– Сейчас подойду… минутку! – Ингерман повернулся к Ругстад. – Как видишь, меня разрывают на части. Приезжай завтра в Лонгйир, в мой офис! Мы с тобой спокойно обо всем поговорим. А сейчас, очень прошу тебя… по старой дружбе прошу… попридержи язык за зубами!

Сказав это, сиссельман направился в шатер, чтобы ответить на важный звонок из Осло.

После трех часов пополудни погода стала заметно портиться.

Крепчал мороз, через устье каньона от фьорда вдруг задул сильный ветер. Оба вертолета, как только в них погрузились те, кого пилоты сюда доставили из Баренцбурга и Лонгйира, поднялись в воздух и взяли курс на юго-запад. Промедли они с вылетом еще часа полтора или два, из-за стремительно ухудшающейся погоды могли бы тоже возникнуть проблемы, хотя местным пилотам и не привыкать летать в самых неблагоприятных метеоусловиях.