Потерянные души - Поппи Брайт

Кровь хлынула ему в лицо, переполнила рот. По сравнению с тем, как Никто пил раньше - совсем-совсем мало, буквально по капле, - это было как крепкое виски по сравнению с простой водой. Это был вкус настоящей жизни. Сама сущность жизни. И он пил эту жизнь, вбирал её в себя. У него было странное чувство, как будто он сейчас рождается заново - в агонии безумия сбрасывает старое тело и обретает новое.

Вкус крови отмерил конец одиночества.

Лейн все ещё сопротивлялся, но уже очень слабо. И вот когда он почти перестал шевелиться, остальные набросились на него. Молоха и Твиг впились в вены на сгибах его локтей - раздалось влажное хлюпанье, словно кто-то шумно высасывал через соломинку лимонад на донышке стакана. Зиллах стащил с Лейна джинсы и уткнулся лицом ему в пах. Он не чавкал и не причмокивал, как Молоха с Твигом. Он аккуратно слизывал кровь, но когда он поднял голову и посмотрел на Никто, его улыбка была алой от крови, а в уголках губ застряли ошметки оторванной кожи.

Вскоре Лейн перестал сопротивляться, но он был ещё жив. Он тихонько стонал, булькая кровью в развороченном горле, уже за пределами боли и надежды. Он уехал из дома следом за Никто; он искал Никто, доверял ему. Но теперь Лейн узнал, что нельзя никому доверять безраздельно - тот, кому ты доверяешь, обязательно сделает тебе больно. Избыток доверия выпьет тебя до дна. В этом смысле мир тоже вампир.

Никто пил жизнь Лейна, чувствуя, как слабеет пульс его бывшего друга, - пил, опьяненный слезами и кровью. Он так и не понял, что это были его слезы.

18

Ночью в Потерянной Миле прошел сильный дождь. Наутро погода испортилась: стало по-настоящему холодно, небо затянулось свинцовыми тучами. Последняя зелень пожухла и сморщилась под коркой инея, и люди принялись чистить камины от прошлогодней золы. Тепла больше не будет.

День был унылым и серым. Где-то после обеда Дух - вялый, и сонный, и уставший от затянувшегося молчания - отложил карту, которую он рисовал цветными мелками, и сказал:

- Съезжу я в город. Хочу вина.

Стив оторвался от книги.

- Блин, Дух, ты на велосипеде собрался ехать? Ты же там задубеешь. Мне через полчаса на работу, я тебя подвезу.

- Нет, мне надо проветриться. Просто я потеплее оденусь, и все. - Он набросил теплую куртку. - Мне нравится, когда ветер бьет в лицо.

- Ну ладно, как скажешь. - Стив встал с кресла и поправил соломенную шляпу на голове у Духа. - Позвони мне, если вдруг отморозишь яйца. Я тебя подберу и спасу.

На улице действительно был дубак. Холодный ветер бил в лицо, замораживал на ресницах слезы, свистел в спицах велосипеда, напевая грустную и одинокую песню. Волосы выбились из-под шляпы и хлестали Духа по лицу, бледные и холодные.

После сумрачного света дня яркий свет в продуктовом показался особенно резким. Дух прошелся вдоль рядов, разглядывая журналы и конфеты, и наконец выбрал бутылку недорогого, но вполне приличного крепленого вина. Он выгреб из карманов почти всю мелочь - Дух ненавидел таскаться с деньгами и вообще ненавидел ходить по магазинам, - но вино было действительно очень приличным и достаточно крепким. Дух любил крепленые вина и всегда пил только их, хотя Стив постоянно ругал его за "плебейские вкусы".

Пристроив бутылку в седельную сумку, Дух пошел пешком по Пожарной улице, держа велосипед за руль, разглядывая пыльные витрины маленьких магазинчиков и переступая через трещины на асфальте. У входа в лавку скобяных изделий он остановился поболтать со стариками, которые вынесли на тротуар раскладной столик и резались в шашки, используя вместо фишек цветные пробки от пластиковых бутылок: фиолетовые и оранжевые. Все старики были сухими и жесткими, словно затвердевшие грецкие орехи, им было плевать на холод, и Дух знал, что они так и будут сидеть тут на улице, пока не выпадет снег. Сегодня выигрывала команда фиолетовых. Дух знал их всех по именам.

- Здравствуйте, мистер Гальвин, мистер Джо, мистер Берри.

- Привет, Дух. Как жизнь?

- Предчувствия у меня нехорошие, как будто что-то должно случиться. Дух очень надеялся, что кто-нибудь из стариков поможет ему разобраться в этих дурных предчувствиях.

Но они лишь рассмеялись.

- Опять накурился какой-нибудь дряни со своим длинноволосым другом?

- Погоди, он же внук Деливеранс. Если он говорит, что-то должно случиться, значит, что-то должно случиться. Только мы, может быть, раньше умрем, чтобы потом не мучиться.

Самый древний и самый сморщенный из стариков смачно плюнул на тротуар.

- Не ссы, прорвемся.

Дух поехал домой. Уже смеркалось, и улицы города были пустынны. Холмы пестрели желтыми огнями в окнах далеких домов. Стив давно на работе, но Дух надеялся, что, уходя из дома, он оставил свет хотя бы в прихожей. Он выехал за пределы города. По обеим сторонам дороги тянулись пустые сухие поля урожай давно собрали. В сумраке сбоку светилось одинокое окно.

Дух подумал о близнецах, которых он видел на дереве на холме, - о близнецах, которые должны лежать в могиле, но спокойно разгуливают в мире живых, очень даже бодрые и полные сил. Он очень надеялся, что его дурные предчувствия, будто что-то должно случиться, никак с ними не связаны. Он был уверен, что это были всего лишь призраки - существа, не видимые никому, кроме него самого, - может быть, их вызвал к жизни его собственный сон. Но ему все равно было страшно, когда он увидел этих двоих там, на холме. И они знали про мертвого мальчика у дороги и даже дали понять - в лукавой и хитрой манере, свойственной духам и привидениям, - что это они его и убили.

На углу, там, где улица Погорелой Церкви пересекалась с шоссе, стоял сколоченный из досок прилавок с надписью РОЗЫ, а за прилавком сидел высокий мужчина весь в черном. Тот самый, которого они со Стивом видели по дороге от мисс Катлин. Дух его сразу узнал. Несколько огромных замороженных букетов шелестели на студеном ветру. Под прилавком лежало несколько мелких тыкв.

Дух решил сделать вид, что он не замечает мрачного цветочника, но, когда он подъехал ближе, мужчина встал на ноги и раскинул руки... широко-широко... как будто потягиваясь. Рукава его длинного черного плаща надулись, как паруса. Дух сбавил ход. Внутри все кричало: опасность, - но он был не из тех, кто бежит от того, что его пугает. Он поговорит с этим человеком и попробует разобраться, откуда проистекает его тревога.

- Розы? - спросил цветочник. - Или, может, фонарь из тыквы, чтобы освещать дорогу?

Дух убрал волосы с лица. Он уже встречал похожих парней: бледных, худых и высоких, в свободных черных одеждах. Они иногда заходили к его бабушке, приносили какие-то загадочные порошки и масла в темных флаконах и покупали у неё травы. Они немного пугали его, эти люди; иногда он их видел как будто просвеченными рентгеновскими лучами - черепа вместо лиц, пустые провалы глазниц, голые кости вместо рук. Иногда он чувствовал, как их мысли сосредоточиваются на секунду на нем - вспышки холодного интереса, как дрожащие крошечные огоньки в темном тоннеле, где беснуется ветер. Но никто из них не носил темных очков и перчаток теплым сентябрьским днем; никто не продавал розы и тыквы на въезде в город. Ни у кого из них не было таких глаз... холодных и одиноких.

- У меня нет денег, - сказал он, - а то я бы купил тыкву. Вам, наверное, холодно тут сидеть. Тем более уже скоро стемнеет.

Холодный ночной ветер развевал над полями яблочный запах осени.

- Тебе меня жалко? За это я подарю тебе розу. Впрочем, я как раз собирался домой. - Мужчина подошел ближе и сунул красную розу за лацкан Духовой камуфляжной куртки. Он случайно задел рукой голую кожу на горле у Духа, и тот невольно поежился. Даже сквозь перчатки от рук цветочника веяло холодом. Они были холодными, как истлевшие кости, - холодными, как одиночество. Дух заглянул в лицо мужчине. Холодные глаза льдисто поблескивали в затененных глубоких глазницах. Дух поспешно отвел взгляд и уставился на носки своих замызганных белых кроссовок.

Но было уже поздно. Он успел захватить наплыв образов: не слов, а именно образов - ощущений. Сперва он почувствовал древнюю темную мудрость почти за пределами человеческого понимания и понял, что это не человек. Потом он почувствовал страшное и безропотное одиночество - тоску по кому-то, кто скорее всего никогда не придет. Сознание цветочника было как пустота, способная чувствовать, но уже не способная испытывать боль и печаль. Холодная пустота - холоднее, чем ночь. Дух сам не понял, что заставило его сказать:

- Вам станет теплее, когда к вам приедут друзья.

Бледный мужчина резко подался вперед.

- Какие друзья? У тебя есть новости от Зиллаха?

Дух отпрянул назад.

- Нет... я имею в виду... я знаю только, что кто-то едет сюда... то есть у меня чувство, что кто-то приедет за вами и вас заберет. Или, может быть, вы тут живете поблизости... - Он замолчал, опасаясь сказать что-то не то. Ему редко когда приходилось оправдываться за свое знание. Не всем людям нравится, когда ты заглядываешь им в душу, - как-то сказала ему бабушка, когда он был ещё совсем юным. - Так что заглядывай, если так будет нужно, но держи рот на замке. Бабушка умерла шесть лет назад, и с тех пор Дух говорил о подобных вещах только со Стивом и больше ни с кем. Но иногда какое-то знание просто всплывало у него в голове, и он высказывал эту мысль вслух ещё до того, как успевал понять, что именно он говорит. Едва он почувствовал эту страшную пустоту, которой исходил цветочник в черном, он уже знал, что его друзья где-то близко и уже очень скоро он с ними встретится. Ему было страшно даже задуматься, что это могут быть за друзья - может, воскресшие близнецы из его сна или ещё того хуже, - но он должен был высказать то, что сказал. Ему очень хотелось, чтобы эти холодные глаза стали хоть чуточку теплее.