Детский сад для чайлдфри (СИ) - Цветкова Алёна

— Хватит! — гаркнула я еще раз, чувствуя, как поднимается ярость. Хотелось взять этих двух мелких негодяев и как следует приложить им по задницу ремнем. Но детей бить нельзя. Кто, вообще, это придумал?!

Жирка и Миклуха стояли друг напротив друга и, тяжело дыша, со звериной ненавистью смотрели друг на друга. Если бы их не удерживали, то они снова кинулись бы в драку. И бились бы до смерти. Потому что первая кровь уже пролилась. Нос Жирки был разбит, и кровь капала на новую рубашку, пачкая светлую ткань темными пятнами. А у Миклухи заплыл глаз и кровила губа, которую он по привычке вытирал рукавом.

— Да прекратите же! — заорала снова, пытаясь успокоиться. — Жирка, Миклуха, хватит! Что вы тут устроили?!

— Пусть он валит, — зарычал Миклуха, вытирая кровь рукавом, — это моя точка! — Жирка смотрел на него набычившись и молчал, от чего Миклуха ярился сильнее, — я тебя, чепушила, гасить буду, пока не сдохнешь! Ты понял?!

Тут я не выдержала. И, забыв про правила воспитания, про то, что на детей нельзя поднимать руку, подскочила к Миклухе, схватила его за плечи, тряхнула так, что его челюсти клацнули друг об друга, и зарычала тихо, выпуская ярость:

— Твоя?! Твоя точка?! Ты, малой, попутал что-то! Это мой дом! И здесь ты будешь жить по моим правилам! Потому что здесь я главная! Уяснил?! — Мальчишка смотрел на меня испуганно. Я была сильнее, объективно сильнее десятилетнего пацана. И он это знал. Понимал. И отступил перед силой. Так, как привык на своих дурацких улицах.

— Понял, — буркнул он, опустив глаза. А потом заголосил, как ни в чем не бывало, — лесса Феклалия, но он же гад! Вы же его просто не знаете!

А я еле расцепила сведенные пальцы, отпуская мальчишку. Синяки, наверное, будут, Промелькнула в пустой голове одинокая мысль. Меня вдруг заколотило. Затряслись руки, забилась какая-то жилка под коленками, отчего стало трудно стоять. В горле встал ком, и слезы подступили к глазам. Но я вскинула голову. Нельзя показывать как трудно мне далось то, что я сделала. Нельзя показывать свою слабость. Обвела мальчишек взглядом.

— Ты тоже не образец для подражания, — сказала Жирку. — еще одна драка, и я посажу вас в карцер. Вдвоем. Связанными. Ясно?!

— Да, лесса Феклалия, — выдохнул Жирка, а Миклуха, упрямо сжав губы, качнул головой в знак согласия.

Я оглядела замерших вокруг взрослых. Гелла Далина смотрела на меня с ужасом. Уволенные воспитатели, которые примчались поглазеть, с презрением. Женщины-помощницы были растеряны. И только в глазах Лимы, стоявшей в дверях, я увидела сочувствие.

И это стало последней каплей. Быстрым шагом я вышла из спальни, пересекла пустой холл, вошла в столовую и, спрятавшись на кухне, дала волю слезам.

Я уже почти успокоилась, и только всхлипывала, когда Лима вошла на кухню. Я уверена, она слышала мою истерику и просто дала время прийти в себя. И я была благодарная ей за это.

Она остановилась в дверях, тяжело вздохнула, потеребила фартук, словно сомневаясь в том, что хотела сделать. Или сказать.

— Лесса Феклалия, — Лима смотрела на меня с сочувствием, — вам не стоит винить себя. Мальчишки заслужили трепку. Я бы еще и розгой их выпорола.

Я мотнула головой. Заслужили, конечно. И, может быть, здесь и сейчас это даже норма. Но как объяснить Лиме, что произошло? Как рассказать, что для меня, для Оли, это запредельно? Да, я никогда не была добренькой, скорее наоборот. Но насилие над детьми это уж слишком. И мне страшно, что один раз перешагнув эту грань, я не смогу остановиться. А потом стану презирать себя за то, что делаю. Как сейчас.

Но Лиме я это рассказать не могла. Поэтому вытерла слезы, помахала ладошками перед лицом, чтобы слегка освежить кожу и высушить слезы. Мне некогда рыдать и предаваться страданиям. Надо работать. И, повернувшись к Лиме, сказала:

— Спасибо за поддержку. Но я хотела поговорить с вами о другом. — Я старалась сдержать эмоции, говорить спокойнее. И поэтому мой голос звучал суше, чем я хотела бы. — Вы знаете, что я уволила воспитателей. Скажу четно, эти образованные девицы меня полностью разочаровали. Они не готовы заниматься такими детьми, не готовы вкладывать в них больше, чем просто время. Не готовы взять на себя хотя бы часть ответственности за их воспитание. И это меня совершенно не устраивает.

Лима кивала, все так же стоя у дверей кухни и пряча руки под фартуком.

— Присаживайтесь, — я первая плюхнулась на скамейку за тем же столом, где полчаса назад разговаривала с девицами. — У меня к вам есть очень интересное предложение. И, полагаю, нам потребуется время, чтобы все обсудить.

Лима послушно опустилась на скамейку напротив. Она смотрела прямо, не отводя глаз. И это странным образом успокоило меня. Мне даже на секунду показалось, что я больше не в чертовом другом мире, а дома. Где все люди вокруг меня такие же как я, и не кланяются, не смотрят с ненавистью и завистью.

— Лима, — я вздохнула. Потихоньку меня отпускало, эмоции улеглись и я успокоилась, — я хотела бы предложить вашим девочкам, которые сейчас помогают мне в детьми, постоянную работу. Пусть у них нет дипломов, но с детьми они управляются не в пример лучше этих девиц, у которых кроме образования и гонора ничего нет.

— Это очень лестное предложение, — тепло улыбнулась Лима, — и мы с радостью его примем. Моим девочкам очень нравится то, что вы делаете, лесса Феклалия, и они будут рады помочь вам в воспитании ребятишек.

— Но это еще не все… Лима, я хочу, чтобы вы стали управляющей детским садом… Иська будет экономкой, я вижу, что она справляется, и будет отвечать за ведение хозяйства. А вы возьмете на себя общие вопросы. Нужно следить, чтобы дети соблюдали режим. Чтобы не сбегали. Чтобы занимались чем-то полезным, а не просто носились с палками по коридорам. Я одна со всем не справлюсь. Снова нанимать на работу глупых девиц не хочу. Неизвестно, кто попадется, а у меня нет времени на долгие поиски. За собой я оставлю финансовые вопросы и административную работу.

Я говорила и видела, как застывает лицо кухарки, превращаясь в неподвижную маску. И от этого я не могла понять, как она относится к тому, что я говорю. Нравится ей мое предложение или нет. Но мне нужна была Лима на этой должности. И я продолжала ее уговаривать.

— Вам не придется делать ничего такого, что вы уже не делали в своей семье. Просто будете организовывать работу с детьми… ну, вот ваши дети помогают же вам на ферме? — Лима молчала, неподвижно глядя в одну точку где-то за моей спиной. — Я знаю, что помогают. Так давайте организуем им небольшую ферму… ну, коров там парочку, чтоб молоко парное детям было. И свиней, чтобы отходы им скармливать… кур там каких-нибудь. На тяжелую работу наймем мужчин… Лима, — не выдержала я, — не молчите! Скажите, вы согласны или нет?!

— Почему вы предложили это мне? — спросила она, все так же не глядя на меня.

— Потому что я вижу, вы справитесь, — ответила я. — Лима, я догадываюсь, что раньше вы работали в имении Мериганов, но мне неизвестна причина вашего ухода. И, честно говоря, не интересна. Что было, то было и быльем поросло. А сейчас мне очень нужна ваша помощь. Я прошу вас помочь мне…

Я замолчала, давая ей возможность обдумать мои слова и ответить. Я уже морально приготовилась к отказу, хотя не понимала, почему она отказывается от такой должности. Ведь для обычной кухарки это головокружительная карьера. А Лима не была лишена стремления сделать карьеру. Я была в этом уверена. Достаточно было взглянуть, как она продвигает Иську…

— Лесса Феклалия, — наконец заговорила Лима, все так же глядя куда-то в сторону, — моя мать была экономкой… здесь у Мериганов… и бабка… и прабабка… когда умерла лесса Билинда, гелла Изера, которая в то время была простой горничной, выжила ее из дома Мериганов, чтобы самой занять место экономки. Она тогда спала с лессом Витрошем и смогла убедить его, что именно моя мать виновата в том, что случилось.

— А что случилось? — не могла не спросить я. — Приворот?