Затерянный город, или Каждому свое - Юрий Иванович

Видимо, таким образом пупсы пытались, а может, и сумели как-то приостановить Чуму. Или еще чего неприятного опасались? Это их не спасло, но зато вещи внутри сохранились не в пример лучше, чем в иных зданиях. А предметы из стали, украшения, посуда и бытовые приборы вообще оказались в пригодном для употребления состоянии.

Вездесущий тлен, сырость и гниль почти не проникли в шкафы личных апартаментов, и, к нашему неподдельному удивлению, отыскалось немало одежд, которые вполне еще годились для носки. Другой вопрос, что все они были шиты на весьма специфические формы тела, да и ростом пупсы никак не могли сравниться, например, со мной. Но если бы Руд оказался жирным и пухленьким, то мог покрасоваться в одеждах, вышитых золотыми и серебряными нитями.

Здесь явно жили местные сливки общества. В связи с этим мой сопровождающий впал в крайность кладоискательства. С нездоровым энтузиазмом он шарил по верхним этажам в поисках тайников, явных сокровищниц или хотя бы семейных шкатулок. Обычно последние держат матроны на трюмо своих спален. Но здесь ничего подобного отыскать мальцу не удалось. Видимо, пупсы не слишком предавались неуместному поклонению золотому тельцу, а все редкие украшения и драгоценные камни носили непосредственно на себе.

Кстати, именно по причине огромного количества мумий дворец получил от меня простенькое название «Общага». Надо же как-то среди них ориентироваться.

Меня лично не прельщало потрошить мумии и копаться в прахе. Тем более что для этого не было жизненной необходимости. Да и несовершеннолетнему вандалу, пока шли по улицам, попытался внушить мысль о недопустимости издевательства над тленом разумных. Дошло ли до него – не знаю, бегает себе, да и ладно, лишь бы мне не мешал и в какие-то неприятности не влез. В остальном он личность наблюдательная и сообразительная, отыщет нечто ценное или полезное, обязательно меня позовет и похвастается.

Меня сокровища не интересовали, а вот подвалы, залитые янтарем, притягивали к себе словно магнитом. Понималось прекрасно: именно там, внизу, находится все самое ценное в научном и наследственном плане цивилизации пупсов. В том числе и сокровищницы. Уж не знаю, как это и кому удалось превратить воздух в прозрачную твердь, но благодаря этому в тверди все сохранилось в идеальном состоянии. Не удивлюсь, если застывшие там тела при «разморозке» окажутся жизнеспособными. Или, что скорей всего, их еще будут колотить посмертные судороги.

Иначе говоря, раз кто-то «включил» моментальный процесс, то, наверное, можно так же его и «выключить», превращая прозрачную твердь в приемлемый для дыхания воздух. Как это сделать? Будет ли подобное в моих силах? Конечно, замахнуться на такое следует не сейчас и не скоро. И не с моими талантами. Это я понимал прекрасно и себе льстить не собирался. Подобный научный подвиг совершают напряженным усилием сотрудников целого научно-исследовательского института. А то и нескольких!

Но собрать все данные, взять пробы для анализов, произвести должные замеры следовало со всем прилежанием и тщанием. Чем больше образцов я доставлю в те самые воображаемые мною институты, тем быстрей результаты окажутся в моем распоряжении. Тем быстрей я могу начать очистку подвалов и разработку громоздящихся внутри «плюшек».

Могло показаться со стороны, что мои метания и непоследовательность действий характеризуют меня как человека ветреного и непостоянного. Ведь только уже найденные мною миры требовали от меня нескольких жизней для своего исследования. Тот же мир Бесконечного Козла, те же Просторы Вожделенной Охоты, тот же Дикий… и многие-многие другие вселенные обеспечивали меня интересной жизнью на века.

Только вот отныне появился небольшой нюанс, качественно меняя приоритеты переходов. Раньше, будучи в родной грозди миров, я пользовался только порталами. В мире Габраччи я впервые увидел в действии (да испытал на собственной коже, это болезненно) переносной портал. Беда, что там их было катастрофично мало, и не факт, что гении из числа измененных смогут построить нечто подобное.

Здесь же, как я предполагал, пупсы использовали третий тип порталов, у которых наверняка имелись адресные настройки. А я в подобных устройствах очень нуждался при претворении в жизнь моих великих, далеко идущих планов. Планы эти касались непосредственно родной Земли. Уж очень там хотелось навести порядок и восстановить попранную справедливость. А без вездесущего проникновения в любую точку нашей планеты нечего и браться за такие великие цели.

Потому и старался, вырубая куски янтаря. Потому и просвечивал «оком волхва» толщу перекрытий, стен, да и самой прозрачной субстанции. Наблюдал, сравнивал, запоминал…

Наверное, до ночи тут провозился, если бы нашедший меня Руд не напомнил:

– Бармалей, пора отправляться в следующий дворец.

На это я рассеянно покивал, соглашаясь, и пробормотал:

– Точно, задержались мы здесь… Пошли!

– Эй! Не так быстро! Ты мне должен помочь!

Только сейчас я обратил внимание на мальца и озадаченно хмыкнул. Сорванец все-таки отыскал некие сокровища или ценные вещи, потому что два огромных мешка из плотной ткани, набитые чем-то очень тяжелым, превратили его в горбатого и пузатого верблюда. Мало того! Из останков чего-то, напоминающего детскую коляску, он соорудил многоколесную повозку (сразу видно – родной брат нашего командного затейника Кулибина!). И вот эта повозка оказалась нагружена, словно телега с кочующими цыганами. Вряд ли я, со своими силами экселенса, ее смог бы сдвинуть с места. Тогда как юнец, пусть и красный от натуги, волок сей продукт своей безграничной жадности и показательного хомячества.

– Тебе что, куска медной трубы было мало? – но мальчишка моей иронии не понял:

– Это не мне, это сестрам на приданое.

Кстати, упомянутый мною кусок трубы лежал поверх упакованного на повозке добра. Но создание обоза пока никак не укладывалось в мои планы. Следовало применять захваченную диктаторским способом власть, освобождая от вериг неправедным трудом нажитой собственности. И я уже подбирал нужные слова команд, как рассмотрел фанатичный блеск во взгляде Руда. Скорей парень здесь трупом ляжет, чем бросит хоть что-то из присвоенного имущества.

Поэтому пришлось воздействовать мягко, уповая на логику и здравый смысл:

– Здесь все равно никого, кроме нас, нет, так что можешь оставить собранное на месте. Мы еще сюда не раз наведаемся, потому что научные исследования не окончены. Так что нечего тебе надрываться. Да и я свои силенки на твои баулы тратить не собираюсь.

И преспокойно вышел на улицу. Только метров через пятьдесят оглянулся на тяжело пыхтящего, закусившего нижнюю губу юнца. Повозку он, понятное дело, оставил, а вот оба тюка так на себе и пер. Ноги уже подгибались, лицо побелело, но помощи больше не просил. Кажется, и совета моего не услышал, так что пришлось повторить гораздо громче:

– Оставь один тюк прямо на улице! Здесь его тоже никто не тронет.

Дошло. Согласно кивнул. Решил сбросить. Но сам упал вместе с ношей. А я смотрел, как он ворочается обессиленно на мостовой, и не знал, как поступить. С одной стороны, вроде Кабану Свонху давал слово опекать его племянников. То есть взял на себя и обязанности по воспитанию в том числе.

Но, с другой стороны, какой я, к еловым шишкам, воспитатель?! Начиная с девятилетнего возраста у меня ни детства счастливого не было, ни юности, ни отрочества. Инвалидность мне не позволяла показываться на людях и тем более иметь товарищей со стороны. Я не участвовал в играх сверстников, не ходил с ними в походы и не знал, что такое спорт или банальные забавы на свежем воздухе. И еще счастье, что меня опекали сразу три троюродных сестры и самые близкие подруги.

Но ни разу, когда того требовала дисциплина и правила общественного поведения, я не игнорировал распоряжения старших. Не бесился с жиру и не занимался бессмысленным вандализмом. И жадным никогда не был, и в излишнем хомячестве никто не смог бы меня обвинить.

А сейчас вот я смотрел на этого мелкого ублюдка, еле сдерживаясь от желания дать ему пенделя или наградить зуботычиной. Настолько в тот момент я презирал гаденыша и ненавидел!

Хорошо, что сдержался. Мог ведь сил не рассчитать и убить… к шишкам.

Неправильно? Ничего не поделаешь, такой уж я никудышный воспитатель!

Только и выдавил из себя:

– Догоняй! Возвращаться за тобой не буду.

Развернулся и пошел дальше размеренным шагом. Чуть позже послышался неровный перестук подошв, Руд все-таки не рискнул оставаться в одиночестве на совсем незнакомых улицах. Оба свертка он бросил, зато небольшой мешок волок на плече. Видимо, прихватил самое ценное. Да и дальнейший разговор подтвердил мои выводы.

– Зря ты так, Бармалей, – начал юноша с обидой, после того как его дыхание выровнялось. – У меня в руках целое состояние. Я ведь косвенно и для тебя стараюсь. Тебе эти драгоценности пригодятся в семейной жизни. Ведь если…