Привет, моя радость! или Новогоднее чудо в семье писателя - Олег Рой

И никто ничего не сможет сделать!

Глава 17

Покинув помпезный дом литературного агента, Константин и его спутница сели в машину и долго молчали, не зная, что сказать друг другу. Писатель переживал, что не смог остановить своего сказочного друга и теперь маленький Бедокур остался в этом дворце совсем один. Неизвестно, что его ждет в этих коридорах. Отыщет ли он посох? А если отыщет, то что будет делать?

«Как я скажу об этом Лизе? Как я все ей объясню?.. И каким образом Жанна попала в этот бутафорский дворец?.. Почему я не остановил Бедокура?..» – спрашивал он себя, лихорадочно перескакивая с одного на другое, и не находил подходящих ответов. Но в глубине души Константин понимал, что, возможно, это было единственно правильное решение. Ведь есть же на белом свете удача, почему бы ей не повернуться к ним лицом?

Жанна тоже чувствовала, что в этот вечер произошло нечто очень важное, подлинный смысл чего ей только предстоит узнать.

– Прошу вас! – наконец она нарушила молчание. – Объясните мне все. Я что-то совсем ничего не понимаю.

Константин внимательно посмотрел на женщину и, глубоко вздохнув, решил поделиться с ней всем, что случилось. Стараясь не упускать ни единой детали, он рассказал и о своем сказочном герое, который теперь оказался вовсе не сказочным, а самым что ни на есть настоящим, и о посохе, волшебством которого теперь распоряжается Хмуров, и о знакомстве с Дедом Морозом…

– В это трудно поверить, но, тем не менее, это так. Сейчас он у меня дома. Мы решили, что моей маме и бывшей теще он представится моим коллегой Петром Петровичем и поживет пока у нас… – закончил Константин, когда они подъехали к дому Жанны. – Кажется, мы приехали. Жанна, я прекрасно понимаю, что сейчас вы думаете, что я сошел с ума. Я и сам так думал, пока не убедился, что со мной все в порядке. Вернее, с моим рассудком. Просто в жизни случаются чудеса. Вот такое чудо коснулось всех нас. Постарайтесь понять и поверить.

Обойдя автомобиль, знаменитый писатель открыл дверь спутнице и хотел было уже проститься с ней, как вдруг к ним подбежал Миша.

– Мама! Мама! Как хорошо! Я так ждал тебя и все смотрел в окошко! – воскликнул мальчик и, обратившись к Константину, удивленно спросил: – Почему вы здесь? Неужели у вас с Бе… ничего не получилось?

– Сынок! – ласково перебила его Жанна. – Не приставай сейчас к Константину Александровичу с расспросами. Боюсь, твой любимый писатель действительно нуждается в продолжительном отдыхе…

– Значит, вы мне не поверили… – печально заметил Константин и, тяжело вздохнув, добавил: – Очень жаль, ведь все, что я рассказал вам, как это ни странно, правда.

Миша внимательно посмотрел на мать, затем перевел взгляд на ее собеседника и, мгновенно обо всем догадавшись, воскликнул:

– Он не обманывает тебя! Я сам видел и Деда Мороза, и Бедокура, и даже разговаривал с ними и сидел за одним столом! Ты должна поверить, мама…

Жанна с ужасом потрогала лоб сына и, убедившись, что у него нет температуры, испугалась еще больше. «Неужели это заразно?» – подумала она.

– Послушайте! – наконец решительно заявил Константин. – Я знаю, как доказать нашу правоту! Вам надо лично познакомиться с Дедом Морозом! Бедокура, к сожалению, сегодня нет дома. Сейчас же садимся в машину и едем ко мне домой! Согласны?

Жанна заколебалась. Что-то тут не так…

– Согласны! – поспешил ответить Миша и, поцеловав маму, чуть ли не силой усадил ее в автомобиль.

Тишина, в недавнем прошлом полновластная хозяйка и хранительница дома Константина, теперь существовала здесь на правах скромной приживалки, ютящейся в самом дальнем и не очень хорошо освещенном чулане.

Что прикажете делать?

То из комнаты Ангелины Ивановны послышится меццо-сопрано оперной дивы, а ему ответит глубокий сочный баритон, после чего музыку подхватит оркестр и раскатисто грянет во все свои колокола, струны, барабаны и литавры.

То, словно отвечая литаврам, на кухне загремят сковородки, гулко ударит в дно кастрюли струя воды, тоненько засвистит чайник. Это Марья Васильевна священнодействует над обедом. А это сложный сакральный обряд, вещь длительная и, как выяснилось, довольно шумная.

Потом по коридору пробежит Лиза, чтобы в очередной раз взглянуть на красавицу елку и прицепить к ней какую-нибудь ленточку, поправить гирлянду, покачать пушистую, пахнущую лесной чащей, мохнатую лапу. А за ней, лая и повизгивая, промчится Чарли.

А после по коридору пройдет, громко топая, Петр Петрович и что-то пророкочет своим глубоким басом.

И даже когда опера заканчивается, в кастрюлях затихает бульканье, Лиза, свернувшись в кресле, утыкается в свой планшет, а Петр Петрович дышит холодным воздухом на лоджии, Тишина не осмеливается покидать чулан. Она сидит у двери и прислушивается к поскрипыванию половиц, к тихому пению узенького сквознячка, пробирающегося в квартиру сквозь тесную щель незапертой форточки, к позвякиванию мерцающих игрушек на елочных ветвях.

И кажется, что это звуки приближающегося Нового года, его еще далекие, но уверенные шаги.

В один из таких моментов, когда и сквозняк затих, и половицы задремали, и игрушки успокоились, Тишина даже приоткрыла дверь и нерешительно вышла в коридор. Вот тут-то прямо над ее головой и грянул напористый дверной звонок. И сразу же в ответ ему звякнули игрушки, скрипнули половицы, взвыл сквозняк, на кухне что-то выстрелило и зашипело, а из комнаты Ангелины Ивановны донеслось: «О, дайте, дайте мне свободу!»

Тишина присела, втянула голову в плечи, юркнула в чулан и притворила за собой предательски скрипнувшую дверь. Похоже, что сенсации, связанные с появлением в прежде тихой обители Константина Пономарева новых гостей, никогда не кончатся. Тишина покорно вздохнула и смирилась с тем, что ей теперь надолго придется поселиться в скучной темной кладовке. А ведь как хорошо было раньше, весь дом был в ее распоряжении! Хозяин, бывало, весь вечер и почти всю ночь сидит за компьютером и бесшумно нажимает на клавиши, а потом спит без задних ног. Вот благодать-то была! А сейчас? Никогда еще в доме не собиралось столько гостей.

Когда Константин позвонил в дверь (ключи он, замученный проблемами, благополучно забыл), открывать бросились одновременно и Ангелина Ивановна, и Марья Васильевна. И даже Петр Петрович вышел с лоджии, где он дышал свежим воздухом, в коридор, а за ним, приветливо помахивая хвостом, подтянулся Чарли. Только Лиза не услышала звонок, потому что, надев наушники, смотрела на планшете мультфильмы про своих любимых джингликов.

После короткой борьбы дверь все-таки открылась. Кто это сделал, доподлинно неизвестно: то ли Ангелина Ивановна повернула защелку, а Марья Васильевна потянула за ручку, то ли наоборот.

И перед бабушками наконец предстал сияющий – Константин, рядом с которым стояла хорошенькая, но явно смущенная девушка с густыми каштановыми волосами.

Женщины не смогли сдержать изумленных возгласов. Получилось это у них коротко, но весьма слаженно и эмоционально. Казалось, они тщательно отрепетировали номер. Петр Петрович одобрительно крякнул, Чарли еще энергичнее заработал хвостом.

Когда же из-за спины девушки выглянул сероглазый мальчик, с такими же, как у нее, каштановыми волосами и серьезным взглядом, обе бабушки растерялись. Видимо, такого сюрприза они не ожидали и не успели подготовить ничего достойного.

Через несколько секунд в прихожей началась суматоха, суета вокруг вешалки, восклицания и извинения, смущенное топтание у порога и тому подобные вещи, которые всегда бывают, когда в доме внезапно появляются незнакомые люди. Наконец, гостей благополучно провели в гостиную, усадили на диван, после чего подвергли более тщательному изучению. Марья Васильевна, вопреки обыкновению, даже не заторопилась на кухню, чтобы поразить гостей своими кулинарными шедеврами.

Трудно сказать, что именно думали женщины, глядя на сероглазых гостей, но будущий вердикт оказывался скорее в их пользу. Тут сыграли свою роль и довольное лицо Константина (он все время улыбался, чего давно, со времен творческого кризиса, за ним не наблюдалось, и даже несколько невпопад шутил), и искреннее смущение гостьи, и безупречно вежливое поведение ее сына. И, несомненно, то, как добродушно и с явной расположенностью пожал мальчику руку Петр Петрович.

А уж когда в гостиную ворвалась Лиза и с радостным воплем бросилась к Мише и Жанне, стрелка невидимых весов уверенно качнулась в пользу новых гостей.

«Что ж, мужчина он молодой, одинокий, ему надо жизнь устраивать, – думала Марья Васильевна, включая плиту. – Вон Катя-то моя не зевает, нашла себе кого-то. Хоть бы мне показала, познакомила, нет, сразу на курорт. А Костя – молодец, привел знакомиться, все честь по чести. Жалко, что у них с Катей не получилось. Хороший он парень, хоть и с заскоками… И в Лизе души не чает. А все одно – жизнь-то устраивать надо. Вот взять меня: вернусь к себе, опять буду одна-одинешенька. Все сама, везде сама, пособить-то и некому, опять же, мужской руки в дому нет. Эх, неужто мне так и маяться в одиночестве суждено?»