Наваждение - Шарлотта Лэм

— Почему бы нам не сесть и тихо-мирно не потолковать об этом, — сказала она, стараясь не смотреть в сторону двери. Если бы ей только удалось ускользнуть, она бы попросила тетушку немедленно вызвать местного доктора. Ив был явно болен. Кто же сказал это? Шанталь, конечно. О, она знала, о чем говорила! Понимала ли она, что Ив теряет рассудок? Неудивительно, что она всегда была так расстроена и раздражена.

Он нетерпеливо смотрел на нее.

— Ты ведь не веришь ни единому моему слову, да?

— Конечно, верю, — сказала она как можно более уверенно.

Он прорычал что-то невразумительное, и его руки метнулись к ней. Элизабет в панике вскрикнула. Он схватил ее за плечи и хорошенько встряхнул.

— Не смеши меня! Я не сумасшедший и знаю, что говорю. Они сделали мне его лицо, понимаешь?

Ее так трясло, что она даже не могла сопротивляться. Он толкнул ее в кресло и, наклонившись, хрипло проговорил, четко выговаривая каждое слово:

— Сядь и выслушай меня, Элизабет, выслушай внимательно.

Она крепко сцепила пальцы рук, так, чтобы они не дрожали. Он не должен догадаться, как она напугана. Она должна убедить, как-то урезонить его, хотя это было равносильно попытке успокоить дикого зверя, глядя ему прямо в глаза.

— Суть не только в том, что способны делать мои руки, — проговорил он, дотрагиваясь до нее, и ей удалось не дрогнуть, когда он коснулся ее горла. У него были длинные сильные пальцы, которыми он вполне мог задушить ее еще до того, как она успела бы издать хоть звук. Она, побледнев, заставила себя не думать об этом и не мигая смотрела в его глаза. — Ты понимаешь, насколько важны руки? — спросил он.

Элизабет не ответила, глядя на него без всякого выражения. Он застонал.

— Ради Бога, Лиз, пошевели мозгами! Отпечатки пальцев!

Ее словно пронзила молния.

— Отпечатки пальцев? — переспросила она, постепенно осознавая, что он имел в виду. Ее сердце забилось так сильно, что ей стало нехорошо. В ее глазах засветилась надежда.

Он улыбнулся, видя ее реакцию.

— До этого нетрудно было додуматься. Мне могли сделать новое лицо, но не смогли бы изменить отпечатки пальцев. — В его глазах отражалось то же волнение, что испытывала сейчас она. — Или моя кровь. У меня очень редкая группа крови, всего несколько тысяч человек во Франции имеют такую, и Ив не был одним из них. Тогда в общей суматохе они не проверили его парижскую медицинскую карту, а на месте взяли у меня анализ и сразу стали приводить в чувство — у меня была гигантская потеря крови, если бы не переливание, я бы не выжил. Они не думали о том, кто я, просто спасали мою жизнь.

— Но позже… — начала она, боясь поверить ему, ведь он вновь мог сыграть на ее чувстве к Дэмиану и обмануть ее.

— Как ты думаешь, кого вызвали опознать меня? — спросил он, и она глубоко вздохнула.

— Шанталь.

Он кивнул с мрачным видом.

— Тебе следует знать, как это произошло. Она действительно думала, что я Ив. Провожая нас, она видела, как я садился за руль, и, когда ей сказали, что погиб водитель, она логично рассудила, что это был я, ей и в голову не могло прийти, что в момент катастрофы за рулем находился Ив.

Внезапно Элизабет припомнила нечаянно подслушанный разговор между тетушкой Флер и Вики.

— Но тетушка Флер тоже видела тебя за рулем, когда вы проезжали мимо ее дома!

— Верно, я помахал ей рукой. Мы опустили верх машины — вечер был таким теплым, а мы были здорово навеселе. Я помахал твоей тете, и в тот момент меня ужалила пчела. Свернув за угол, я остановился. Рука моментально начала опухать — у меня аллергия на пчелиные укусы, ты помнишь? Однажды меня ужалила пчела, ты была со мной тогда, и мне даже пришлось делать укол антигистамина. Ив сказал, что немедленно отвезет меня к врачу. Мы поменялись местами, и он резко рванул с места, но внезапно на дорогу выскочила лисица. Ив свернул в сторону, и машина врезалась в дерево.

Элизабет заметила, как побелело его лицо. Он отошел от нее и какое-то время стоял спиной к ней.

— Я запомнил не много, но казалось, будто на земле воцарился ад… а потом все провалилось в пустоту. Я не помню ничего из того, что было после. Когда я снова пришел в себя, выяснилось, что я потерял память. Я не знал ни кто я, ни что со мной произошло. Шанталь была там, она сказала, что я ее муж, у меня не было причин не верить ей. — Он повернулся к Элизабет, беспомощно разведя руками. — Почему я должен был сомневаться в ее словах? Я не помнил ее, но в ней было что-то знакомое, и я чувствовал, что видел ее раньше. В течение нескольких месяцев я был абсолютно неподвижен, весь в бинтах с головы до ног. Она ни на час не оставляла меня. Когда бы я ни открыл глаза, она всегда была рядом. Именно она пыталась воскресить мою память, рассказывая все обо мне — то есть об Иве… о его детстве, семье, работе, о замке. Моя память была точно пустая кассета. И она записывала на нее воспоминания, которые мне не принадлежали, но она не знала, что я не Ив. Видишь ли, я не мог говорить, у меня было сожжено горло. К тому же все, что Шанталь видела, это лишь пара глаз.

— Но… ее собственный муж? Я хочу сказать… глаза ведь первое, что мы замечаем в людях.

Он заколебался, и на его губах мелькнула усмешка.

— Она клянется, что долго ни о чем не подозревала.

— Но в конце концов она догадалась? — Элизабет, нахмурив брови, смотрела на него. Шанталь провела с ним много месяцев, она не могла не догадываться. Она, должно быть, давно поняла, что это ее муж погиб.

Он кивнул.

— Она говорит, что осознание этого пришло к ней постепенно, так же как и ко мне, — некоторые вещи казались ей странными: то, как я двигался, говорил. Но только когда я вернулся из больницы в замок, она окончательно убедилась, что я не Ив.

— Бедная Шанталь, — медленно проговорила Элизабет. — Она, должно быть, чувствовала себя ужасно. — Элизабет испытывала смятение, она боялась поверить в то, что подсознательно чувствовала с самой первой минуты их встречи, ей казалось, что она сходит с ума. Шанталь, должно быть, тоже прошла через это, но она все держала в себе, ничего не говоря ему.

Почему? Почему она молчала все это время? Боялась потерять замок? Что случится теперь со всем, что принадлежало Иву? Должно быть, юридически это дело окончательно не прояснится, пока не будет доказано, что умер не Дэмиан, а Ив, но Шанталь, как вдова Ива, наверняка унаследует замок.

— Почему она не рассказала тебе правду? — спросила Элизабет, и он вздохнул, пожав плечами.

— Я не могу ответить на этот вопрос. Ему и не нужно было отвечать — Элизабет сама начала догадываться. Шанталь несколько месяцев навещала его, говорила с ним в ожидании, что он выйдет из больницы и они снова вернутся к прежней счастливой жизни. Совершенно очевидно, он стал ей необходим, стал смыслом ее жизни, и, если бы она потеряла и его, у нее остался бы только огромный пустой замок и одинокая жизнь впереди. Может быть даже, к тому времени, когда она осознала, что он не ее муж, она в какой-то мере была влюблена в него. Любая женщина, которая так долго ухаживает за больным, не может не привязаться к нему, и, когда он вернулся домой, она, сама того не сознавая, перенесла любовь, которую испытывала к Иву, на него.