Воспоминания о России (1900-1932) - Ирина Голицына

Зимние месяцы прошли без каких-либо происшествий. Мама начала давать уроки английского, а иногда и французского языков. Тетя Нина делала то же самое. У меня были случайные работы переводчицы при иностранцах, прибывавших в Москву без знания русского языка. Мы все еще надеялись покинуть Россию. Для этого была необходима большая сумма денег. Бабушка Нарышкина решила продать свою драгоценную статуэтку Марии-Антуанетты. Бывший секретарь бабушки, нанесший нам визит, обещал продать ее. Он совершал иногда поездки в Берлин и предложил за нее хорошую цену.

Экс-секретарь появился в большой спешке, когда меня не было дома, отсчитал сумму в долларах, передал ее бабушке и попросил статуэтку. Ему было велено, достать ее из-под кровати моей матери, что он и сделал, вытащив ее с подушкой и всем остальным, и поспешно выбежал, завернув все в бумагу. Вернувшись домой, я с огорчением обнаружила, что статуэтка и подушка Императрицы исчезла навсегда и что до условленной суммы не хватает ста долларов. Остальные доллары тоже уплыли меж пальцев бабушки. Один господин предложил вложить их в какое-то предприятие, обещавшее значительную прибыль, но всё это оказалось жульничеством. Казалось, ничто нам не удается, но мы все-таки не оставляли мысли об отъезде.

В ту зиму умер Ленин. Повсюду были развешаны большие извешения об этом «печальном» событии, и люди гадали, кто будет следующим правителем. В это время у меня была работа переводчицы при англичанине из Лондона, некоем мистере Александре Грэхеме, который имел дело с косметикой. Из-за смерти Ленина все учреждения были закрыты, так что нам нечего было особенно делать, мы бродили по улицам, и я читала и переводила ему то, что было написано на извещениях о смерти.

Некоторое время спустя, когда все процессии кончились и жизнь вошла в свою колею, я сопровождала мистера Грэхема в большие магазины, переводя деловые переговоры. Нам пришлось посетить также юриста, и всюду, где мы появлялись, я должна была переводить. Однажды мы зашли в магазин, где принимали валюту, и он предложил мне выбрать что-нибудь для себя. Я не смела приносить домой подарки от моего нанимателя и вежливо отказалась, сказав, что не вижу ничего, что мне хотелось бы.

Однажды, когда мы шли по улице, он вдруг неожиданно, без всякого предупреждения спросил, не соглашусь ли я стать его женой. Мне не хотелось задеть его чувства, но такая мысль никогда не приходила мне в голову — он был слишком стар, годился мне в дедушки, хотя брак с ним означал отъезд в Англию.

Тетя Нина была очень строга со мной. Видимо, она думала, что я прилагаю все усилия, чтобы нравиться мужчинам, что я кокетка. Я же сама не могла понять, что это было, почему я нравилась. Я не считала себя красивой и даже умной, но тем не менее замечала, что нравлюсь многим. Иногда я даже не сразу догадывалась об этом и узнавала много позднее.

Мистеру Грэхему я ответила довольно застенчиво, что пока не собираюсь замуж.

— Почему же, — настаивал он, — разве вы не собираетесь замуж, как все девушки?

Я понимала, что должна ответить что-то, и сказала:

— О, конечно, я выйду когда-нибудь замуж, но выйду за русского князя.

Почему я так сказала, я сама не знала. Я думаю, что он впервые был недоволен мной, потому что очень быстро ответил:

— Все русские князья нищие.

Теперь была моя очередь обижаться, и я резко ответила:

— Тогда я выйду за нищего.

На этом всё кончилось, дома я ничего не сказала и продолжала по-прежнему работать. Думаю, что и после этого разговора я всё еще нравилась ему, но он больше ни разу не возвращался к своему предложению. Однажды он сообщил мне, что едет в Лондон.

— В ближайшем будущем я хочу начать дело в Москве. Я возвращаюсь домой, чтобы уладить там свои дела. Я буду отсутствовать пару месяцев и хочу, чтобы после моего возвращения вы стали моим секретарем, а за время моего отсутствия изучили машинопись и стенографию. Я оплачу это. Согласны ли вы с моим предложением?

Я согласилась и поблагодарила его.

— Мне понадобится не одна девушка, но вы будете во главе них.

— Могу я кого-нибудь рекомендовать? — спросила я, имея в виду Катю, бывшую опытной стенографисткой и машинисткой.

— Кого хотите, — ответил он.

Я немедленно начала брать уроки машинописи, чтобы не терять времени. Перспектива сделаться секретарем и найти работу некоторым моим друзьям радовала меня. Я была полна решимости сделать всё от меня зависящее, чтобы научиться печатать.

Глава восьмая. СНОВА ТЮРЬМА

Ночью 3 апреля 1924 года я видела дурной сон: как будто меня преследовало бесчисленное множество лошадей. Они все старались догнать меня. Мне было страшно, и я изо всех сил старалась убежать от них. Утром я спросила бабушку Татищеву, у которой было два сонника — русский и французский, — что бы это могло значить. Она изучала оба довольно долго, и наконец, так как я требовала ответа, она сказала:

— Ничего особенного, может случиться что-нибудь неприятное, вот и всё. Лошадей нехорошо видеть, но я бы особенно не беспокоилась.

Я захотела посмотреть сама, но бабушка не дала мне.

Теперь я знаю — в русском языке слова «лошадь» и «ложь» очень похожи. Видеть лошадь во сне толкуется как принуждение ко лжи, к чему-то нечестному.

После обеда моя бабушка Нарышкина попросила меня отнести письмо ее другу. Оказалось, что это был митрополит Тихон. Я не очень обрадовалась этому поручению. Прошло двадцать лет с тех пор, как Кот напугал меня инструкциями о правилах поведения при встрече с таким высокопоставленным служителем церкви, но у меня всё еще оставался страх, сделать что-нибудь неправильно. Я знала, что должна попросить его благословения и поцеловать руку, но как приступить к этому? Я нашла резиденцию митрополита, и меня провели к нему. Естественно, что мое невежество тут же обнаружилось. Я поклонилась и подошла со сложенными на груди руками. Не говоря ни слова, он взял мои руки и поставил их в правильное положение.

Я покраснела от стыда, но когда взглянула на митрополита, то с облегчением заметила, что он улыбается. Он подвел меня к дивану и усадил рядом с собой. Всё еще улыбаясь, он некоторое время пристально смотрел на меня. Потом начал говорить.

— Вы знаете, когда я был молодым, я был неверующим. Я знал, что Бог существует, но это не беспокоило меня. Я хорошо учился и решил стать врачом. Меня увлекала моя профессия, и, должен сказать, я стал очень хорошим врачом. В моей жизни не было места Богу, дела шли хорошо, чего мне было еще желать? Потом, однажды ночью мне приснился сон, такой ясный, такой необычный, что я проснулся и не мог перестать думать о нем. Я пытался отбросить его, но просто не мог. Он был реальностью, он был тут. А сон был очень простым. Я увидел себя одетым так, как я одет сейчас, в белой митре со спускающимся кукулем, так, как вы видите, — и он указал на митру и свисающий белый куколь.