Блэк Свон Грин - Дэвид Митчелл

Ну, в общем, мистер Блэйк успел сделать лишь пару осторожных шагов к своей двери, прежде чем Плуто Новак настиг его.

– Если говоришь так о чьем-нибудь отце, будь готов ответить за свои слова, Роджер. Давай-ка поговорим по-мужски. Ты и я. Здесь и сейчас. Или ты испугался? Мартин говорил, что у тебя талант избивать непослушных подростков.

– Ты, – когда мистер Блэйк снова заговорил, в его голосе звенела истерика. – Ты ни хрена не знаешь.

– Я – нет. Но Мартин-то все хорошо знал, а?

– Я его даже пальцем не тронул ни разу.

– Нет, не пальцем. – Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что голос этот принадлежит Дину Морану. – Тебе больше нравится бить кочергой, завернутой в наволочку, не так ли? (С Мораном никогда не знаешь, чего ожидать) Она синяков не оставляет.

– Славные были деньки, а, Родж? – Подхватил Плуто.

– Сраные недоноски! – Мистер Блэйк широким шагом направлялся к своему дому. – Полиция быстро с вами разберется…

– Мой старик много накосячил по жизни, я не отрицаю этого, – Крикнул Плуто ему вслед, – но он никогда не делал со мной того, что ты делал с Мартином!

Мистер Блэйк скрылся в своем доме. Дверь захлопнулась со звуком, похожим на выстрел.

Я уже давно пожалел о том, что рассказал ребятам насчет хлопковой нити.

Новак вернулся на площадку, довольный собой.

– Неплохо ты его приложил, Моран. Я собираюсь в «Черный лебедь», поиграть в «Астеройды». Вы со мной?

Приглашал он, естественно, только Рэдмарли и Суинярда. Оба ответили: «конечно, Плут». Уходя, Новак кивнул мне: «отличная работа».

– Подождите, Блэйк ведь по-любому найдет нить утром. – Сказал Уилкокс.

Новак плюнул в яркую, словно отполированную летом, июньскую луну.

– Вот и отлично. – Сказал он.

***

Перемены в школе – довольно неприятная штука. Если во время перемены ты сидишь один – значит ты лузер. Если попытаешься влезть в разговор с крутыми пацанами, типа Гарри Дрэйка и Дэвида Окериджа, рискуешь нарваться на унизительный вопрос: «че те надо?» А если будешь общаться с неудачниками вроде Флойда Челеси или Николаса Брайара, то и сам заработаешь репутацию неудачника. Можно, конечно, потусить в раздевалке с девчонками, вроде Аврил Бреддон, но это тоже – спорное решение. Конечно, с девчонками тебе не надо постоянно думать о своей репутации и, плюс, от них гораздо лучше пахнет. Но и здесь есть проблема – могут пойти слухи, что у вас отношения, и тогда повсюду – на партах и на досках – начнут появляться сердечки с вашими инициалами внутри.

Обычно, я провожу перемены, шагая туда-сюда по коридорам, стараясь выглядеть так, словно у меня куча дел и мне действительно есть куда идти.

Но сегодня все было иначе. Ко мне весь день подходили ребята из параллельных классов. Они хотели знать, правда ли, что я привязал хлопковую нить к дверному молотку Роджера Блэйка. Репутация крутого парня – это круто. Но лишь до тех пор, пока об этом не узнают учителя. Поэтому я старался быть осторожным в высказываниях: «ну, знаешь ли, не стоит верить всему, что слышишь». Это был очень ловкий ход. Отвечая так, я как бы подразумевал: «Естественно, это правда, но с чего ты взял, что я собираюсь обсуждать это с тобой?»

– Круто. – Отвечали мне. Я чувствовал себя звездой.

В кондитерской за кассой стоял Нил Броус (он попал сюда, получив специальное разрешение, убедив мистера Кемпси, что хочет познать азы бизнеса). Нил Броус на протяжении всей четверти упорно не замечал меня, но сегодня он спросил:

– Что будешь, Джейс?

Его внезапное дружелюбие сбило меня с толку, и я несколько секунд молчал.

– «Сникерс»?

Батончик «Сникерс» полетел мне прямо в лицо. Я поднял руку, чтобы остановить его, и неожиданно поймал – батончик лег в мою ладонь идеально – все это получилось очень ловко, словно я так и задумывал.

Все ребята в кондитерской видели это.

Нил Броус показал большим пальцем себе за спину, в сторону кассы. Когда я протянул ему 15 пенни на ладони, он хитро улыбнулся и сжал мою ладонь в кулак. Это выглядело так, словно он взял деньги, хотя на самом деле монетки остались у меня. Он захлопнул кассовый аппарат раньше, чем я успел сказать что-либо.

Это была самый вкусный «Сникерс» в моей жизни. Никогда еще нуга не была такой сладкой и тянучей, а арахис – хрустящим и поджаренным.

Потом появились Дункан Прист и Марк Бадбери с теннисным мячом.

– Сыграем в вышибалу? – Спросил Марк с таким видом, словно мы дружим с рождения.

– Окей. – Сказал я.

– Окей. – Повторил Дункан. – Игарть в вышибалу втроем гораздо лучше.

Уроки рисования у нас ведет мистер Данвуди, тот самый, чью машину год назад перевернул Плуто Новак. Мистер Никсон тогда заступился за Данвуди, чтобы спасти репутацию школы – и, по мнению Джулии, чтобы просто замять скандал. Так и вышло – история просто угасла: вандализм сошел с рук Плуто Новаку, и пока изувеченный «Ситроен» находился в ремонте, мистера Данвуди до школы подвозила мисс Гилвер. Они с ней – отличная пара. Оба одинаково ненавидят людей.

Лицо мистера Данвуди – это нечто! Большую его часть занимает нос. Или скорее – носищ-ще! От него всегда пахнет «Нафтизином» и другими лекарствами против насморка. И еще – только другой заика, вроде меня, может заметить его короткие паузы перед словами на букву «Т». В кабинете рисования по какой-то необъяснимой причине всегда пахнет глиной, хотя мы никогда ничего из глины не лепим. Мистер Данвуди использует печь для обжига в качестве кладовки – хранит там всякое барахло; а в фотолабораторию вообще дозволено входить только членам Клуба Искусств. Из окон кабинета видно игровые площадки, поэтому парты рядом с окнами всегда занимают только крутые мальчишки. Альтаир Нортон сегодня занял одно место для меня. Солнце было похоже на огромный желтый воздушный шар, накачанный горячим воздухом. Оно освещало мое идеальное утро.

Сегодняшний урок был посвящен «Золотому сечению». Мистер Данвуди сказал, что грек по имени Архимед давным-давно придумал, в каком месте на картине лучше всего рисовать дерево и горизонт. Мистер Данвуди показал нам, как найти Золотое Сечение, используя закон пропорции и линейку, но никто из нас так и не понял, зачем это нужно, даже Клайв Пайк. Мистер Данвуди как всегда устало вздохнул, на лице его было написано: «эх, на что я трачу лучшие годы своей жизни?». Он зажал переносицу пальцами, потом помассировал виски.

– Четыре года в Королевской Академии Искусств. И ради чего? Ради карандашей и линеек.

В своем пенале я нашел записку. Я прочитал ее, и стены комнаты поплыли у меня перед глазами.

"Кладбище. Сегодня. 8 вечера. Призраки".

Одна цифра и четыре слова – они изменили мою жизнь.

Когда тебе тринадцать, ты не воспринимаешь школьные банды всерьез. Они все игрушечные, как конструктор Лего. Но Призраки – это настоящее тайное общество. Отец Дина Морана говорил, что Призраки были основаны много лет назад фермерами. Это был своего рода тайный профсоюз. Если работодатель не хотел выплачивать задолженность по зарплате, Призраки выходили на тропу войны и добивались справедливости. Когда-то большинство мужчин в Блэк Свон Грин были членами этого общества. С тех пор многое изменилось, и лишь одно осталось неизменным – статус закрытого клуба. Настоящий Призрак никогда не говорит о Призраках. Мы с Мораном подозревали, что Суинярд и Рэдмарли – Призраки, а Плуто Новак наверняка – их лидер. Росс Уилкокс хвастался тем, что он один из них, – а это значит, что он врал. Джон Туки – точно Призрак. Однажды какой-то скинхэд толкнул его на дискотеке в Малверн Линк. И в следующую пятницу двадцать Призраков, включая Тома Юи, приехали на дискотеку на великах и мотоциклах. О том, что случилось дальше, ходит много слухов, но все истории имеют один конец – скинхэда заставили лизать ботинки Джона Туки.

И это лишь один из многих известных случаев. А их – сотни.

Мой храбрый поступок вчера вечером, должно быть, впечатлил нужных людей. Плуто Новака, например. Но кто подкинул записку? Я положил ее в карман и просканировал класс, пытаясь выяснить – кто? Нет, не Гарри Дрэйк и не Нил Броус. Дэвид Океридж и Дункан Прист популярны, но они живут далеко: один – в Касл-мортоне, второй – в Корс Лоун. А Призраки – это люди из Блэк Свон Грин.

Девушки десятиклассницы пробежали под окнами – они тренировались перед Днем Спорта. Сиськи Люси Снидс прыгали под кофтой, как мячики.

Какая разница, кто подкинул мне записку? – Думал я, разглядывая прекрасные маленькие груди Дафны Маддэн. – Главное, что она у меня.

– Я просто мечу бисер перед свиньями. – Ворчал мистер Данвуди, закапывая «Нафтизином» свои бездонные ноздри. – Бисер перед свиньями.

Когда я пришел домой, мама болтала с тетей Эллис по телефону, и все же отвлеклась и махнула мне нежно рукой. Телек был включен, но в беззвучном режиме – показывали теннисный турнир Уимблдон. Лето рвалось в наш дом сквозь открытые окна и двери. Я достал из холодилника бутылку газировки и наполнил два стакана – для меня и для мамы.