Назовите как хотите - Рассел Джеймс

Наконец он вывалил ее содержимое на тарелку.

Стречи кое-как справилась с большей частью предложенной снеди, запив ее несколькими чашками кофе (Люк приготовил для нее небольшой термос). Правда, к шести кусочкам поджаренного хлеба и горшочку с вареньем она не притронулась. Английская утренняя трапеза уходила корнями в восемнадцатое столетие, когда ели рубленые почки с кислой подливой и отбивное мясо, запивая пивом из пинтовых кружек.

Правда, Люку об этом лучше не знать.

Постепенно он начал привязываться к ней, но пока решил не выказывать своих чувств. А также избегал смотреть, как она ест: на эти красные губы, изящные движения и мелькавший время от времени ярко-розовый кончик языка, — тогда Люк выходил на солнце и долго смотрел на запущенный сад.

Что ж, думала она, если бы я захотела быть с барменом, я бы осталась с Микки. Однажды они с ним даже ездили навестить ее мать. Очутившись в ухоженном деревенском доме, Микки поначалу чувствовал себя не в своей тарелке и слонялся вокруг, опустив плечи, точно потерявшийся бычок. Однако ее матери он понравился. Она шутила с ним и легонько касалась его руки. Не успела Стречи и глазом моргнуть, как Микки уже помогал ее матери сортировать винные бутылки в погребе. Ближе к вечеру мать взяла ее за локоть и отвела в сторону. Стречи догадалась, что сейчас она услышит слова одобрения в адрес «этого славного молодого человека». И не только от матери. Многие говорили, что они странно подходят друг другу, но не так, точно пара голубков; скорее как притягиваются положительный и отрицательный магнитные полюса.

Но не прошло и нескольких месяцев, как ее снова потянуло к привычному образу жизни, и она сбежала. Когда-нибудь, безотчетно надеялась она, этой охоте к перемене мест придет конец. Когда-нибудь, когда жизнь кончится.

Снаружи загудел белый автомобиль с откидным верхом. А вот и наш лысый, подумалось Люку.

— Доброе утро, лорд Эском! — Бармен хитро улыбнулся.

Линкольн просиял:

— Рад, что вы меня помните.

— А вот мое имя вы наверняка забыли, — протянул Люк, который так и не представился. — А я-то всегда думал, что у американцев хорошая память на имена.

Улыбаясь, Линкольн вышел из машины; вот остряк-самоучка, подумал он.

— Знаешь, — сказал он, подходя ближе, — что я тебе скажу: не все американцы одинаковы. — Теперь они стояли лицом к лицу. — Страна-то большая.

Люк ухмыльнулся в ответ — этакий поединок белозубых улыбок.

— Паб закрыт, — сообщил он. — Откроемся в десять.

— Пахнет едой.

— Я только что завтракал.

— Я пришел к мисс Стречи.

Это было смертельной раной для Люка, хотя он знал, что это неизбежно, как удар, от которого нельзя уклониться. Грациозно, как только мог, он открыл дверь, пропуская Линкольна.

Стречи слышала, как он приехал, но, чувствуя, что этот мошенник Клайв может заявиться в любое время, и даже сегодня, она неторопливо продолжала завтракать. В свое время ей преподали урок — не Клайв, гораздо раньше, Микки Старр: не спеши. Раз уж ты ешь, учил Микки, — продолжай есть. Не глотай кусками — а то подавишься.

Сохраняй спокойствие. Расслабься. Микки научил ее, что делать.

Пока Линкольн шел по полутемному пабу, она не отрывала взгляда от его лица. Неужели он узнал, что он — не единственный лорд? Да нет, не похоже.

А может, его мучает похмелье? Тоже не похоже.

— Я уже завтракал, — улыбнулся он, оглядывая паб.

Увидев, что она завтракает в одиночестве, Линкольн обрадовался. Кое-какие моменты вчерашнего вечера он помнил с трудом, но одно твердо осталось в его памяти: Стречи ужинала в ресторане в обществе какого-то уродливого коротышки. Ну, если подумать, не такого уж коротышки — но на редкость неприглядного, это факт. Некоторым девушкам только таких и подавай.

Он спросил:

— Представляете, что я сегодня узнал?

Стречи пожала плечами: не представляю.

— Моя супруга — вы ведь помните ее?

— Надеюсь, вы ее помните — но нет, мы не встречались.

— Как не встречались? — На лице Линкольна отразилось изумление. — Ну, кое-кого из моих знакомых девушек с Глорией я предпочитаю не знакомить. Но с вами я бы сбежал.

— Кофе?

— Какой американец откажется от кофе? — ухмыльнулся Линкольн.

— Чашку возьмете в баре.

Он подался за чашкой, и вновь Стречи изумилась, как бодро он выглядит.

— Так вот, — продолжал он. — О моей жене…

— Кажется, вы решили рассказать о ней все.

Он налил себе кофе:

— Дело не в том — видите ли, моя жена меня понимает.

— Неужто?

— Слишком хорошо. И вот она позвонила мне сегодня утром и сообщила, что только что приземлилась в Хитроу. Сюрприз, значит.

— Будете тосты?

— Почему сюрприз, спросите вы…

Она отхлебнула из своей чашки.

Линкольн продолжал:

— Видите ли, я-то думал, что всю эту неделю она пробудет во Фресно. Но очевидно, ей не терпится взглянуть на наше, так сказать, английское поместье.

— И вы ломаете голову, что же ей показать?

— Да нет. Я ломаю голову насчет нас с вами.

— А я-то при чем, Линкольн?

— Э-э… Как бы вам сказать. У нас с вами пока ничего не было, но я боюсь, что придется нам прекратить наши отношения.

Стречи осторожно поставила чашку на стол:

— Наши отношения?

Линкольн кивнул:

— Мне бы этого тоже ох как не хотелось.

Тина коротала время за поздним завтраком (полезные мюсли и чай) и совершенно позабыла о непрошеных гостях, что прокрадываются в дом через заднюю дверь. Она выковыривала из зубов ячменное зерно, когда в матовом стекле кухонной двери вырос черный силуэт.

— Простите, что так поздно, — промурлыкал Деларм.

— Лучше бы вообще не приходил, — промурлыкало в ответ выражение ее лица.

Он принялся осматривать кухню, будто рассчитывал найти в ней бутылку джина.

— Как только вы будете готовы, мы поедем.

— Поедем… куда?

— Навещать прихожан.

— Моего прихода?

— Который находится в моих владениях.

Тина поспешила ответить и подавилась крошкой. Ну, вот опять, подумалось ей. Что делает со мной этот человек? Она закашлялась, и ей пришлось спешно проглотить немного чая. (Тине Микки Старр ничего не советовал.)

— Вы со мной не поедете.

— Естественно.

— Я не привыкла работать при зрителях.

— Бог — вот ваш главный зритель.

— Но вы же — не Бог.

Он уставился на нее так, точно не расслышал.

— Я — ваш господин, — пророкотал он.

— Мой господин — Господь, — покачала она головой. — Видите, я уже начинаю говорить, как вы. Кто вы, по-вашему, такой?

Он постепенно свирепел:

— Я — лорд поместья Эском.

Она так и вскочила, уперши руки в бока:

— Послушайте! Может, вы и купили древний титул, но позвольте вам кое-что объяснить: это просто титул, и никаких прав он не дает. Надо мной у вас не больше власти, чем над полевыми цветами!

Он тут же ввернул:

— Права-то на землю у меня есть…

— Да нету у вас прав! Вы купили никому не нужный титул — так, игрушку.

— Этот титул, юная леди, уходит корнями в тринадцатое столетие.

— А в восемнадцатом род угас…

— Чушь!

— Уже в шестнадцатом веке он почти ничего не стоил. Я знаю, о чем говорю.

Он покачал головой:

— Боюсь, что вы не…

— Это я обнаружила титул!

Он посмотрел на нее — почти испуганно.

Она пояснила:

— Я тут вроде местного историка-любителя. Я смотрела в архивах. И приходские книги хранятся у меня. Однажды комиссия по историческим манускриптам попросила меня собрать данные обо всех титулах на территории моего прихода. Думаете, ваш оказался единственным?

— К-комиссия по историческим манускриптам? — выдохнул Деларм.

— Они продаются смеха ради. Для вот таких же тщеславных…

— Тщеславных? — рявкнул он. — Я — лорд поместья Эском. Я должен спасать своих подданных.

Тина усмехнулась.

Он продолжал:

— Мой путь есть путь праведный…

— Скатертью дорожка — желательно куда подальше от моего дома.

Его лицо потемнело — под цвет мантии.

Она нанесла еще один удар:

— Надеюсь, вы не переплатили за титул? Сколько вы заплатили?

— На губах моих — печать молчания.

— Просто я знаю нынешние цены.

От ее внимания не ускользнуло, что его проняло. Тем не менее поспешила убрать меч в ножны:

— Если вас сбили с толку, мне очень жаль. Надеюсь… — Она беспомощно пожала плечами. Она даже не знала, на что надеялась.

Деларм воззрился на рабу свою неверную.

— Вам не остановить меня! Я знаю путь!

— Скатертью дорожка, — повторила Тина.

Все это время Люк притворялся, что натирает до блеска сделанную из анодированной латуни ручку двери, хотя на самом деле он пытался подслушать, о чем разговаривают Линкольн и Стречи. Линкольна было слышно превосходно, она же говорила тихо. Таким образом, бармену удавалось слышать менее половины всех реплик, и он все гадал: есть ли что-то между его красоткой постоялицей и новоиспеченным лордом Эском — точнее, одним из. Но станет ли лорд селить свою любовницу в пабе?