Между нами ничего не было (СИ) - Тес Ария

Сдаюсь.

Передаю ей губку, но встаю рядом.

- Тогда я буду вытирать.

Она дарит мне улыбку, и мы принимаемся за работу. Мне нравится…все так просто и спокойно. И с ней — просто и спокойно. Нет абсолютно никакого напряжения…

- Могу быть с тобой откровенна?

Твою мать. Накаркала…

Еле успеваю схватить тяжелый вздох за хвост, чтобы он не выпал ненароком и не испортил идиллию. Киваю. Она бросает на меня взгляд и опускает его на свои руки.

- Эмиль очень обтекаемо рассказал нам про ваши отношения, но…я буду с тобой честна.

Бле-а-а…это очень дурное начало…

- …Я тебя узнала.

Бам! Бух! Бдыщ!

У меня внутри все несется прочь… Моментально краснею и теперь не знаю, что должно произойти, чтобы я подняла глаза. Мариса Эмильевна не настаивает. Она тоже на меня не смотрит, продолжая равномерно и спокойно намывать тарелки.

Ну, блин…все-таки я хреново разбираюсь в людях, да? Не могло же быть все настолько хорошо. Сейчас меня ждет длинная, грубая речь, благодаря которой я снова почувствую себя дерьмом…

Замечательно. И…

- Я рада, что он развелся с этой девчонкой, - неожиданное, тихое заставляет замереть.

Я вся обращаюсь вслух, расширила глаза и гляжу на нее. Чего ожидать...да без понятия совершенно! Мариса Эмильевна еле заметно улыбается.

- Ты скоро поймешь сама, как…сильно каждый родитель хочет, чтобы его ребенок был счастливым. Когда Эмиль привел домой эту Кристину…я сразу поняла, что с ней он счастлив не будет. Знаю, ты, скорее всего, думаешь, что наше "резко-негативное-отношение" к ней было основано исключительно на предубеждениях, но…это не совсем правда. Мы с Рамзаном реалисты. Мы знаем, что так как жили почти всю жизнь в России и воспитывали своих детей в уважении к этой стране, шанс того, что кто-то из них пойдет…другой дорогой, качественно возрастал. Конечно, Мадина нам была ближе. Я отрицать этого не буду. Когда Эмиль сказал, что у них ничего не получается, и что они вместе несчастны — мы…смирились. Не сразу, но смирились. Это ты тоже скоро поймешь, когда родится твой малыш. В конце концов, никакие предрассудки не могут быть важнее его счастья. Ничего не может.

- Почему тогда? - срывается еле слышное с губ.

Мариса Эмильевна грустно улыбается.

- Ты всегда чувствуешь человека, которого любят твои дети. Не знаю, как это получается, но как только ты даешь жизнь, у тебя открывается какой-то…третий глаз, что ли. Не знаю, - она поднимает на меня взгляд и чуть хмурит брови, - Но ты это чувствуешь. Ты знаешь, какой человек искренне относится к твоему ребенку, а какой только играет в эту искренность.

Наверно, мне нужно что-то ответить? Только я не могу. Мне страшно узнать, что она увидела во мне, и вообще…нужно ли говорить хоть что-то? Кажется, это будет лишним…

Мариса Эмильевна улыбается.

- Кристина была…я не хочу ничего плохого говорить про нее, правда. Но она…как женщина...просто глупая. Девочка застряла на каком-то подростковом этапе, словно тогда что-то в ней надломилось и не позволило ей вырасти.

- В смысле…

- Она неправильно понимает любовь. Для нее любовь — это страсть, и она намеренно и с большим трудом не позволяет ей вырасти и стать глубоким чувством. Пока этого с ней не произойдет, она никогда не изменится. В этом плане мне всегда было ее жалко. Кристина намеренно взрывает воздух вокруг себя, создает конфликты. Дело тут даже не в капризах, хотя так может показаться изначально...нет. Это просто...детство. Для нее любовь — это яркие эмоции и вечная жизнь на вулкане. Как только становится тихо, ей кажется, что и любви никакой нет. А дальше все по новой. Да...мне было ее жалко, однако…это не значит, что ради жалости я была готова пожертвовать своим ребенком. Ты никогда и не будешь…

- Конечно.

- Я знала, что этот союз не будет вечным. Эмиль другой человек. Наверно, так скажет каждый родитель. Мы все...смотрим на ситуацию через призму своих собственных чувств. Я люблю всех своих детей. Для меня они всегда будут самыми лучшими, только...на этот раз все дело было в другом. Моой сын давно вырос. Бурные отношения с Мадиной, ну и вообще...Для него тот провал с их браком...многое значил и изменил. Возможно, так сразу и не скажешь, но он переживал. Эмиль искал спокойствия, семьи. Он всегда хотел семьи. Кристина ему не дала бы этого ощущения никогда, и я знала, что рано или поздно все закочнится. Только не знала...как это будет и сколько она отнимет у Эмиля, когда они поймут, что вместе им быть не по судьбе. Так что, когда он должен был приехать к нам, после того, что мы услышали…я была до ужаса напугана. Я боялась, что это его разрушит. И знаешь?

- М?

- Я была еще больше удивлена, когда вместо разбитого мужчины, на пороге появился решительный, уверенный в себе…мой Эмиль.

Кажется…я знаю, куда идет этот разговор, поэтому густо и сильно краснею. Мариса Эмильевна нежно мне улыбается.

- Поначалу я даже думала, что он притворялся, но когда Эмиль рассказал о тебе и о ребенке, все сложилось. Все было так просто…нужен был лишь правильный человек.

От последней фразы меня и вовсе дергает. Я тут же опускаю глаза на свои руки и хмурюсь. Такие слова — приятные слова, это да! Но…мне их слышать слишком...больно, что ли. Ведь это неправда…

- Я не думаю, что заслуживаю таких комплиментов, - говорю тихо.

Мариса Эмильевна берет меня за руку и чуть наклоняется так, чтобы словить мой взгляд. Она снова мягкая, нежная. Как мама…готовая помочь или успокоить. Просто быть рядом…

- Понимаю, почему ты так волновалась. Не стоит. Никто не знает о том, что было раньше. Только я, но я мать — моя задача помнить все окружение моих детей. Это останется между нами. Если ты будешь готова рассказать кому-то из моих дочерей, чтобы…ну, просто, знаешь? Иметь возможность с кем-то поговорить, ты знай, что всегда можешь это сделать. Они у меня очень добрые и станут для тебя поддержкой. Как и я.

- Вы ко мне все равно слишком добры…

- И ты переживаешь, что этого не заслуживаешь?

- А разве заслуживаю? Она была моей подругой, а я...ну...вы понимаете.

Повисает короткая пауза. Мариса Эмильевна пристально смотрит на меня, пока не смягчается...словно услышала или нашла в моих глазах что-то, что хотела там найти.

Или мне показалось?...

- Знаешь? Возможно, твой поступок кто-то бы и осудил, но на самом деле, пути судьбы ни у кого из них нет права осуждать. Помни это.

- Вы думаете, что это судьба? - тихо, горько усмехаюсь.

Мама Эмиля усмехается.

- Ты почистила ему мандарин.

- Что?

- Я заметила. И Рамзан это тоже заметил. Первым, что ты сделала — это почистила ему мандарин.

- Ну…эм…у него же традиция и…

- Ты его любишь.

Звучит, как удар под дых. Я опять застываю и не знаю, как мне себя защитить, вместе с тем не понимаю, нужно ли защищаться в принципе. Мама Эмиля кивает пару раз, снова принимаясь за мытье посуды.

- Спасибо тебе, что была с ним рядом, Кира. Теперь я за сына своего спокойна. Рядом с ним правильная женщина, и рядом с тобой он становится таким, каким был всегда. Мягким и нежным. Ребенком он всегда именно таким и был. Знаешь? Старшие дети часто недовольны, если им нужно следить за младшими, а Эмиль никогда не жаловался. Даже если он был занят своими делами, он никогда не отказывал мне в помощи. Он всегда шел на контакт. Сейчас, когда он вырос, конечно же, что-то изменилось. Он много масок на себя навешал, многое погасил внутри, но...рядом с тобой это меняется. Ему спокойно. Это самое важное по итогу — только рядом со своим человеком ты становишься по-настоящему спокойным. Зачем куда-то бежать и что-то делать? Обороняться? Ты чувствуешь себя в безопасности, и в этом больше нет необходимости. Теперь ты дома…

Хорошо, что отвечать на это у меня необходимости нет, ведь я совсем теряюсь и не знаю, что сказать в принципе.

Звучат шаги, смех, а через мгновение уже притворно-недовольный голос Эмиля.

- Кира, господи! Ты опять за свое?!