Опекун безумца - Василий Веденеев

– Не докажете! – перебил Брюс.

Майер неожиданно быстро согласился:

– Двоих придурков в машине у дома Лили вам и впрямь трудно пришить, но Лэнд стопроцентно ваш. Особо жестокое убийство: ванна, кислота… Мы там все отшлифовали как надо… Хватит лет на сто. Выбросьте кассету. Не дергайтесь! Зря. Ничего никому не докажете!

Брюс достал кассету, приблизился к окну: на крыше человек возился с телевизионной антенной, больше наверху никого; люки задраены, и лишь ворона скачет по ограждению.

Внизу зеленел еще не сжеванный осенью клочок травы величиной с ковер средних размеров. Брюс взглянул на траву, потом перевел взгляд на одну травинку, выбивавшуюся из расселины в стене. По чахлому стеблю полз муравей. Сарджент представил, что травинка – дерево в сто обхватов, а ползет не муравей, а чудовище больше любого динозавра. Сарджент может запросто зажать чудовище пальцами, перенести за тысячи муравьиных миль, или бросить вниз, или раздавить. Для муравья рука Сарджента – божья длань, простертая с небес, муравей и не подозревает, что сейчас за ним наблюдает бог. Что там на уме у всевышнего? А знает ли Сарджент, кто и откуда сейчас наблюдает за ним?

Брюс перевел взгляд на электрика на крыше. Тог смотрел прямо на Сарджента – руки пусты, – Брюс улыбнулся и швырнул кассету на газон. Тут же от стены отделился человек и подобрал ее.

Сарджент забыл, что так и не выпускал трубку, и сейчас же Майер заметил:

– Отлично, Сарджент, живите спокойно… – Щелчок, трубку повесили.

Интонация Майера показалась двусмысленной: похоже, они могут вернуться в любой день и в любой час, а могут исчезнуть навсегда, и нужно ждать их, сколько потребуется, чтобы его не застали врасплох. Брюс снова посмотрел на зелень внизу. Тишина. За дверью ни звука. Хорошо, что он теперь не один, хорошо, что у Дайны будет малыш.

Трава внизу не желала желтеть. Зеленела назло. Воздух холодный и обжигает. В конце концов, что еще нужно, кроме воздуха, травы и любимого человека рядом?!

– Я хочу мальчика. – Дайна клубком свернулась на кровати.

– А мне все равно. – Сарджент спохватился, виновато добавил: – Все равно, кого любить.

На следующий день Сарджент сделал еще десять копий с кассеты, припрятанной в камере хранения и разослал их в газеты и на телевидение.

Последнюю бандероль он отправил вечером, когда генерал Орэдж допивал чай и просматривал газеты.

Человек, которого всегда боялся Кэлвин, принимал ванну.

Майер играл в рулетку, он никогда и не скрывал, что азартный игрок.

Чиновник с перебитым носом боксера думал, что теперь генерала Орэджа не остановить.

Сарджент вернулся в номер, где его ждала Дайна. Она вышла из ванной, протянула руки и как-то особенно поцеловала его:

– А мне не все равно, кого любить, я хочу любить тебя.

Сарджент почувствовал странную боль в груди, боль от счастья. Он и не знал, что так бывает…