А «Скорая» уже едет - Константин Шох

мы работали вместе, на вызовы баллончик с нервно-паралитическим газом таскал и щедро пшикал им оскаленные физиономии атакующих псин. Чтобы неповадно было.

– Звони, Антон.

Я достаю сотовый, тыкаю озябшим пальцем в кнопки, даже не чувствуя их.

Долгие гудки. Усталый голос на другом конце города:

– Скорая, восемнадцать.

– Марина Афанасьевна, это четырнадцатая бригада с Козловки. Мы заблудились.

– Ясно, – вздыхает диспетчер. – Оставайтесь на связи, сейчас позвоню, чтобы вас встретили.

Стоим на ветру, дожидаясь результатов звонка. Слышно, как Афанасьевна вполголоса ругается, разыскивая корешок нашей карты с номером сотового вызывавшего. Какое-то время молчит. Потом доносится ее голос, резко ставший неприятным и раздраженным, выясняющий что-то.

– … вас полчаса уже разыскивают! – доносится до меня. Я плотнее прижимаю трубку к уху. – Где встречали? Когда? Что вы?.. Вас бригада ищет, вы ушли? Да жалуйтесь хоть Господу Богу! Встречайте, я сказала! Да не найдут они вас сами! Не найдут! Что? Погода? Вашу мать, а нам не лень в такую погоду по улицам шастать?! Что? Короче, так – если вы сейчас бригаду не встретите, я ее отзываю, а вызов отменяю! И больше никого не пришлю, понятно?!

Звучный удар трубки о телефонный аппарат. Голос Марины Афанасьевны, злой, как у отработавшего тройную смену стахановца:

– Антон, слышишь меня?

– Да.

– Этот…. в общем, сейчас вас встретит, никуда не уходите.

– Все понял, спасибо.

– Ну что они там? – раздраженно интересуется Офелия, кутая лицо в воротник.

– Встретит сейчас, – отвечаю, не вдаваясь в подробности.

Действительно, минут через десять, раздвинув кусты самшита, откуда-то снизу на дороге появился горбоносый паренек лет двадцати пяти, с угрюмо нахмуренными кустистыми бровями. Не здороваясь, он дернул плечом и полез в кусты обратно. Они что, все в одной школе хорошие манеры изучали?

За кустами обнаружилась вереница потрескавшихся и всяко перекошенных ступенек, довольно круто уходящих куда-то вниз, в темноту. Перил, естественно, этот спуск не предусматривал, как и фонарей освещения. Паренек щелкнул карманным фонариком и бодро замаршировал вниз.

– Эй, дружище! – окрикнул я его. – А нам посветить не хочешь?

Тот что-то недовольно буркнул, явно в мой адрес и явно нелестное, однако снизил темп, освещая ступеньки. Офелия спускалась за мной, крепко держась за мою руку и сдержанно шипя. У меня и у самого остеохондроз, подаренный почти всем нам школьными партами и стульями, давал о себе знать.

Спуск занял что-то около десяти минут. Больной уж крутыми были ступеньки, да и сырыми, к тому же, а мне, кроме терапевтической сумки, приходилось фактически тащить и Офелию. По лицу горбоносого, уже нетерпеливо переминающегося внизу, можно было прочитать все, что он о нас думает. Ясное дело – он-то вызывал суперменов, прыжком перемахивающих Большой каньон реки Колорадо и небрежным движением брови рвущих цепи с кулак толщиной, а тут приехали какие-то кряхтящие развалины, передвигающиеся со скоростью больной полиартритом одноногой черепахи.

– Побыстрее можно? – с легким акцентом и отнюдь с не легким недовольством в голосе произносит он.

– Быстро только участковые по квартирам ходят, – отвечаю я. – Куда дальше?

– Сюда дальше, – с ненавистью произносит паренек, пинком открывая калитку.

М-да, домишко представляет собой компромисс между улицей Благостной и Береговой. Не дворец, конечно, но и не лачуга. Одноэтажное сооружение с четырехскатной крышей, надежно укрытое от возможных грабителей в этой лощине. Из будки, спрятанной за поленницей, на меня подозрительно смотрит кавказская овчарка, скаля зубы. Цепи или веревки, гарантирующей, что эта кровожадная тварь не кинется, нигде не видно. Я предусмотрительно беру укладку в другую руку, чтобы, в случае чего, дать ей собаке по голове. Хоть и слабая, но защита, все же. Объяснять этим тупорогим товарищам, что домашних животных, будь то собака, кошка или волнистый попугайчик, надо изолировать перед нашим приходом, бесполезно – опыт показал. Они все, в один голос утверждают: «Она (он, оно) не кусается». В смысле, до этого не кусалась. А, между прочим, раз в год и ружье само по себе стреляет.

В комнате, куда мы входим, просто неприлично натоплено. Комната большая, имеется изразцовая печь, излучающая волны блаженного тепла. В дальнем углу стоит кровать, на которой скорчилась под ворохом одеял старушечья фигурка. В центре комнаты стоит круглый стол, покрытый кружевной скатертью, на которой виднеются следы вечерней трапезы. И масса хлебных крошек. Меня мгновенно захлестывает отвращение. Не знаю почему, но не переношу крошки на столе.

За столом сидит плечистый мужчина, судя по форме носа – отец встречавшего нас паренька. Демонстративно смотрит на висящие на стене часы.

– Что, из Москвы к нам ехали? – ядовито интересуется он.

Здоровый товарищ, наглый и самоуверенный.

– Нет, – на удивление спокойно говорит Офелия.

– Вы в курсе, когда мы вас вызывали?

– Мы в курсе, когда нам передали вызов. Это было двадцать минут назад. Остальное нас не интересует.

– Кто у вас сейчас начальник? Как к нему позвонить?

– Может, мы сначала больную посмотрим? – интересуюсь я. – А потом, когда все сделаем, поговорим про начальников, звонки и время вызова, ладно?

Папуля с сыном синхронно хмурят брови.

– Слышишь, ты как разговариваешь, пацан?

– Пацаном своего сына называйте. А ко мне обращайтесь на «вы», я, все-таки, при исполнении. Это ясно?

Стул с грохотом отъезжает в сторону, выпуская папулю из-за стола. Да, крупноват, что говорить.

– Ясно, я спрашиваю?

– Слышишь, ты, щенок, я же тебя сейчас по стенке размажу!

– Слышу, – ставлю укладку на пол. – Драться будем? Давай. Один такой уже руками сегодня помахал, теперь плачет, бегает за мной и просит заявление забрать.

Мужчина надвигается, разминая руки. Нет, скорее ручищи.

– Давай-давай, я даже сопротивляться не буду. Уголовный Кодекс Российской Федерации, статья сорок седьмая, пункт четвертый «Нападение на сотрудника медицинской службы при исполнении своих служебных обязанностей». Триста «минималок» штрафа и компенсация морального ущерба. Плюс оплата периода нетрудоспособности.

Сомневаюсь, что в УК есть – или вообще когда-либо появится – подобная статья, но для нынешней ситуации сгодится и это вранье. Могучие плечи замирают в полуметре от меня. Точнее, от моего носа.

– Что, думаешь, сильно напугал? – оскорбительно смеюсь я. – Думал, я в штаны наделаю? Знаешь, сколько вас таких, здоровых, я перевидал?

– Закончили дурака валять? – зло спрашивает Офелия. – Если да, то дайте стул и включите нормальный свет.

Столкновения не происходит. Мужик, дернув щекой, отворачивается от меня, одной рукой поднимая тяжелый дубовый стул и ставя его к кровати. Врач садится, откидывая одеяло с лежащей больной. Я пристраиваюсь у стола, начинаю заполнять карту вызова.

– Паспорт дайте, пожалуйста.

Оба игнорируют мою просьбу. Сынок еще и фыркает.

– Уважаемые, я вас попросил дать документ. Это нужно больше ей, чем мне. Поэтому не надо делать морду