Воспоминания артиста императорских театров А.А. Алексеева - Александр Алексеев

Не смотря на кратковременное пребывание Брошель на сцене и на ограниченное число сыгранных ею ролей, имя ее театралам памятно и в закулисной хронике прошедшего очень заметно.

В шестьдесят пятом или шестом году балетная артистка Вера Александровна Лядова попробовала свои силы в драматическом театре и имела большой, вполне заслуженный, успех. Она выступила в певучих ролях — Анюты («Барская спесь» или «Анютины глазки») и Маргариты («Мельничиха в Марли»). В ней сказалась прекрасная драматическая актриса, и обнаружился симпатичный голос. Тогда же Лядовой было предложено начальством перейти из балетной труппы в Александринский театр, но она почему-то это предложение тогда отклонила и воспользовалась им только в 1868 году, летом.

Ее вступление в состав драматической труппы ознаменовалось коренным преобразованием серьезного репертуара в каскадно-опереточный. Режиссер Яблочкин, всегда чувствовавший склонность к оперетке, был крайне доволен приобретением Лядовой, действительно очень талантливой и примечательной исполнительницы ролей в каскадном жанре. Драмы и комедии отошли в сторону, без борьбы уступив место глупому водевилю и безнравственной оперетке, которые при своем появлении имели необычайный успех и делали баснословные сборы. «Прекрасная Елена» сыграна была в продолжение трех-четырех лет около 125 раз, «Птички певчие» — тоже что-то в роде этого, «Орфей в аду» выдержал более 75 представлений, «Званый вечер с итальянцами» и «Все мы жаждем любви» более 50, «Фауст на изнанку» и «Чайный цветок» тоже не менее этой цифры. Оперетомания воцарилась полнейшая — и за кулисами, и в публике. Весь Петербург устремился в «Александринку» послушать и посмотреть несравненную Лядову, которая оказалась лучше знаменитой французской опереточной звездочки Деверш, гостившей в то время в столице и выступавшей в тех же самых ролях, в коих выступала и Вера Александровна. Нужно заметить, что первоначальный успех Деверш был страшно велик, но Лядова значительно его сократила и, в конце концов, завладела им совсем. Прославленная Прекрасная Елена-Деверия играла почти при пустом театре[10] а в Александринскй театр билеты разбирались с бою.

Выступая в оперетках, Лядова не отказывалась и от водевилей и даже играла Хрущова в сценах Сухонина «Русская свадьба». Она во всем одинаково была хороша и каждую роль проводила со всеми характерными особенностями, присущими изображаемому ею лицу. Вера Александровна обладала эффектною наружностью, была замечательно грациозна и играла с тем увлекательным шиком, которым отличаются только французские опереточные дивы. Не даром же она была прозвана «королевой каскада».

Зубы Лядовой, которыми зрители любовались, а зрительницы завидовали, по закулисным сказаниям, не были ее природными зубами, не смотря на то, что она сравнительно была молода. Сложилась легенда, будто бы Лядова перед поступлением в Александринский театр перенесла, по собственному желанно, чувствительную операцию: вырвала все свои 32 зуба, которые были значительно попорчены и черны, и заменила их искусственною челюстью. Она не могла себя представить в опереточных ролях с некрасивыми зубами и буквально из любви к искусству восприяла венец мученицы. Вырвать 32 здоровых зуба это геройский подвиг.

Вера Александровна немного покрасовалась на сцене: в начале 1870 года ее не стало. Сильная простуда была причиною ее преждевременной смерти. По репортерским отчетам ей привелось умереть два раза: за несколько дней до ее действительной кончины в какой-то газете появился ее некролог и был перепечатан на следующей день другими газетами. Потом появилось опровержение и опять извещение о действительной ее смерти. Почти то же случилось с покойным Вурдиным, который был похоронен досужими репортерами года за три раньше смерти.

Трагедия графа А.К. Толстого «Смерть Иоанна Грозного» при своем появлении произвела большую сенсацию как за кулисами, так и в публике. Начальство приложило все старания, чтобы обставить пьесу графа как можно тщательнее, и не жалело денег на ее постановку. Положим, такое редкое отношение театрального начальства к автору было вполне понятно: Толстой имел солидное общественное положение.

Все декорации и бутафорские вещи для этой трагедии были сделаны новые, по рисункам известного археолога и знатока русских древностей А.В. Прохорова. Костюмы шились тоже под его непосредственным руководством. Репетиций сделано было бесчисленное множество. Словом дирекция сделала все зависящее от нее, чтобы угодить сиятельному автору…

Первое представление «Смерти Иоанна Грозного» прошло при торжественной обстановке. Спектакль удостоили своим посещением покойный император Александр Николаевич, ведшие князья, вельможи и сановники. Весь партер был переполнен генералитетом, весь бель-этаж занят был придворными.

Но, увы! как ни старалось начальство щегольнуть постановкой трагедии, однако дальше внешнего блеска не пошло. Декорации, костюмы были роскошны, а исполнение удивительно слабое. Из главной роли царя Иоанна Васильевича ничего не мог сделать даровитый П.В. Васильев 2-й. Эта богатая эффектами роль в его исполнении пропала совершенно, и вместо Грозного царя зрители видели какого-то параличного отставного чиновника XIV-го класса.

После пятого или шестого представления Васильева заменил Самойлов, но и у него тип Грозного вышел бледным и неудовлетворительным. В этой благодарной роли Василий Васильевич не произвел на публику никакого впечатления; он был слишком изящен и ловок для Иоанна Васильевича, фигура которого представляется величественной и внушающей ужас, а вовсе не статной и красивой. 

XV

Петербургские шутники. — Анекдоты. — Медведь из «Волшебной флейты». — Степанов. — Его слабость. — Моя вторая женитьба.

В старое время в Петербурге было много милых шутников, которые по странным стечениям обстоятельств принадлежали к кружку заядлых театралов. Иногда их шутки ограничивались остротой, иногда же они увековечивали свое имя в памяти приятелей такими школярными проделками, что приходилось сомневаться в здравости их мозгов. О шутках возмутительных я не стану вспоминать, чтобы не вызывать неприятного ощущения, а о безобидных проказах упомяну. Они могут послужить некоторой иллюстрацией отжитых дней, имевших свои характеристические особенности и резко отличавшихся от нашего времени, серьезного и бичующего, под личиной просвещенной сосредоточенности скрывающего все мельчайшие оттенки старого шутовства…