Искатели алмазов - Николай Золотарёв-Якутский

Александр поднялся.

— Ну, я пошел.

— Прямо сейчас? — осторожно спросил Федул Николаевич, схватив с пола чайник, начал наливать в кружку остывший чай. — Выпейте хоть на дорогу. Чем, как говорится, богаты, тем и рады.

— И на том спасибо, — шутливо бросил Александр, залпом опорожнив поллитровую кружку.

Слух о том, что Васильев отправляется в дальнюю дорогу, мигом распространился по лагерю. Когда Александр вышел из палатки, перед ней, невзирая на дождь, собрался почти весь отряд.

— Счастливого пути, Саша!

— Выручай!

— Поторопи там самолет, да не забудь Белкина ругнуть как следует!

Мефодий Трофимович протянул ему фляжку с чаем. Александру не хотелось пить, но он все же сделал два-три глотка.

— Пей до дна! — раздались голоса. — Возьми и у меня! И мою возьми!

— Спасибо, товарищи, — взмолился Александр, — меня, однако, наш начальник на всю дорогу напоил.

Послышался смех, впервые за этот день.

Александр почти физически ощущал, как душевная теплота его товарищей вливается в сердце, укрепляет мышцы, вселяет энергию и бодрость. Они надеются на него. И он не может не оправдать их доверия. Он должен дойти, он дойдет!..

Люди стояли под дождем, пока Васильев не скрылся за низкими корявыми соснами.

Александр держал направление на видневшуюся вдали гору Кычыгырхая. Иногда гора оказывалась у него за спиной, потому что приходилось огибать болота. Плащ его насквозь промок и отяжелел.

Весь день и всю ночь Александр шагал без отдыха. Утром подошел к реке Маркоке — притоку Мархи. Нужно было переправиться через нее. В другое время он, не задумываясь, разделся бы, связал одежду узлом и, держа ее в одной руке, переплыл — бы на ту сторону. Но сейчас от такого простого решения проблемы его удерживало чувство ответственности за жизнь товарищей, оставшихся у горы Сарын. Если после купания он опять заболеет и сляжет в дороге, что станет с ними? Будь у Александра топор, сделать плот и переправиться не составило бы большого труда. Но топора не было. И все же без плота не обойтись.

Около часа бродил Александр по лесу, прежде чем нашел три подходящие для плота сухие лесины, сваленные ветром. Он приволок их к берегу, спустил на воду, связал и, управляя длинной жердью, наискосок пересек реку. На берегу он увидел юрту. Таких тут немало разбросано по тайге. В них зимой живут охотники-промысловики. Александр понял, что ему повезло: в юрте должна найтись пища. Его надежды оправдались. Войдя внутрь, он нашел там кусок сухого лосиного мяса. Он отрезал, сколько мог съесть, остальное повесил на прежнее место. Кто знает, может быть, это мясо спасем жизнь какому-нибудь путнику. Только насытившись, Александр понял, что он устал, и свалился на топчан. Спал он недолго. И все же, проснувшись, почувствовал себя словно заново родившимся.

Сквозь рваные тучи проглянуло солнце, радужными блестками засияли капельки воды на листьях, на траве.

И снова в путь. Возвышенности сменялись падями, тайга — открытыми заболоченными равнинами. Он потерял им счет и все шел и шел, не замедляя шага. И если останавливался, то лишь для того, чтобы перевернуть портянки. Он шел весь день и всю ночь. Под утро поднялся на сопку с пологими лесистыми склонами, с голой вершиной. Отсюда далеко было видно кругом. Александр стоял, покачиваясь, и тер глаза. В них словно насыпали песку. Все, что он видел, казалось ему нереальным, расплывчатым, неустойчивым. Впереди, среди синего массива лесов, блестела стальным лезвием полоска воды. «Озеро Сюльдюкар, — подумал он. — Однако, я отмахал за сутки километров сто». Это открытие должно бы было обрадовать его, но он отнесся к нему с безразличием, удивившим его самого. Ему хотелось одного: спать. Земля притягивала к себе, земля кричала: «Ложись!» Ноги дрожали, готовые вот-вот подломиться в коленях. Огромным усилием воли он заставлял себя шагать. В затуманенной усталостью голове проносились обрывки мыслей. «Я иду, — думал он, — я иду… иду… Мне легче — иду… Скоро буду дома… А им плохо — они ждут… Я иду… я иду… я иду…»

Он шел, пошатываясь, дремал на ходу. Вдруг что-то холодное прикоснулось к лицу. Он отпрянул: «Змея!» Перед ним на уровне глаз раскачивалась разлапистая ветка ели. Он протер глаза. Нет, никакой змеи на ветке не видно. А вон на другой ветке что-то шевельнулось. Желтое что-то, похожее на голову змеи… Он обошел дерево, оглянулся: на зеленой ветке полоска засохшей хвои. Равнодушно подумал: «Это мне кажется. Надо бы всё же поспать…» И продолжал идти.

Он вышел на просторную поляну. Казалось, поляна застлана зеленым ковром, по которому красным бисером вышиты причудливые узоры. Да ведь это брусника! Крупная, спелая, она так и просилась в рот. У Александра сразу пересохло во рту, он почувствовал и голод и жажду вместе. Голова прояснилась, сон, казалось, отступил. «Подкреплюсь маленько, а заодно и отдохну», — подумал он и опустился на мягкий ковер. Он быстро набирал горсть за горстью, сочная брусника приятно освежала рот, и он вновь почувствовал прилив сил. Но солнце, часто выглядывавшее сквозь разрывы облаков, коварно пригревало спину, лучи его ощутимой приятной тяжестью давили на затылок. Александр хотел подняться, но мышцы отказались, и голова уткнулась в мягкий мох.

В это время на поляну вышел медведь. Степенно, не торопясь, он шел по ягоднику, лакомясь вкусной брусникой. Он хорошо знал эту поляну, он приходил на нее очень часто, из года в год, и привык считать себя ее хозяином. Все было спокойно кругом Жужжали слепни, тонко ныли комары, воздух, пусто настоянный сладковатым ароматом брусники, вызывал аппетит. И вдруг в привычные ощущения вмешались какие-то посторонние запахи и звуки. Медведь остановился и заворчал. Он надеялся, что, услышав его, постороннее существо немедленно уберется подальше. Но странные звуки и запахи не исчезали. Это начало раздражать медведя. Он был озадачен. Посидев так некоторое время и не найдя объяснения странному явлению, он встал и осторожно начал приближаться, к источнику неприятных запахов и звуков.

Этот медведь никогда не видел людей, не испытывал от них неприятностей, поэтому вид спящего не пробудил в нем ни страха, ни злости. Им руководило одно лишь любопытство. Шевеля носом и верхней губой, он тщательно обнюхивал ноги пришельца. Запах сапог ему не понравился. Он зашел с другой стороны, стал обнюхивать лицо, едва не касаясь его носом; тронул спящего лапой, ибо ему не терпелось узнать, что из этого получится. Александр открыл глаза и спросонок вскрикнул. Видимо, по медвежьим понятиям это был весьма грозный голос. От неожиданности зверь отпрянул, круто, словно падая навзничь, повернулся и со всех ног бросился в тайгу. Сухие ветки, свитки сухой коры затрещали под круглыми пятками мохнатого пустынника. Александр сел, протер глаза. «Приснился мне медведь, что ли?» Но нет, до ушей еще доносился треск валежника. Сонливость с Александра как рукой сняло. Он вскочил, зачем-то выхватил нож, усмехнулся, сунул его обратно в ножны. «Однако, спасибо мишке, разбудил меня». Взглянул на солнце — нет, спал он совсем недолго. И снова в путь.