Чекисты рассказывают... - Владимир Листов

— Тут обрыв!

А ты плыви.

— Что за шум? Вперед! — послышался строгий голос Галушкина.

Галушкин склонился к реке и, напряженно прислушиваясь к плеску воды, глядел вниз по реке, куда унесло Маркина и Щербакова. Он начинал беспокоиться.

Минут через пятнадцать послышался условный свист. Это ребята сигналили с того берега: все в порядке.

— Приготовиться к переправе! — тихо скомандовал Галушкин.

Партизаны взяли плот с укрепленными на нем носилками. Осторожно вошли в реку, опустили плот на воду. Плот легко удерживал на воде носилки с раненым.

— Порядок. Вперед!

Подталкиваемый тремя парами сильных рук, плот двинулся поперек реки. Но скоро его подхватило и понесло. Пловцы упорно боролись с течением. Галушкин бежал по берегу, пока плот не скрылся в тени высокого противоположного берега. Оглядевшись, Борис шагнул к воде, намереваясь последовать за плотом. Но тут он скорее почувствовал, чем услышал какой-то приглушенный гул. С каждой секундой гул слышался отчетливее. Тревожно забилось сердце.

Два длинных луча вдруг пронзили темноту, осветили верхушки деревьев, потом опустились ниже и ударили Галушкину в глаза. Он невольно присел.

Вскоре стало видно, как огромный грузовик, переваливаясь через бугор, шел по лугу к реке. За ним показалась вторая машина, затем третья. Вражеская автоколонна с зазывающим гулом приближалась к Березине. Галушкин быстро развязал узел, достал запасные диски. «Если гитлеровцы приблизятся к берегу, — думал он, — они могут обнаружить ребят».

Автоколонну с ревом обогнал мотоцикл. Он остановился на берегу реки. Из коляски вышел немец, включил фонарь. Тонкий луч света заметался у самой воды. «Сейчас он увидит ребят!» Галушкин поднял автомат. Левее мотоцикла к реке подходила передняя машина автоколонны. Свет от фар скользнул по воде. Борису показалось, что он увидел белые фигуры ребят, они жались к берегу. Вот-вот их увидят и враги. Галушкин прицелился. Треск его автомата на секунду заглушил шум грузовиков. Нить трассирующих пуль пологой дугой повисла над рекой. Звякнуло разбитое стекло... Передняя машина, словно подстегнутый плетью конь, рванулась вперед. Черной громадиной она на секунду выступила на светлом фоне неба. Лучи фар уперлись в воду. В следующее мгновение грузовик с плеском и грохотом железных бочек, полетевших из кузова, исчез с глаз партизана. Тревожные крики врагов радостью отозвались в его сердце. Дав еще короткую очередь, он отбежал вверх по реке, затаился. Второй грузовик остановился недалеко от берега. Из кузова выпрыгнули несколько солдат. Размахивая руками, они двинулись к реке, видимо еще не догадываясь, что случилось с первой машиной. Галушкин снова открыл огонь. Немцы залегли, пули засвистели над головой Галушкина.

Борис отходил против течения, стараясь увлечь немцев за собой. Уйдя от места переправы метров на двести, он прекратил огонь. Враги за ним не пошли. Их стрельба постепенно стихала. Загудели моторы. Не включая света, грузовики развернулись и пошли прочь от Березины.

Галушкин вернулся к месту переправы, свистнул. С того берега ответили. «Живы!» Он вошел в воду и быстро поплыл, толкая перед собой узел.

Подплывая к берегу, Галушкин увидел под кручей пять белевших фигур.

Ребята радостно загомонили, увидев своего командира.

— Ой, Лаврентьич, тут такое было, что трудно рассказать, — кинулся к нему Правдин.

— А чего это вы голяком мерзнете?

— Мерзнете? Что ты, Лаврентьич, нам тут было так жарко, что до сих пор льет ручьем! — продолжал Правдин.

— Да-а, если бы не Пашкина тренировка, то чихать бы нам сейчас во все ноздри, как цыплятам, — сказал Щербаков. — Слышь, Пашка, верно говорю?

— Конечно! Ишь, молокососы, дошло-таки, — послышался дребезжащий голос Маркина.

— Ты, Пашка, помолчи лучше, а то язык откусишь, а он тебе как научному работнику еще пригодится, — поддел Маркина Щербаков.

— Спасибо за совет, учту... Лаврентьич, чего это они так свободно разгуливают? Даже свет не маскируют, газуют как дома!

— Да, Паша, ситуация действительно была, черт бы ее побрал. А шляются, наверно, потому, что тут еще мало партизан. А может, заблудились. Ну ладно, ребята, надо уходить, а то еще одумаются и возвратятся, — Галушкин склонился над носилками. — Коля, ты жив?

— Жив, Лаврентьич.

Руки раненого белели на плащ-палатке. Борис увидел пистолет.

— Николай? Ты что, не сражаться ли приготовился?

— Думал, что и мне придется, — голос раненого дрогнул.

— Прячь оружие, Коля, — он положил большую руку на его горячий лоб. — Не надо волноваться. Все будет хорошо.

— Спасибо, Лаврентьич, если буду жить...

— Что за вопрос? Конечно, будешь жить. Мы с тобой, Коля, еще на ринге после войны не раз встретимся.

Ребята быстро разобрали плот, оделись и зашагали на восток, торопясь за остаток ночи пересечь широкую полосу безлесья.

XIII

Дня через два после форсирования Березины, когда партизаны готовились к очередному ночному переходу, до них донесся собачий лай. Они насторожились. Галушкин посмотрел на ребят:

— Слышите? Не погоня ли это?

— За нами? — подскочил Головенков.

— Черт их знает. Может, и нет. Но собаки могут легко взять и наш след.

Лай то смолкал, то слышался снова. Не было сомнения: собаки шли в их сторону.

— В ружье!

Надели вещмешки, взяли оружие, приготовили носилки. Галушкин сказал:

— Сергей и Павел останутся здесь. Маркин — за старшего. Понятно?

— Понятно, товарищ командир! — ответил Маркин, бледнея. — Так они обращались к Борису только в минуты большой опасности.

— Ну, Паша, вот и пришлось тебе снова с собаками встретиться. Только сейчас болото не поможет. Ребята, собаки не должны пойти за нами. Ясно?

Маркин улыбнулся Галушкину. Потом глянул на Щербакова, который подошел к нему и стал рядом:

— Слыхал, Сергей?

Тот молча кивнул. Галушкин разложил кусочки карты на траве, поводил по ним пальцем.

— Смотрите внимательно. Вот тут болото. Мы пойдем к нему. Постараемся найти клочок твердой земли, там будем ждать вас до утра. Заметьте азимут. Так. По пути оставим знаки. Собак близко к себе не подпускайте. Бейте сначала в них. Мешки оставьте. Идите налегке... Ну! — он подошел к ним, молча пожал им руки, хлопнул одного, потом другого по плечу. — Идите!

Щербаков и Маркин не ушли, пока не увидели, как их товарищи скрылись за деревьями.

Несколько минут они продолжали стоять у разбросанного костра. Щербаков опустил глаза и, казалось, внимательно рассматривал носки своих истрепанных сапог. Потом перевел взор на тлевший уголек, от которого еще тянулся тоненький хвостик дыма. Вдруг он шагнул и каблуком зло вдавил уголек в землю. Маркин подтянул еще на одну дырку и так туго затянутый пояс, замер. Еще постояли, прислушиваясь к приближающемуся лаю собак. Маркин посмотрел на Щербакова, криво усмехнулся.

— Чего уши развесил? — строго спросил его Щербаков. — Давай командуй. Ну?!

Маркин предостерегающе поднял руку.

— Подожди, Сергей. Сначала подумать надо.

— Ну думай, думай, мыслитель. Пока собаки за горло схватят.

— За мной! — вдруг крикнул Маркин и сорвался с места.

Он побежал навстречу собачьему лаю. Щербаков последовал за ним. Догнав Маркина, спросил:

— Куда ты бежишь?

— Давай за мной! Мозги у тебя заело?! — зло крикнул Маркин, оборачиваясь на бегу.

— Вот псих! Я же должен знать, куда ты меня тащишь?

— Нам надо встретиться с погоней как можно дальше от наших ребят. Понял?

— Вот теперь понял, а то чешет, как заяц. Только лучше б с ними не встречаться, — сказал Щербаков, улыбнулся и добавил: — Совсем не ожидал я, Пашка, что ты такой стратег. Заманивать, значит, будем?

Маркин не ответил. Ему было не до шуток. У Щербакова мурашки по спине забегали, когда он вспомнил истерзанные трупы людей, которые они недавно видели.

— Сергей, ты помнишь речку, что утром переходили? — спросил Маркин, сдерживая бег.

— А как же! — очнулся Щербаков от страшных воспоминаний.

— Побежим к ней. Может, она нас выручит.

— Ты что? Там же всего по колено!

— Ничего, — главное, чтоб следов на сухой земле не оставить!

И они побежали, время от времени стреляя в воздух.

Когда Маркин и Щербаков добрались до речки, лай слышался где-то в ее верховьях. С разбегу ребята влетели в воду. Спотыкаясь о подводные корни, они побрели вниз по течению и скоро увидели бревно, по которому утром их группа переходила речку. Маркин сел на бревно, стал стягивать сапоги.

— Давай снимай, живо!

— Это еще зачем?

Маркин с сожалением покачал головой:

— Эх, вояка, и чему тебя только учили?

— Конечно, не тому, чтобы драпать.

— Ха! Герой! Снимем сапоги, и следы наши тут прервутся. Ясно теперь?

— Это мне ясно и без тебя. А вот как мы без сапог по этим корням?

Маркин удивленно глянул на него, словно впервые увидел:

— Смотри, какой неженка? Снимай!