Игра королей - Даниэль Дакар

Ага, вот и посольский кортеж. С сопровождением, а как же. Флажки, фонари (и это белым-то днем!), сопровождающие в количествах. Ой, что сейчас будет…

Посол, важно проследовавший по дорожке между склонившимися до земли свитскими, торжественно вступил в холл. Хозяйка дома, облаченная в длинное черное платье, которое могло сойти и за торжественный наряд, и за дань шестимесячному уже трауру, ожидала его в центре комнаты. Шпильки, подаренные вдовствующей императрицей, скрепляли прическу, орден «Великой Стены» сверкал над левой грудью.

По случаю столь экстраординарного события кошек, к вящему их возмущению, заперли наверху. Ромашки, которыми Александра разрисовала стены холла, замаскировали вычурными цветочными композициями, доставленными лучшими флористами Новограда. Получилось довольно живенько.

Иван Кузьмич, в парадной форме и при всех орденах, стоял чуть слева и сзади от работодательницы. Надежда Игнатьевна, от греха подальше, засела на кухне, пользуясь тем, что подача напитков и закусок не предполагалась.

В общем, все было на должном уровне, за исключением одной маленькой детали: Мэри по-прежнему не знала, какого черта понадобилось послу. Впрочем, это-то должно было проясниться в ближайшие четверть часа.

На самом деле прошло не более пяти минут: Хань Чанфу счел возможным и необходимым воспользоваться «малым протоколом», а потому приветствия были сведены к минимуму. Стоило Мэри с должным почтением поинтересоваться здоровьем правящего императора и получить подобающий ответ, как посол перешел к делу.

— Его императорское величество Лин Цзе, да продлятся его дни, уполномочил меня вручить Госпоже, Сохраняющей Преемственность, приглашение на торжества, посвященные двадцатичетырехлетию его восшествия на престол.

Выскочивший как из-под земли помощник держал на вытянутых руках крохотный поднос с вызолоченным свитком — точной копией того, который на ее глазах вчера вручили Константину. Вот оно что… ну конечно, осчастливливать приглашениями одновременно первого наследника престола и его служащую — дело немыслимое. Впрочем, отдельное приглашение и само-то по себе выходило из ряда вон. Зачем оно? Графиня Корсакова уж конечно прибыла бы в составе свиты…

На растерянность не было времени, поэтому Мэри просто поклонилась, взяла поднос и самым официальным тоном, на какой была способна, произнесла:

— Передаете его императорскому величеству, что я польщена и горда оказанной мне честью. Я сознаю, что недостойна приглашения на столь ослепительный праздник, но смиренно склоняюсь перед милостивой благосклонностью великого повелителя великой Империи.

На каменном лице посла мелькнула тень одобрения: похоже, и чайниз Мэри, и ее слова были на надлежащей высоте.

— Также мне поручено передать досточтимой госпоже Корсаковой личное послание госпожи Юань, Мудрой Госпожи династии Лин.

Иван Кузьмич тенью скользнул вперед, и через миг руки Мэри снова были свободны и готовы принять крохотную шкатулку, содержащую, должно быть, кристалл.

— Мудрая Госпожа сегодня же получит мой ничтожный ответ.

В этом месте хозяйка дома была удостоена снисходительного кивка. Еще минута — и в холле остались только русские. Мэри задумчиво подбросила на ладони полученную шкатулку, покосилась на дворецкого, по-прежнему держащего в руках поднос, и коротко резюмировала:

— Охренеть!

— …Зеленая ограда!.. руку подай, обормот!.. Мыши слопали кота… тьфу, зараза, дышать нечем… так ему и надо!..

Трое взмыленных техников выпрыгнули на палубу двигательного сектора из потолочного сервисного люка, по очереди глотнули воды из предусмотрительно припасенной фляги и синхронно задрали головы. Над головами, в недрах технологического отсека, шуршало, скрипело, стучало, время от времени гремело и звенело. А над всей этой какофонией царил густой как мед женский голос, перемежающий пение ругательствами, комментариями и ценными указаниями.

— Выйду я на улицу… а, черт!.. гляну на село… слушай, как ты тут помещаешься?.. лихо погуляла… да чтоб тебя!.. село-то не мое…

Взрыв проклятий, прозвучавший уже совсем близко, заставил техников уважительно переглянуться. Их главный тоже мог выдать — и частенько выдавал — что-нибудь довольно заковыристое. Но тут, видимо, сказывалась разница в подготовке: некоторые весьма специфические обороты явно родились не в мастерских и реакторных, а в тактических классах и пилотских ложементах. Да уж, тяжко пилоту среди движков, с непривычки-то, вот и ругается.

Зачем понадобилась эта проверка, техникам не сказали, а они благоразумно прикрутили собственное любопытство. Надо — значит надо. Лишняя работа, конечно… с другой стороны, часто ли простому работяге доводится с настоящей графиней поручкаться?!

— Ах, мамочка, на саночках каталась я в метель… слезь с моей головы, придурок, и придержи эту хреновину!.. а потом Сереженьке съездили по роженьке… убью засранца!.. ах, мамочка, зачем?.. поберегись!!!

Техники прыснули кто куда, освобождая место. Из люка по довольно странной траектории вывинтилась фигура в синем рабочем комбинезоне и тяжелых ботинках с исцарапанными застежками. Из-под банданы, такой же замызганной, как комбинезон и ботинки, выбивались пряди мокрых от пота волос. Ловко, по-кошачьи, приземлившаяся на ноги женщина (и где только пространство для маневра нашла-то?) выпрямилась и требовательно щелкнула пальцами. Получилось не очень внушительно — мешали перчатки — но понятливый техник тут же сунул в протянутую руку флягу с водой. Напившись, графиня Корсакова уперлась взглядом в по-прежнему шуршащую и позвякивающую темноту и грозно рявкнула:

— Рори, спускайся немедленно! А то я сейчас опломбирую отсек вместе с тобой!

Наверху что-то загрохотало и выдало сложное лингвистическое построение. Нет, упомянутая уже разница в подготовке определенно имела место быть: теперь используемая терминология была техникам вполне понятна.

— Простите, ваше… — начал было один из мужчин, помоложе и, видимо, посмелее.

— Без чинов, — отмахнулась Мэри.

— Мария Александровна, а где ж вы этого… м-м-м… фольклора набрались? Я про песенки…

— Что вас удивляет, сударь? На эскадре и не такое услышишь. Это все пустяки… вот дочку свою я укачивала под «Дженни Дин», ни на что другое она не соглашалась. Так это, скажу я вам, было да!

— Подо что ты укачивала дочку? — свесилась из люка взлохмаченная рыжая голова. Принадлежащие голове пронзительно-синие глаза самым комичным образом лезли на лоб.

— Под «Дженни Дин». Вылезай уже, я курить хочу, как перед смертью.

— Ну ты нашла колыбельную! От всей души надеюсь, что твоя красавица не поняла ни слова. Бедная девочка!

Рори О'Нил спустился без изысков, просто спрыгнул ногами вперед. Впрочем, при его габаритах демонстрировать чудеса акробатики было не с руки: не сам зашибешься, так кого-нибудь зашибешь. Проверено. На практике.

— Закрываем, парни. Давай пломбер, командир.

— Сначала ты. А я дотянусь, не беспокойся. Такие вещи надо делать собственноручно.

Пожав могучими плечами, Рори дождался, когда крышка люка станет на место, легко достал до края и приложил к нему штатный пломбер, положенный ему, как старшему технику экипажа «Москвы». С противоположной стороны прижала свой прибор поднявшаяся на цыпочки Мэри. Все, порядок. Еще один отсек проверен.

— Так, время. Двигаем дальше, мужики, — скомандовал О'Нил.

— Шеф, — негромко поинтересовался все тот же смелый техник, — а что такое «Дженни Дин»?

Рори скривился, то ли насмешливо, то ли осуждающе:

— Это то, что орут в бою наши девчонки-пилоты. Жуткая похабень. И откуда что берется?!

— Это называется «сублимация», Рори, — наставительно заметила через плечо ушедшая вперед Мэри. — Мы потом наверстываем. И не говори мне, что ты не в курсе!

Рори О'Нил был зол. Причина злости стояла, покачиваясь с носка на пятку, перед выведенной на большой экран схемой корабля и хмурилась, постукивая себя по поджатым губам световым пером.

— Мэри, ты можешь толком объяснить, что тебя не устраивает? — поинтересовался двигателист на кельтике. С глазу на глаз они с командиром (и никаких «бывших»!) по-прежнему предпочитали родной язык. — И вообще, что ты рассчитывала там разглядеть, а главное — понять? Что ты знаешь о двигателях, кроме общего курса?

— Я? Ничего. Мне надо было там принюхаться, и я принюхалась, вот и все. Ты ставил пломбу, потому что видел, что все в порядке, а я — потому что у меня не было чувства опасности. Там — не было. А не устраивает… Рори, меня не устраивает чертова уйма вещей. И в первую голову то, что «Москву» облетали явно недостаточно.

С этим трудно было спорить, но Рори, в целом придерживавшийся такой же точки зрения, все же попытался: