Сказочное наказание - Богумил Ногейл

Вы не поверите, как похорошел старый замок, когда за его отделку принялась бригада первоклассных мастеров. Правда, ходить за ними по пятам с мокрой тряпкой в руках и подтирать на паркете капельки краски с оконных рам, дверей и стен — это такая каторга, что даже представить себе невозможно. Два раз нам пришлось работать далеко за полночь, потому что побелка и штукатурные работы были закончены, а если известка засохнет, то, чтоб ее оттереть, усилий понадобится вдвое больше.

Идиллия первых десяти дней, проведенных в замке, канула в прошлое. Только теперь мне стало понятно, почему отец невообразимо долго обсуждает с мамой, пора делать ремонт в доме или можно еще подождать, и всякий раз повторяет: «Лучше два раза переехать, чем один раз сделать ремонт». Но дома у нас водопровод, газовая плита и горячая вода под рукой, а тут за каждой каплей нужно сперва сходить на колонку, потом принести в кухню, согреть в печке и уж потом разнести по всем покоям. Четыре дня спустя, когда мы после опостылевшей нам работы — уборки первого этажа — перебрались в бельэтаж, сетуя на свою горькую судьбину, Станда, естественно, напомнил про нашу «яичную баталию» на птичнике.

— Да я бы лучше сам эти двести яиц снес и еще кудахтал бы после каждого, чем все время по полу с тряпкой в руках елозить! — в сердцах бросил Тонда.

Мишка тут же с готовностью объяснил, что в таком случае ему пришлось бы еще клевать зерно, сидеть всю ночь на насесте, а на рассвете гонять по двору, глотая дождевых червей, потому что Тонда — известный мясоед. Превращение Толстого волка в кудахтающую курицу нам так понравилось, что мы поминутно поддразнивали его, спрашивая, не снес ли он яичко.

Тонда очень расстроился. Он пытался не замечать наших шуточек, но его просто распирало от ярости. А когда Мишка, серьезно наморщив лоб, осведомился, не хочет ли он проглотить немножко мела, чтобы скорлупа у яичек была покрепче, Толстый волк взвыл, схватил мокрую тряпку и бросился на Дикого волка. Тот, ничего не ожидая, заскользил по паркету к двери, где на большой скорости врезался Станде в бок. Большой начальник, не сходя с места, обратился в огромную юлу и удерживался на ногах, размахивая руками, как ветряная мельница крыльями. Мишка тем временем проехался через всю комнату, оставив на засыпанном опилками полу чистую блестящую полосу.

Станда еще какое-то время танцевал нечто вроде казачка или польки, а когда тело его вновь обрело вертикальное положение, раскрыл было рот, чтоб извергнуть громы и молнии. Но тут Дикого и Толстого волков от разноса спасло — хотите верьте, хотите нет — само министерство культуры!

— Станда, скорее сюда! — послышался с улицы голос Иваны. — К нам несется какой-то ломовоз!

Смерив осыпанного опилками Мишку уничтожающим взглядом, Большой начальник рассек воздух руками, показывая, как забивают дичь, и выбежал в коридор. Мы взялись за работу, и Тонда тоже, правда не удержавшись от грозного обещания:

— Все равно я вам этого не прощу, вы… трусы!

Алена дружески подтолкнула его локтем:

— Да брось, Толстенький, не сердись, это ведь шутка!

— Ну конечно, как шутить, так обязательно надо мною, — пожаловался Тонда уже более спокойно.

— А ты тоже подшучивай над нами, — посоветовал я. — Ничего, мы выдержим, не бойся.

— А если я не умею! — Толстый волк беспомощно развел руками. В комнате воцарилась тишина, и к нам донеслись голоса двух незнакомых мужчин, разговаривавших во дворе. Мы недолго испытывали муки совести.

— Ивана крикнула, что сюда кто-то на грузовике едет, — припомнила Алена. — Наверное, снова какой-нибудь пан Гильфе.

— Ерунда, — отозвался Мишка. — Там говорят по-чешски.

— Пан Гильфе тоже говорит по-чешски, — возразил я, и тут же память выдала мне одну фразу из нашего с ним разговора: «Та самок принадлежал мой папенка. Я там народился, и, как фойна коньец, мы туда nach Deutschland [12].

— Пф-ф-ф! — прыснула со смеху Алена, а за ней громко расхохотались и Тонда с Мишкой.

— А у вас здесь весело, — вдруг раздалось у нас за спиной.

В дверях показался высокий человек с черной густой бородой; сопровождал его щупленький старичок в черной широкополой шляпе. А за ними стояли, таинственно улыбаясь, Ивана и Станда.

— Так это они? — снова заговорил бородатый великан, кончиками пальцев поправив узелок галстука. — Совсем не похоже, чтоб они могли раздавить кучу яиц.

«Ай-яй-яй, опять за прежнее», — подумал я.

Алена, отерев тыльной стороной ладони потный лоб, за всех нас благовоспитанно поздоровалась:

— Добрый день.

Тощий старичок, приподняв шляпу, кивнул нам в знак приветствия.

— И уж никоим образом не похожи на сыщиков, — произнес он, несколько пришепетывая. — Мальчики здоровенькие, словно бычки, а девочка — настоящий розанчик!

— Привет! — поздоровался с нами его спутник, который был по крайней мере на полметра выше старичка. — Привет, графы! — И он обошел всех нас, пожимая нам руки.

— Граф Лойза.

— Ха-ха-ха, — рассмеялся бородач и левой рукой обнял меня за шею. — Доктор Баворка, — представился он и подал руку Алене. — А это профессор Никодим. С вашего позволения мы немного погостим в замке.

— Позволяем не мы, — ответил я и вопросительно поглядел на Станду.

— Все уже договорено, — объяснил Станда. — К нам с визитом приехали сотрудники министерства культуры.

— Удивительно, но факт, — добавила Ивана многозначительно.

2. Отвага — редкое качество

— Кхе-кхе, — откашлялся долговязый посланник министерства, готовясь произнести речь. — Как вам, конечно, известно, молодые люди, благодаря вашему вмешательству республике удалось сохранить большие ценности.

Мы приготовились с учтивым вниманием выслушать весь доклад. Наверное, он это понял, потому что вдруг махнул рукой и совсем по-дружески улыбнулся.

— Словом, вы напомнили нам, что под Винтицами тоже есть замок, в котором хранились настоящие сокровища. Несколько картин стоимостью около миллиона, да будет вам известно. Молодые господа Ламберты выкрали их во время войны из квартир убитых евреев и патриотов, если бы не этот… как его…

— Рихтр, — подсказал Станда.

— Не будь этого пана Рихтра, который в сорок пятом году, воспользовавшись суматохой, царившей во время переселения, припрятал их, мы бы этих картин никогда не увидели. И не будь вас, разумеется. — Он пальцем обвел в воздухе кружок. — Это прежде всего ваша заслуга, что их вовремя задержали. — Он с поклоном повернулся к Иване. — Будьте любезны, барышня.

Наша хозяйка подала ему небольшой изящный «дипломат», который до сих пор прятала за спиной.

Доктор Баворка одним махом расстегнул блестящую молнию, пошарил на дне папки и вынул из нее четыре продолговатые, обтянутые зеленым бархатом коробочки. Первую он передал Алене, пожав ей при этом руку так, что она ойкнула.

— Это всего лишь скромное вознаграждение, скорее — сувенир, но, может быть, тебе понравится. И спасибо за отвагу, теперь это редкость, особенно когда нужно просто сделать доброе дело.

Смущенная Быстроножка мялась, переступая с ноги на ногу.

— Да почему же я… Это скорее Станда с Иваной и Лойза с Мишкой… и Тонда.

— На всех хватит, — сказал элегантный бородач, вручая по коробочке и нам.

Столпившись посреди разбросанных опилок и грязных ведер, мы беспомощно, в полной растерянности смотрели друг на друга. Из опыта различных торжественных собраний, в которых участвовал наш пионерский отряд со своей культурной программой, мы помнили, что кто-то из награжденных должен выступить и сказать ответное слово. В нашем случае эта обязанность ложилась на меня, хотя оратор из меня не так чтобы очень. Скорее всего, и тут я уродился в отца.

— Вы даже не взглянете на подарки? — удивилась Ивана, вызволив нас из плена мучительных раздумий.

Само собой, мы все, как один, открыли крышки зеленоватых коробочек и остолбенели.

В коробочках лежали позолоченные часы с механическим заводом и обозначением даты. Станда тут же заявил, что эту торжественную минуту нужно увековечить, и все общество перебралось на подворье замка, где наш вождь и запечатлел нас на фоне министерской «Татры». Потом у себя в гостиной мы устроили «небольшой второй завтрак», как выразилась Ивана, но в наших условиях это было просто царское угощение, состоявшее из ветчины с яйцом, маринованных огурчиков и цветной капусты. Толстый волк не знал, куда глядеть: то ли на часы, то ли на заставленный яствами стол. И принял соломоново решение — положил раскрытую коробочку на тарелку и, не сводя с нее глаз, набивал себе брюхо вкусной едой.

Бородатый представитель министерства, стряхнув носовым платком крошки с бороды, поблагодарил за угощение и, взглянув на часы, поднялся.