Брак по договору - Танна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне что-то вкалывают в вену и постепенно, боль отходит, и я снова засыпаю.
Когда я просыпаюсь снова, то вижу сидящего рядом мужа. От радости встречи, пытаюсь улыбнуться, и протягиваю ему руку. Он здесь. Сидит рядом. И это точно не галлюцинация. Очень жду когда он подойдет поближе. Возьмет меня за руку и скажет своим уверенным голосом, что все будет хорошо. Но Виктор хмуро смотрит на меня, не делая попытки приблизиться. От обиды наворачиваются слезы, и моя рука бессильно опускается на кровать. Наверное, он считает меня глупой и взбалмошной девчонкой. Но я ведь не знала, что все может закончиться именно так…
Даже не знаю, что сказать в свое оправдание, и стоит ли вообще говорить что — то. Молча глотаю слезы и отворачиваюсь. Я так хотела бы сейчас поддержки от него, но судя по всему, он зол. И если в этот момент он начнет меня отчитывать, скорей всего меня накроет истерика.
— Как ты? — слышу его голос совсем рядом. В нем слышится тревога, но при этом, я ощущаю какую — то холодную отстраненность.
— Лучше — сипло выдавливаю из себя.
Прохладная рука мужа опускается на мой лоб и я закрываю глаза. Если на него не смотреть, то обида становится меньше. Прикосновение мужа дарит спокойствие и легкое облегчение.
— Сейчас придет врач. У тебя было переохлаждение. Поднялась температура — его голос звучит сухо. Мне кажется, будто мы вернулись в первый день знакомства, когда он меня так же навещал в больнице. Неужели он так сильно разочарован во мне, что даже не может нормально посочувствовать? Я ведь не виновата в том что произошло. Это просто нелепая случайность. Да, я могла бы тогда и не ходить с Машкой, но что толку об этом думать сейчас? Ничего все равно не исправить.
Вскоре приходит врач. За это время Виктор не сказал мне ни слова, а я все так же им продолжала лежать с закрытыми глазами. Да, возможно, это по — детски, но видеть на лице мужа разочарование и отчужденность мне больно. Такое ощущение, будто он думает, что я сделала это специально. Ага, сама спрыгнула в яму, потому что мне делать больше нечего было.
Врач измеряет температуру и с удовлетворением подмечает, что она стала ниже. Сейчас у меня тридцать семь и пять, но голова снова начала болеть. И горло. Хочется пить.
Прошу воды и Виктор подносит к моим губам стакан. Я делаю пару глотков и снова опускаюсь на подушку. Врач с мужем выходят в коридор. О чем-то разговаривают, я поворачиваюсь на бок и бездумно пялюсь в стену.
Спустя несколько минут муж входит в палату один. Он берет стул и садится рядом. Вид у него очень решительный, губы слегка кривятся в недовольстве. Он словно собирается у меня спросить что — то, заранее зная, что мой ответ ему не понравится. Но…Я ведь ничего не скрываю от него. Да, я пошла туда, куда не должна была идти и вот чем это все закончилось.
— Ты знала о беременности? — от того, насколько холоден его голос, я вздрагиваю, не сразу понимая, что он сказал. А когда до меня доходит, то я могу лишь беспомощно приоткрыть рот.
Я беременна? Но ведь у меня даже симптомов не было. И, кажется, месячные приходили в срок. Единственный раз когда меня тошнило, был на базе. Но там я думала, что меня тошнит от коктейля. А получается…
— Не знала — шумно выдыхаю, даже не понимая, как реагировать на это. У нас наконец-то получилось? Но тогда почему он не выглядит счастливым?
— Ты не рад? — спрашиваю, а губы начинают подрагивать. Мне снова становится обидно.
— Ребенка больше нет — зло чеканит он. Я крупно вздрагиваю, устремляя на него не верящий взор — У тебя случился выкидыш, когда ты провалилась под снег — его слова оглушают.
Боже, нет! Не может этого быть. Не верю.
Если бы я знала о беременности, то никогда бы вообще не поехала на эту базу. А теперь получается, что я убила ребенка?!
От накатившего чувства вины мне не удается сдержать слезы. Становится понятно, почему Виктор стал вдруг так холоден и отстранен. Я корю себя и плачу уже в голос, потому что отчаянье такое сильное, что сдерживаться никак не получается.
Виктор что — то пытается говорить, но я его не слышу. Какой-то шум в ушах перекрывает все. Мне хочется закрыть глаза и исчезнуть. Забыться, чтоб исчез из памяти этот разговор, но я понимаю, что это просто невозможно. Плачу лишь сильней и от этого усиливается головная боль.
А потом мне делают укол. Но мне все равно, я не хочу сейчас ни с кем разговаривать. Прошу их оставить меня в покое. Совершенно не представляю, что будет дальше.
Мысли постепенно становятся вязкими и слезы прекращаются. Я закрываю глаза и отстраненно слушаю чужие голоса. Может быть, когда я проснусь снова, то все происходящее сейчас, окажется лишь страшным сном. Очень хотелось бы в это верить, но кажется, это все правда. И даже если я сейчас усну, а потом проснусь, реальность не изменится.
Дни в больнице тянулись мучительно медленно. После разговора с мужем (или обвинения?), на меня накатила апатия. Я не хотела ничего. Абсолютно. Хотела только спать и забыть кошмар последних дней.
Совершенно не представляю, как мы будем жить дальше. Виктору нужен наследник, а я мало того, все никак не могла забеременеть, так и после того, как все же забеременела, не смогла сохранить малыша. От этого становится так горько на душе, что ночью я тихо скулю в подушку, прося прощение у маленького, которого не смогла уберечь.
Виктор приходил почти каждый день. Он говорил мало. В основном спрашивал, как я себя чувствую. При чем в голосе было столько равнодушия, что мне сразу же становилось обидно. Но я понимала, почему он так со мной и даже пыталась убедить себя в том, что он имеет на это полное право. Однако, боль становилась лишь сильней. И я со страхом ждала дня выписки. Что теперь будет с нами? Сможем ли мы пережить потерю и продолжить жить вместе? Ответов у меня не было. Оставалось только ждать.
***
В день выписки я сильно волновалась. Это заметил врач и предложил вколоть мне слабое успокоительное. Я согласилась, в надежде, что это
