Шерлок Холмс идёт по кровавым следам - Дэвид Дэвис

Самое жуткое воспоминание об этой скорой и ужасной кремации — когда огонь погас, я увидел, как из пепла выглядывает её почерневший череп в отвратительном смертельном оскале. При виде этой сцены я испытал лишь боль, вспоминая хрупкое создание, с которым познакомился в академии, — молодую невинную девушку, заражённую порочным вампиризмом.

Пока я, как заворожённый, наблюдал за ужасающей кончиной Кэтрин Хантер, граф Дракула ходил по залу, прижав к себе раненую руку, которая постепенно становилась тёмно-фиолетовой.

Холмс с насторожённой улыбкой наблюдал за графом с безопасного расстояния.

— Чистота пули начинает распространяться, — предостерёг он. — Скоро рука отсохнет и разложится. Постепенно всё ваше тело будет охвачено добродетелью.

— Чёрт бы вас побрал, Шерлок Холмс! — прокричал вампир, черты которого исказились от страха.

После чего он, спотыкаясь, вышел из комнаты.

Мы прошли вслед за ним в холл, где он остановился, в отчаянье глядя по сторонам. Из раны всё ещё сочилась тёмная кровь. Вдруг его взгляд упал на пару средневековых секир, висевших на стене, и он направился к ним. Испытывая омерзение, я догадался, что он собирается делать.

— Нам следует его остановить! — прокричал я.

— Нет! — воскликнул Холмс. — Несмотря на рану, он гораздо сильнее нас обоих.

Итак, мы, беспомощные зрители, оцепенев от ужаса, смотрели, как Дракула выдернул одну из секир со стены и, не колеблясь, с силой опустил её на запястье, отсекая раненую кисть.

Немного потоптавшись на нетвёрдых ногах, он издал сдавленный стон, который перешёл в раскатистый каркающий смех. Затем он отодвинул от себя кровоточащий обрубок. Итак, ему удалось предотвратить распространение чистоты серебряной пули на другие части тела.

Отрубленная кисть сильно дёрнулась, а потом медленно почернела, съёжилась и высохла у нас на глазах. Плоть исчезла с костей, которые, в свою очередь, рассыпались в прах. Прошло несколько секунд, и от отрубленной кисти осталась лишь маленькая горстка серого пепла.

Размахивая секирой, Дракула повернулся к нам лицом. В глазах его вновь зажёгся победный огонёк.

— Будьте вы прокляты, Шерлок Холмс, — молвил он, со страшной силой метнув секиру в моего друга.

Удар был точным, и, если бы Холмс в последнюю секунду резко не отпрянул в сторону, то попал бы в цель. Тем не менее удар пригвоздил к дубовой панели часть его пальто. Я бросился на помощь к другу, но он без труда выдернул оружие из стены и освободился. Обернувшись, мы увидели пустой холл и распахнутую входную дверь.

— Пошли, Уотсон. Начинается последний акт драмы. Дракула сбежал. Он направится в одно из своих убежищ на пустоши. Необходимо выследить его, а на рассвете мы сможем навсегда разделаться с этим злодеем. Если сейчас мы потеряем его след, все наши усилия окажутся напрасными.

Глава двадцать четвёртая

ЕЩЁ ОДНА ЖЕРТВА ВЕРЕСКОВОЙ ПУСТОШИ

Мы выскочили из замка вовремя, чтобы увидеть, как граф с развевающимся за спиной плащом убегает по тёмной аллее. Мы помчались за ним, но, добежав до ворот, он исчез из виду.

— Где он? — задыхаясь, спросил я, тщетно вглядываясь в темноту.

— Смотрите! — воскликнул Холмс, указывая на чёткие следы Дракулы на снегу.

Свернув с дороги, они пересекали белую холмистую пустошь в направлении Чёрного Столба.

— Пошли, Уотсон. Нельзя упустить его, — настойчиво повторил Холмс.

И мы вновь отправились в погоню за нашим нечестивым противником.

Я последовал за другом, и вскоре мы уже шли по колено во влажном снегу. Мы продвигались медленно и с большим трудом, поскольку от снега намокла наша одежда и обувь и холод сковал ноги. Постепенно мы вышли на более возвышенное место, где снег лежал наносами, и оставались участки почти без снега, что помогало нашему продвижению вперёд. Теперь небо посветлело, и я с некоторым удивлением догадался, что наше приключение длилось почти всю ночь и скоро над пустошью рассветёт.

Мы добрались до места, не занесённого снегом, — засыпанный камнями овражек, по краям которого образовались две вздымающиеся стены снега. Здесь следы Дракулы терялись. Холмс вскочил на валун, вглядываясь в туманную пустошь.

— В какую сторону? В какую сторону? — нетерпеливо спрашивал он себя самого, вытягивая голову и всматриваясь в сумрак. — А, вот он! — воскликнул Холмс через некоторое время, указывая на запад. Я успел мельком увидеть тёмный силуэт, исчезающий за горизонтом. — Он направляется к Виксен-хайтс, по ту сторону трясины. Окажись он там, и он для нас потерян.

Когда мы поднялись на следующий пригорок, снег снова стал глубоким. Опустив головы, мы устремились вперёд. Следы Дракулы появились вновь, и по ним стало легче идти. К тому же небо постепенно светлело. Небо медленно окрашивалось розовыми оттенками утра, заливая пустошь розоватым светом.

Потом мы увидели под собой далеко впереди Дракулу, который казался тёмным пятном на пустоши. Похоже, он сильно сбавил темп, словно вместе с темнотой убывала и его сила.

Совершив невероятный рывок и намного опередив меня, Холмс помчался вниз в сторону Дракулы. Я никогда прежде не видел, чтобы он так бегал. Казалось, его длинные ноги едва касаются земли, и через несколько минут он настиг свою добычу. Сердце у меня замерло, когда я увидел, что Холмс прыгнул на вампира. Последовала короткая борьба, и оба они упали на землю, не разжимая хватку. Подбежав ближе, я увидел, что Дракула высвободился и начал карабкаться на скалистый уступ. Холмс прыгнул вслед за ним. Они стояли друг против друга, вырисовываясь тёмными силуэтами на бледном небе. Холмс нагнул голову и, нацелившись на графа, боднул его в грудь. Дракула вскрикнул от неожиданности и попятился к краю скалы. Казалось, он на несколько мгновений завис там, а потом свалился с гребня и пропал из поля моего зрения.

Когда я, бросившись вперёд, обежал вокруг скалы, моим глазам предстала сцена, которую я никогда не забуду. Дракула, пролетев футов пятьдесят, упал в страшную Гримпенскую трясину. Зловонная тина уже засасывала его в роковую глубину, и попытки выбраться приводили лишь к тому, что он увязал ещё глубже. Вскоре он уже был по пояс в трясине и, дико размахивая руками, в страхе выкрикивал непонятные слова на своём родном языке. У него за спиной распростёрся наподобие крыльев чёрный плащ, и он напоминал какое-то гигантское насекомое, которое в панике изворачивается, чтобы вырваться из вязкой трясины.

Ко мне подошёл Холмс, и мы осторожно приблизились к месту происшествия. При нашем появлении Дракула повернулся к нам с выражением отчаяния на лице.

— Помогите. Умоляю, помогите, — упрашивал он.

Несмотря на всё то, что я знал об этом демоническом существе, я не мог не почувствовать к нему жалость, видя страдание в его глазах, когда с ужасной неотвратимостью трясина затягивала его всё глубже.

Холмс наблюдал за происходящим в молчанье.

Небо продолжало светлеть, и на горизонте показалась кромка восходящего солнца, посылая на пустошь первые лучи.

— Нет! — вопил граф, продолжая яростно биться в зелёной тине.

Чтобы защититься от солнечного света, он прикрывал глаза кровоточащей культёй. Казалось, Природа мстит этому существу, которое столь долго нарушало её законы. Затопляя пустошь золотистым светом, над Чёрным Столбом встало солнце, как новенький соверен. Когда разрушительные лучи коснулись его извивающегося тела, вампир пронзительно закричал от боли.

А затем на наших глазах этот выходец из могилы начал разлагаться. Вся эта сцена напоминала видения одурманенного наркотиками человека. Омерзительный процесс начался с того, что плоть на лице потемнела, высохла и отвалилась от костей. Это сопровождалось обильным выделением из глазниц желтоватой жидкости, а вскоре глаза выпали из глазниц. Рот тоже изрыгал эту отвратительную желчь, и вскоре в лице невозможно стало узнать что-либо человеческое.

Торс, видимый над поверхностью трясины, съёжился и рассыпался в прах. Разлагающийся остов вампира полностью распался, и от него осталась лишь тошнотворная тёмно-зелёная жидкая масса, которую медленно поглотила Гримпенская трясина.

Несколько мгновений мы стояли, вглядываясь в спокойную поверхность болота и лишившись дара речи от увиденного, — это обманутые столетия взимали свою пошлину с древнего тела графа Дракулы.

Холмс первым прервал молчание.

— Миру больше не будет досаждать это самое злобное из всех существ, — спокойно произнёс он.

Солнечные лучи раннего утра придали его усталым чертам бронзовый оттенок.

Вдруг с той стороны пустоши послышался протяжный и низкий горестный вой. Этот завораживающий вопль заставил нас повернуться в направлении Чёрного Столба. Мы увидели, как силуэтом на фоне солнца вырисовывается огромная фигура лающей собаки.